Рыцари света, рыцари тьмы - Джек Уайт

Окончательно поверив, что в этот день ей все-таки не суждено умереть, Морфия почувствовала, как в ней зреет решимость повлиять на своего мужа и заставить его изменить возмутительную ситуацию на дорогах королевства.

Они дошли до лошадей, и пока Эктор с помощником ловили их за поводья, Морфия стояла и смотрела на последствия кровавой бойни. В поездку она отправилась с большой свитой, по настоянию Балдуина удвоенной против обыкновения. Целью путешествия был аль-Ассад, оазис всего в десяти милях от Иерусалима, где Балдуин Первый некогда выстроил загородный дворец для развлечения друзей и вельможных гостей. Сейчас Морфию там ждала давнишняя лучшая подруга, Алисия Мелитенская. Они знали друг друга с самого детства. Их отцы оба принадлежали к армянской аристократии, и многие годы их также связывали товарищеские и торговые отношения. В честь Алисии Морфия даже назвала свою вторую дочь Алисой.

Несколько дней назад подруга приехала повидать ее, но Морфия в это время не вставала с постели, страдая от легкой лихорадки. Она не хотела показываться гостям до полного выздоровления, поэтому настояла, чтобы они не ждали ее и сразу поехали в оазис, чтобы приятно провести там время, пока она сама не присоединится к компании.

Оазис аль-Ассад в прошлом считался мирным уголком, справедливо воспетым за красоту и безмятежность. Тем не менее в то утро, когда Морфия должна была пуститься в путешествие на встречу с друзьями, король получил сведения из достоверного источника, что в местности, где находился аль-Ассад, участились разбойничьи вылазки. Правда, в самом оазисе и в его ближайших окрестностях бандитов никто не видел. Королева, уже оправившаяся от недомогания, настроилась отдохнуть несколько дней с гостями, вдали от капризов детей. Она лишь посмеялась над излишней опекой Балдуина: прочитав депешу о налетах, он крайне разволновался и лично проследил за подготовкой к поездке и соблюдением мер безопасности. Выслушивая его ворчание на протяжении нескольких часов, Морфия начала было выходить из себя по поводу его глупого беспокойства и вызвала у мужа небывалую вспышку ярости. Это и удивило ее, но и подействовало отрезвляюще. Король заявил, что она либо возьмет с собой усиленный эскорт, либо он ограничит ее перемещения стенами дворца и вовсе запретит пускаться в путешествия.

Она покорилась его гневу, проглотив собственное недовольство, и взяла многочисленную свиту. Теперь все ее сопровождающие лежали в беспорядке на каменистой россыпи — неподвижные груды окровавленных лохмотьев, растерзанные тела, некогда облаченные в дорогие наряды с геральдическими знаками королевства Иерусалимского. Среди них выделялись трупы разбойников — их было легко распознать по одежде и оружию. Они тоже погибли в сражении, но даже Морфии — женщине, ничего не смыслящей в военном деле, — было очевидно, что налетчики гораздо меньше пострадали от схватки по сравнению с оборонявшимися.

Оглядевшись, она заметила, что вокруг все стихло: битва улеглась. Последние из бандитов скрылись или погибли, и теперь неизвестные Морфии защитники понемногу сходились к тому месту, где стояла она с Джубалем и его помощниками. Среди них Морфия разглядела и нескольких своих сопровождающих; все остальные, за исключением двух рыцарей в голубых накидках, были в таких же простых бурых хламидах из бумазеи, что и ее спасители. В испуге она обернулась к Джубалю:

— Кто вы такие? Я никогда раньше вас не видела. Откуда вы взялись?

Тот без всякого выражения посмотрел на нее:

— Отсюда, сеньора, из Иерусалима. Мы уже направлялись домой после напрасных поисков и увидели вас по чистой случайности, вон оттуда. — Он указал рукой на невысокую гряду невдалеке, на расстоянии около трех миль. — Мы заметили, как блестит на солнце ваше оружие, и приостановились, а поскольку мы смотрели с возвышения, то засекли тех, кто напал на вас с тыла, с той стороны. — Он махнул рукой в противоположном направлении. — Мы поняли, что вы, вероятно, их не видите, а по числу налетчиков смекнули, что вам, скорее всего, потребуется помощь. Вот так мы и оказались здесь. — Он повел широкими плечами. — Что ж, мы подоспели вовремя и спасли вас, сеньора, хвала Господу. А вот и сир Годфрей. Это он командует нами.

— Но кто вы такие, в самом деле?

Голос Морфии срывался от волнения. Человек с изумлением посмотрел на нее, словно дивясь, что она не знает таких простых вещей.

— Я Джубаль, сеньора, из патриаршего дозора.

Патриарший дозор! Конечно же, она слышала о таком — к этому времени о нем уже слышали все, хотя Морфия впервые узнала о них от Балдуина. Вначале про «дозор патриарха» говорили с насмешкой, передразнивая название, данное ему самим Вармундом де Пикиньи. Многие с презрением упоминали ту небольшую группу почетных рыцарей, что поступили на службу к архиепископу, принеся ему свой монашеский обет. Он оказал им такую честь в обмен на их стремление пожертвовать остаток жизни Церкви Иерусалимской и с оружием в руках самоотверженно защищать путешественников и пилигримов.

С первого дня существования дозора над ними все откровенно потешались, поскольку сама мысль о рыцарствующих монахах или монашествующих рыцарях была весьма нелепой. Например, все знали, что недавно учрежденный орден госпитальеров состоит из монахов, как, впрочем, и всегда состоял, а их новоявленный статус «рыцарей» — скорее удобный предлог для получения церковных денег для своих нужд. Госпитальеры более занимались уходом за больными, чем борьбой за их безопасность. А эти неофиты заявляли о себе как о монахах-ратоборцах — церковном воинстве! Всеобщее веселье подогревало и то обстоятельство, что изначально таких глупцов набралось всего семь. Семеро престарелых рыцарей — слово «почетный» в применении к ним сразу исчезло из обихода, поскольку подразумевало смысл «уважаемый», — взявшихся осуществлять патрулирование и обеспечивать порядок на дорогах королевства Иерусалимского. Это звучало абсурдно.

Тем не менее все сходились на том, что необходимо срочно принять какие-либо меры ввиду происшедшего совсем недавно вопиющего инцидента — нападения сарацин на большой караван паломников средь бела дня и под самыми стенами Иерусалима. Огромная по численности банда расправилась с более чем тремястами пилигримами, а около шестидесяти увела в плен в качестве заложников. Однако Балдуин всячески отклонял требования покарать негодяев, в который раз объясняя, что безопасность ни паломников, ни иных путешественников не входит в круг его забот и что обстоятельства вынуждают его оставить войска по месту их нынешнего дислоцирования — там, где скорее всего можно ожидать вторжения скапливающихся объединенных сил сельджуков, то есть у границ королевства.