Чёрная пехота. Штрафник из будущего - Александр Конторович

— Итак, господин Леонов, кто вы?

— Леонов, Александр Павлович.

— Воинское звание?

— Подполковник.

— Род войск?

— Химзащита.

— Даже так? А как в штрафную роту попали?

— Дал по морде командиру.

— Я как-то затрудняюсь себе представить — кто же это был?

А действительно — кто? Фамилий генералов я не знаю. Назову, а вдруг такой на другом фронте воюет?

— Полковник Марченко. Заместитель начальника войск противохимической обороны фронта.

Господи, что за чушь я несу? Эсэсовцы стоят спокойно, без напряжения. Еще бы! В сорока метрах отсюда пулеметное гнездо, а еще в ста метрах стоянка машин и там полно солдат. Не убежать… Значит, врем дальше.

— За что?

— Не помню. Был пьян.

— И попали в штрафники… Рядовым красноармейцем?

— А кем еще я мог туда попасть? Не командиром же?

— Почему скрыли свое звание при регистрации?

— Боялся.

— А сейчас, значит, страх прошел?

— Как видите.

— Герр лейтенант, — обернулся к Коссовски шарфюрер. — Вы можете быть свободны. Я благодарю вас за оказанную мне помощь. Этого человека я забираю с собой.

— Но… герр майор… он же…

— Это я беру на себя. Соответствующее распоряжение от своего руководства вы получите незамедлительно, как только я вернусь к себе в часть. Несомненно, я отмечу в своем докладе вашу ценную помощь и профессионализм.

Коссовски откозырял и удалился.

Шарфюрер прошелся взад-вперед и снова уселся на свое место.

— Вы больше ничего не хотите мне сообщить?

— Скажите — о чем?

— Вам угодно играть в прятки? В вашем положении это неразумно.

— Я действительно не знаю, чем могу быть вам полезен, герр шарфюрер.

— Не мне, герр оберстлейтенант, не мне. Поверьте, вас разыскивает не только мое начальство.

— Я как-то теряюсь в догадках, герр шарфюрер. Чем моя скромная персона могла заинтересовать ваше руководство?

— А чем вы заинтересовали руководство НКВД? Да так, что они издали специальный приказ о вашем розыске?

— Вот уж чего не знаю, герр шарфюрер, того не знаю! С данной организацией, слава богу, не контактировал, и чем вызван их ко мне интерес — сказать не могу. Надо полагать, что вы, раз уж сумели выяснить то, что они меня ищут, не откажетесь сообщить мне — зачем?

— Еще раз повторяю вам, герр оберстлейтенант, вы не в том положении, чтобы играть с нами в прятки! Ваше поведение сейчас по меньшей мере неразумно! Если не сказать больше!

За холмом бабахнуло. Видимо, саперы рванули сразу парочку снарядов.

— Вот видите, герр шарфюрер, в какой обстановке мне приходиться работать? И вы полагаете, я расположен к шуткам? Еще неизвестно, что будет через полчаса, а вы намекаете на недовольство вашего руководства! До встречи с ним я еще должен дожить!

— Поверьте мне, герр оберстлейтенант, на вашем месте я бы предпочел эту станцию недовольству моего руководства! Горн — человек жесткий, и разговор с ним в таком ключе маловероятен. Да и, кроме того, я бы не советовал вам строить необоснованные иллюзии.

— Не понял вас, герр шарфюрер…

— Что вам обещано после тушения пожара?

— Перевод в другой лагерь.

— Ну, что касается вас и ваших… «заместителей», то это возможно. Вас переведут в офицерский лагерь, это скорее всего. А вот прочих пленных вернут назад.

— Но лейтенант Коссовски обещал нам.

— Разве? Я этого не слышал. Да и, кроме того, наш друг Коссовски — начальник небольшого лагеря. Как он может обещать то, что не в состоянии выполнить? Нигде, кроме как в пределах своего лагеря, он власти не имеет. И не может кого-либо переводить в другое место, иначе как по распоряжению свыше! Есть порядок, герр оберстлейтенант, и в нем нет места эмоциям и симпатиям.

— Даже так…

— Так. Не исключаю, однако, что все может быть для вас еще и хуже.

— Куда ж еще?

— Есть куда. Еще утром это «формирование» было лишь грязной и голодной толпой. Ее мечты не простирались дальше куска хлеба. И вдруг, всего через час после вашего появления, толпа становится почти что военным подразделением! Сколько времени вы затратили на уговоры?

