Корона жигана - Евгений Сухов

— Кирьяна-то приходилось видеть? — спросил Гриня, посмотрев на чубатого.

— Только на фотографии, — несколько растерянно произнес тот. — Но ничего, узнаю. А потом — Сарычев сказал арестовывать всех, кто завернет в этот подъезд.

Мужчина между тем приближался, не сбавляя шага. Так может идти только очень уверенный в себе человек.

— Ваши документы, — вышел вперед чубатый, загораживая плечом проход.

Человек в гимнастерке остановился и с интересом посмотрел на оперативников.

— А, собственно, в чем дело, товарищи, кто вы такие?

Голос незнакомца звучал очень уверенно. С такими интонациями только отчитывать за провинности и ставить очередную оперативную задачу. Начальственный голос, ничего не скажешь, отработанный со всем прилежанием на личном составе.

— Да мы здесь… — слегка растерялся чубатый, — …в оцеплении стоим.

— Я так полагаю, что вы ждете Кирьяна? — строго спросил незнакомец.

— Верно, — заметно смутился чубатый, в упор продолжая рассматривать мужчину.

Тот был довольно молод, с располагающим и привлекательным лицом. Было в его облике что-то такое, что заставляло с ним считаться.

— Позвольте ваши документы? — неожиданно для самого себя сказал Гриня и даже протянул руку.

Лицо мужчины расплылось в доброжелательной улыбке. Подобрело и лицо чубатого, — он тоже угодил под обаяние человека в гимнастерке. Незнакомец вдруг расхохотался, запрокинув острый подбородок. Но вдруг смех его оборвался, и, посмотрев на заметно растерянные лица оперативников, он произнес:

— Товарищи, у меня к вам серьезные нарекания… Впрочем, вы, наверно, меня еще не знаете. Я — Смолин, от товарища Сарычева. Вы поступаете в мое распоряжение.

Чубатый от неожиданности поперхнулся и проговорил:

— Извините, товарищ Смолин… Нас не предупредили, что вы здесь появитесь, — он явно не знал, как себя вести.

— А я, товарищи, могу появиться где угодно! — веско возразил Смолин, заметив его неуверенность. — Работа у нас такая беспокойная. Надо помнить о том, что враг не дремлет.

— Так-то оно, конечно, так, — широко заулыбался Гриня, во все глаза разглядывая нового начальника. В том, что он начальник, Гриня не сомневался.

— Задачу вам ставил товарищ Сарычев? — Голос Смолина построжал.

— Так точно! — вытянулся чубатый и вновь тряхнул светлыми кудрями. — Велел хватать всех, кто войдет в подъезд!

Смолин понимающе кивнул.

— Проводите меня до дверей, товарищи.

По лестнице они поднимались не таясь, уверенно стуча каблуками сапог. Остановились перед крепкой дверью. Смолин развернулся и, строго посмотрев на сопровождающих его сотрудников, спросил:

— Есть еще одна революционная заповедь, советую вам тоже ей строго следовать, товарищи. В проверке нуждаются даже самые доверенные люди, это сказал Владимир Ильич Ленин. Я вам, конечно, доверяю, но все-таки предъявите ваши документы.

На лицах парней отобразилось заметное замешательство, а Смолин негромко, но требовательно продолжал настаивать:

— Главное — революционная бдительность, товарищи. Контра проникла даже в наши ряды… Ну, что же вы застыли, прошу ваши документы, — в его голосе зазвучал металл.

Чубатый неуверенно полез в карман и, вытащив удостоверение, протянул его Смолину.

Следом расторопно вытащил документ Гриня.

Смолин неторопливо просмотрел документ и внимательно сравнил фотографии с оригиналом.

— Печать слегка размыта, — неодобрительно произнес он. — Я вправе считать это удостоверение поддельным… товарищ Коновалов.

Чубатый заметно занервничал. Вроде крупный начальник этот Смолин, и надо же так по-глупому опростоволоситься.

— Тут такая незадача вышла, товарищ Смолин, девка моя, с которой я сейчас живу… из деревни ее привез. Галифе мои постирала, не вывернула, зараза, прежде карманы-то, а в них удостоверение оказалось. Вот печати-то и размыло.

Смолин неожиданно широко улыбнулся — пронял-таки его Коновалов бесхитростным рассказом! — и доверительно произнес:

— Бывает, товарищ Коновалов. Вот что… — Он сунул документы в карман гимнастерки и продолжил решительно: — Ваши удостоверения я пока забираю с собой до окончания операции. А теперь стучите в дверь, товарищи.

Чубатый, вдохновленный его напутствием, принялся колотить в дверь.

— Открывайте, уголовный розыск! Открывайте!

