Тайны Кремля - Юрий Жуков

Опять же решением ПБ форму и ранги ввели 28 мая для сотрудников НКИД, а 16 сентября — в прокуратуре СССР.[365] Примерно тогда же для служащих НКПС неброские петлицы на тужурках с малопонятными посторонним знаками различия заменили сложными по конфигурации погонами со все теми же звездочками. При этом такую полувоенную форму обязали носить не только собственно работников железнодорожного транспорта, но и всех причастных к нему лиц, в том числе и врачей поликлиник наркомата.

Таким образом, число ведомств, сотрудники которых вынуждены были облачиться в принудительном порядке в униформу с соответствующими чину знаками различия, всего за полгода возросло с восьми до одиннадцати. Но нововведение, внешне возрождавшее особое положение государственных чиновников, выделявшее их из всей массы людей, формально являвшееся восстановлением отмененных октябрьской революцией чинов и званий, имело, ко всему прочему, и еще одну, на самом деле — основную, более значимую смысловую нагрузку. И форма, и знаки различия в виде погон, петлиц, шевронов на рукавах вводились лишь для союзных наркоматов. Должны были выделить только таких служащих. Исключительно тех, на кого и опиралась центральная власть, кто являлся исполнителем воли союзного правительства. Должны были наглядно и убедительно демонстрировать верховенство Москвы, всесилие, особые полномочия ее представителей, где бы они ни находились. Постоянно, во всех случаях жизни подчеркивать унитарную сущность государства, только по конституции числящегося союзным.

Естественно, что подобные, исподволь менявшие все перемены должны были отразиться и на идеологии. В ее медленной, малозаметной трансформации, дрейфе, в конечном счете — перерождении. А для этого приходилось, по возможности, максимально использовать все из старого, ранее отвергавшегося, осуждавшегося безоговорочно, но что при новых условиях, при смене курса могло сослужить хорошую службу. Одним из таких средств, которые позволяли морально подготовить общество к грядущим переменам, масштабы и время завершения которых пока в узком руководстве никто себе и не мог представить, стала наиболее своеобразная структура. Идеологическая по существу, национально-государственная по направленности и положению. К тому же еще и жесткая, вертикальная, строго иерархическая по конструкции, да обладавшая традиционной униформой — Русская Православная Церковь (РПЦ).

…Начиная с гражданской войны Советская власть, учитывая крайне низкую грамотность населения страны, его многоукладность, многонациональность и поликонфессионализм, устоявшиеся за века традиции, привычки, даже бытовой календарь, попыталась провести «сверху» своеобразную реформацию. Оказывала предельно допустимый прессинг на наиболее многочисленные по количеству последователей и одновременно сохранявшие самые закостенелые, эпохи раннего феодализма структуры церкви — католическую и РПЦ. Открыто преследовала как нелегальную, каковой та и являлась на деле, «катакомбную» православную церковь, как явно политическую, откровенно антисоветскую организацию — зарубежную православную церковь. Но одновременно потворствовала, до некоторой степени опекала отколовшуюся от РПЦ православную обновленческую («живую») церковь, инициатором создания которой стал Александр Введенский. Практически не вмешивалась в жизнь общин лютеран, баптистов, меннонитов, иных менее распространенных протестантских церквей.

Однако такая политика в годы первых пятилеток была отринута, забыта. Сменилась «воинствующим атеизмом», сопровождавшимся массовым закрытием церковных зданий всех конфессий, арестами, ссылками священников, пресвитеров, архиереев, отменой большинства ранее выданных разрешений на существование общин прихожан, тогда и являвшихся юридическими лицами. Только в 1943 году последовала не менее резкая смена курса по отношению к религии и верующим. После четвертьвекового отсутствия каких бы то ни было отношений, связей государства и церкви, положение буквально в одночасье, и самым кардинальным образом, изменилось. И произошло это отнюдь не без выражения верноподданических и патриотических чувств со стороны РПЦ. Их услышали, поняли, должным образом оценили и нашли применение.

