Шипы и розы (Шепот роз) - Тереза Медейрос

Проклиная свое невежество, Морган разорвал конверт и попытался понять, что же хочет ему сказать Дугал, но потом решил для себя, что означают покрывающие бумагу закорючки. Если бы Камерон действительно пожелал вернуть дочь, он, пожалуй, не стал бы писать, а вместо малолетнего гонца, трясущегося от страха, отправил бы к Макдоннеллам батальон английских солдат в красных мундирах.

Морган расправил лист плотной бумаги. Еще не поздно сделать вид, будто не получал никакого послания. Ангус в данном случае, не колеблясь, поступил бы именно так. Гонец Камеронов может пропасть без следа, и Сабрина ничего не узнает. Известно, что горные дороги узкие, несчастные случаи происходят на каждом шагу. Скажем, выстрел, лошадь оступается, и всадник летит в пропасть. Его тело смогут найти не раньше весны.

Решение, казалось, было принято, Морган вскочил со стула и швырнул письмо в очаг на тлеющие угли. Показался язычок пламени, плотная бумага сжалась, как от боли, но, прежде чем она успела сгореть, Морган выхватил ее, обжигая пальцы. Ему стало стыдно за свою трусость. Только сейчас он осознал, на какую низость способен пойти ради того, чтобы удержать жену. Да-а, так низко не опускался даже Альберт Ужасный.

Вспомнилось, как радостно вспыхнули глаза Сабрины, когда она потянулась за письмом, и как горько разочаровалась, узнав, что послание предназначено не ей. «Какой же я, оказывается, трус», — подумал Морган. И страшила его не возможность столкновения с Дугалом или тоска Сабрины по хорошо налаженной жизни в отчем доме, а перспектива расстаться с женой, распрощаться с ней.

Сцепив зубы, он сунул письмо под накидку и неожиданно осознал — что-то изменилось. Это смолкла исходившая плачем волынка.

За ужином, сидя за столом напротив мужа, Сабрина почти не притрагивалась к еде и не проронила ни слова, вознамерившись никак не комментировать тот факт, что Морган отсутствовал всю прошлую ночь. Днем ее настроение ещё больше ухудшилось, и его можно было сравнить с мрачными тучами, нависшими над горными вершинами. Энид и Альвина не раз робко стучали в дверь, но Сабрина отказалась их впустить, сославшись на головную боль; голова и впрямь раскалывалась. Пагсли провел весь день свернувшись в клубок в углу, и в темных глазах стояла печаль. Сейчас пес задремал, но время от времени вздрагивал и повизгивал, как если бы ему снились кошмары.

Нехотя помешивая ложкой суп, Сабрина внимательно следила за мужем из-под опущенных ресниц. На лице Моргана лежала печать страшной усталости, под глазами залегли синие тени. Он ел, как обычно, пренебрегая правилами хорошего тона: суп пил из тарелки, мясо брал руками, а потом облизывал пальцы, куски хлеба подносил ко рту на кончике кинжала.

С того момента, как Морган появился в спальне, он ни разу не поцеловал жену и не назвал ее детским прозвищем «малявка», ни разу не улыбнулся и, главное, не поминал о письме, полученном от Дугала. Видимо, среди домочадцев нашелся грамотей, ознакомивший хозяина замка с содержанием послания. Конечно, Сабрина сгорала от нетерпения узнать, чем нынче живет отчий дом. Но она не собиралась молить мужа поделиться новостями.

Рано утром ускакал Каден, увозя полную сумку писем, которые написала Сабрина матери за минувшие две недели, но ни в одном не упоминалось имя отца.

Когда стало окончательно невмоготу молча лицезреть хмурое лицо мужа, Сабрина отодвинула тарелку супа, который даже не попробовала, и мягко спросила:

— Какой у нас распорядок на вечер? Хочешь, чтобы я тебе почитала?

Рука Моргана скользнула под плед и тут же вынырнула. Этот странный жест не прошел мимо внимания Сабрины, но она не стала проявлять любопытства.

— У меня отчаянно трещит голова, детка. Нет никакого желания слушать о чужих похождениях.

Сабрина встала из-за стола и прошлась по комнате из угла в угол.

— В таком случае, может, партию в шахматы? Если хочешь, могу научить новой игре, в нее играют без королев.

По лицу Моргана пробежала мимолетная тень, так быстро, что Сабрина решила, будто ей показалось. Он зло швырнул кинжал на стол.

— Играть в глупые игры нет никакого настроения.

Резкая отповедь вызвала прилив раздражения, копившегося с утра и теперь подкатившего к горлу. Хотелось кричать и топать ногами, но Сабрина сдержалась, спрятала недовольную мину за прядью распущенных волос и взяла в руки лютню, которую принес Фергюс и прислонил к стене за дверью спальни. Но руки не слушались, будто отяжелели, один ноготь зацепился за струну, Сабрина дернула и обломила его до мяса, невольно выругалась и засунула пораненный палец в рот.

Тут же подскочил Морган, нежно взял за руку и слизнул кровь.

— Хорошо, что матушка тебя сейчас не слышит. Она не терпит ругани. Когда однажды при ней выругался Брайан, она заставила его вымыть рот с мылом.

Сабрина вырвала руку, потому что горячий язык, вылизывавший пораненный палец, навевал иное настроение, на знала, что ведет себя как испорченный ребенок, но уже не могла сдержаться.

— Думаю, эти стены были свидетелями более страшных преступлений, чем моя слабая попытка оскорбить их грязным словом. — Она отбежала к окну, чтобы муж не мог понять, как ей плохо. — Не будем забывать о длительной осаде замка, устроенной Камеронами в 1465 году, когда твои предки начали голодать и пожирать друг друга.

— Возможно, с тех пор мой клан и пристрастился к… — хмуро заметил Морган. Ему пришлось напрячь слух, чтобы услышать тихо сказанное женой: «И каким, должно быть, деликатесом тебе показалось мое сердце».

После чего она уставилась в окно на сверкающую под луной ленту дороги, змеившейся в сторону отчего дома. Морган собрался с духом и тихо спросил:

— Хочешь вернуться домой, Сабрина?

Перехватило дыхание, и почудилось, будто остановилось сердце, но и ощутив его биение, Сабрина не почувствовала облегчения. «Неужели Морган способен со мной так легко расстаться? Конечно, в постели я ничего еще не умею; наверное, не оправдала ожиданий мужа и теперь ему надоела. Правда, возможно и другое: он с самого начала намеревался лишь использовать меня из чувства мести, вволю поизмываться, а потом отправить назад к батюшке с вечным клеймом Макдоннелловой потаскухи?» Эти мысли горячечно метались в голове, и Сабрина огромным усилием воли старалась собрать свою гордость, чтобы спокойно и достойно принять приговор.

Морган подкрался сзади. Босоногий, он сделал это бесшумно, но, прежде чем успел обнять жену, она повернулась к нему лицом и, гневно сверкая глазами, резко приказала:

— Не прикасайся ко мне! Больше нет в этом надобности. Боюсь, ничего у нас не получилось. Я не смогла сыграть роли, отведенной мне в планах, которые ты выстроил с моим отцом. Не будет наследника, способного скрепить ваш уговор и обеспечить мир между кланами. Повторяю: ребенка не будет!