— Что, собственно, происходит? — раздался из-за двери ворчливый мужской голос. В чем провинился перед советской властью добрый старый еврей, который всю жизнь только тем и занимался, что ставил людям зубные протезы? Что он мог украсть? Разве что пару гнилых зубов. Но кому они нужны!

Стук в дверь стал более требовательным.

— Откройте, иначе мы выломаем дверь! — сурово предупредил Коновалов.

— Что творится в этом мире, — обреченно заголосил мужчина из-за двери — Они так колотят, что действительно выломают мою дверь. И я спрашиваю себя, зачем? А для того, что им не терпится в час ночи взглянуть на старого больного Изю! Уверяю вас, господа чекисты, вы не увидите здесь ничего интересного. Если бы это было не так, то разве от бедного еврея ушла бы к сапожнику Абраму его любимая жена Розочка?

Дверь наконец приоткрылась, и в ее проеме показалась кудлатая седая голова. Огромные грустные глаза с недоверием смотрели на оперативников и тотчас безошибочно определили главного.

— Господа, если вы не те, за кого себя выдаете, у меня большая просьба к вам, не бейте меня по темечку, мой череп может не выдержать. Ему и так досталось немало во время погромов. Я вам и так скажу все, что требуется. А если вам нужно самое дорогое, то я готов отдать вам даже свои зубные протезы. Они мне служат второй десяток лет и, уверяю вас, еще ни разу меня не подводили.

На губах Смолина появилась улыбка:

— Вот что значит чутье… товарищи! — И, метнув острый взгляд в стоявших рядом бойцов, распорядился: — А ну, заходи в комнату!

Заметив стоящий на комоде телефон, Смолин подошел к нему, поднял трубку и произнес:

— Барышня, соедините, пожалуйста, с МУРом… Да, подожду… Узнал. Значит, Хвата больше нет?.. За мной не заржавеет. — Положив телефонную трубку, он повернулся и неторопливо сказал: — Вы, кажется, поджидали Кирьяна… Так я и есть тот самый Кирьян!

Протезист поднял грустный взгляд на побелевших парней, потом снова посмотрел на улыбающегося жигана и всплеснул руками:

— Вижу, что вы все серьезные люди. Бедному еврею не хотелось бы встревать в ваш спор. Я пойду в соседнюю комнату и подожду, пока вы переговорите, — засуетился старик.

— Изя, ты можешь закрыть дверь? — потребовал Кирьян.

— Разве я могу в чем-то отказать такому уважаемому гостю? — искренне удивился старик. — Для старого еврея первейший долг — гостеприимство!

Дверь захлопнулась.

— Вытащить оружие и отдать мне. Рукоятью вперед! — решительно потребовал Кирьян. — И предупреждаю… товарищи, я не терплю неприятных сюрпризов.

Помешкав, Гриня и Коновалов поочередно протянули Кирьяну наганы. Крутанув барабан, жиган убедился, что обоймы полные. Плотоядно улыбнувшись, Кирьян дважды надавил на курок. Прозвучало два выстрела. Толстые стены поглотили звук, и потому они показались не особенно громкими, вот только едкий порох, разом наполнив небольшое помещение, показался необыкновенно едким. Сунув пистолеты в карман, жиган позвал хозяина:

— Изя, ты можешь оказать мне маленькую любезность? — с улыбкой спросил Кирьян, посмотрев на трупы.

Смерть двоих молодых парней старик воспринял почти без эмоций, во всяком случае, так показалось, — видно, на своем веку старый еврей повидал немало.

— Для вас, господин налетчик, все, что угодно, — безо всякого выражения отвечал старик, стараясь не смотреть на неподвижно лежащие тела.

— Не сочти за труд, скажи господину Сарычеву, что я передаю ему привет.

— Вы даже не подозреваете, господин налетчик, в каком лучшем виде я ему передам ваше послание! — ответил старик.

— Я очень на это надеюсь, — жиган направился к дверям.

Уже шагнув на площадку, он услышал, как искренне сокрушался старый Изя:

— Старый еврей все держится за свою жизнь, а тут в мир иной уходят такие юные мальчики!..

Не дослушав его горестных причитаний, Кирьян усмехнулся и зашагал вниз по лестнице.

— Здесь полный список всех похищенных вещей? — спросил Игнат Сарычев, когда Кравчук положил ему на стол две тетради с вклеенными печатными страницами.

Федор Степанович посмотрел на широкую ладонь Сарычева, мягко опустившуюся на обложки тетрадей, и уверенно произнес:

— Полный во всяком случае, все то, что описали потерпевшие. Со слов потерпевших художники сделали рисунки украденных драгоценностей.