Еще 22 июня 1941 года митрополит Московский и Коломенский Сергий, фактический глава РПЦ, написал и разослал по всем приходам обращение «Пастырям и пасомым христовой Православной Церкви». Благословил «всех православных на защиту священных границ нашей родины». Настойчиво напоминал им о долге следовать примеру «святых вождей русского народа» — Александра Невского и Дмитрия Донского. Подчеркивал, внушал, что «повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского, Наполеона», что «жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству». И в заключении выразил твердую уверенность, убежденность: «Господь нам дарует победу»[366]. Словом, предвосхитил и риторику, и содержание значительной части, исторической, речей Сталина, произнесенных им 6 и 7 ноября.

Прихожане и священники РПЦ активно участвовали в сборе пожертвований в фонд обороны, постоянно свидетельствовали о варварстве нацистских захватчиков, об их жестокости по отношению к мирному населению, бессмысленному уничтожению церквей, соборов, монастырей, надругательству над священными для верующих местами. Учитывая продолжавшее бытовать на западе, и прежде всего в Великобритании и США, а также используемое нацистской пропагандой, в общем небезосновательное утверждение о преследовании религии в СССР, РПЦ срочно подготовила и выпустила уже летом 1942 года откровенно рассчитанный прежде всего на зарубежного читателя сборник «Правда о религии в России», ограничившись, естественно, подборкой доказательств в пользу того, что именно РПЦ существует и действует свободно благодаря благожелательному отношению к ней со стороны Советской власти, и никаких гонений якобы не испытывает.

Сохранившееся весьма сильное влияние РПЦ на подавляющее большинство христиан в Советском Союзе, ее твердая патриотическая позиция, занятая с первого же дня войны и привели не только к значительному ослаблению идеологического давления на нее со стороны властей, но и к заключению конкордата.

В последних числах августа 1943 года митрополита Сергия — местоблюстителя патриаршего престола, пустовавшего со смерти в 1925 году патриарха Тихона — находившегося в эвакуации в Ульяновске, а также митрополитов Ленинградского и Ладожского Алексия, Киевского и Галицкого Николая срочно вызвали в Москву, а в ночь на 4 сентября пригласили в Кремль. Там между ними и Сталиным, Молотовым, Маленковым, Берия, а также и одним из малозначимых тогда чиновников Г. Г. Карповым состоялись переговоры, результаты которых оказались не только неожиданными для вскоре узнавшем о них населении страны, но и весьма благоприятными для РПЦ.

Между правительством СССР и РПЦ было заключено соглашение, предусматривавшее незамедлительное, в самые сжатые сроки, установление роли РПЦ как полуофициальной структуры. Оно потребовало созыва буквально в ближайшие дни второго поместного собора для избрания патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия. Предопределило открытие многих, прежде недействующих соборов и церквей, духовной академии и нескольких семинарий, издание «Журнала московской патриархии», освобождение из заключения архиереев, открытие при РПЦ свечных заводов, предусмотрело даже необходимые финансовые государственные субсидии. Наконец, под резиденцию патриарха отвели расположенный в центре Москвы (Чистый переулок, дом 5) трехэтажный особняк, который до начала войны занимал посол Германии в СССР Шуленбург[367].

Далее события развивались на удивление стремительно. 5 сентября «Известия» сообщили о встрече Сталина и Молотова с митрополитами, о достигнутом соглашении, а всего три дня спустя архиерейский собор уже избрал Сергия патриархом. Однако полной самостоятельности, независимости даже в собственных, внутрицерковных делах, РПЦ так и не получила. Над ней высшей властью и недреманным оком, как то было со времен Петра I и вплоть до октябрьской революции, оказался подчеркнуто светский орган, фактически заменивший собою прежний синод (министерство). Образованный постановлением союзного Совнаркома от 14 сентября особый Совет по делам Русской Православной Церкви, на который возлагалась задача «осуществления связи между правительством СССР и патриархом». Председателем Совета утвердили все того же Г. Г. Карпова[368], весьма активно участвовавшего в подготовке, проведении и встрече на высшем уровне и собора. Затем, в считанные месяцы, без особого шума ликвидировали «обновленцев», возвратив их «в ограду матери-церкви».