— Не помню, мало.

— И повели людей на смерть! И они пошли. А что, если в следующий раз вы пошлете их на пулеметы?

— Там нет шансов.

— Здесь — тоже. Однако люди пошли за вами. И пойдут еще раз. На месте нашего друга, лейтенанта, вы бы стали экспериментировать?

— Нет.

— Правильно. И он тоже не будет. Поэтому вы в лагерь не вернетесь. В любом случае!

Я покачал головой:

— Да, герр шарфюрер, вы меня озадачили.

— Хех! — хмыкнул он. — Не спешите, герр оберстлейтенант, я вас пока ничем особо не нагрузил, так, кажется, у вас говорят?

— И так тоже.

— Вас в известной степени можно даже считать везунчиком.

— Вот уж не сказал бы!

— И, кстати говоря, совершенно напрасно! Вас ведь подобрали без сознания на поле боя, еще у дота. И сразу же повезли к нам. Фельдшер сказал — безнадежен, так что терять было нечего, пленного подвергли бы допросу высокой степени интенсивности. В вашем прежнем состоянии перспектива пережить такой допрос, — шарфюрер развел руками, — выглядела бы сомнительной. Вам еще повезло, причем дважды! Первый раз, когда машина по ошибке водителя опрокинулась в кювет. Досталось всем. Парни еще до сих пор в госпитале. По вполне понятным причинам раненого красноармейца туда не отправили. Но хоть до лагеря, благо он был рядом, довезли. И вот здесь вам повезло вторично. Там, как я полагаю, отыскался врач, который и поставил полупокойника на ноги.

— Да. Был такой.

— Откровенно говоря, вас списали. Все, кто видел состояние раненого, считали вашу смерть решенным вопросом. Выжившего пленного даже никто и не искал — зачем? И так ясно, куда он подевался — шанс выжить минимален.

— Так почему же вы здесь, герр шарфюрер?

— Орднунг, герр оберстлейтенант, орднунг! В лагере провели перепись заключенных, эти материалы доложили наверх, копия попала к нам. Дальше все просто.

Внизу послышался рокот моторов. Небольшая колонна из трех грузовиков выехала из-за холма и двинулась в степь. Надо полагать, это повезли раненых. Ну что ж, хотя бы это я успел сделать.

— Так что, герр шарфюрер, мою судьбу можно считать решенной?

— В известной степени это зависит и от вас тоже. Проявите благоразумие — все может быть.

— Что ж, герр шарфюрер, я готов следовать за вами.

— А ваша готовность мне и не требуется, достаточно моего желания. Венцель!

— Я, герр шарфюрер! — Стоявший сбоку от меня эсэсовец щелкнул каблуками.

— Пленного — в машину! Я пока попрощаюсь с начальником станции.

— Яволь!

Меня бесцеремонно прихватили за локти и поволокли к автомобилю.

Машина у шарфюрера оказалась достаточно вместительной, оба конвоира без затруднений разместились по бокам. В разговоры они не вступали, да и я с ними не собирался обсуждать животрепещущие проблемы. Водитель вообще на нас внимания не обратил, продолжая подремывать.

Шарфюрер отсутствовал уже минут пять, и у меня было время прикинуть шансы.

Убрать конвоиров? Вообще не вопрос. Карандаш за отворотом пилотки они все дружно прозевали. Или просто не придали ему никакого значения. Ну, хорошо, этих я слеплю. Потом водителя чем-нибудь оглоушу или попросту придушу. Что дальше? Немцев рядом полно, даже если я прихвачу трофейный МП, пусть и не один, всех все равно не положу. Уехать на машине? Запросто. Только вот что скажет на это шарфюрер, когда от майора назад придет? Так или иначе, но шума не избежать. А что за этим последует? Правильно, немцы вызверятся и начнут закручивать гайки. Вероятность успешного прорыва в этом случае резко упадет. Значит, что? Значит, сидим. Ждем шарфюрера и никуда не рыпаемся. Так, с этим ясно. А с чем неясно?

Неясного много. Прежде всего — необъяснимый интерес немцев к моей персоне. Приказ НКВД — был ли он на самом деле? Насколько я успел разобраться в личности шарфюрера, он не врал. Значит, приказ имел место быть. С какого это рожна за мной теперь гоняется еще и НКВД? Почитать бы сей документ! Однако же ехать в гости, пусть даже и для этого, не хотелось. Нет, я бы не прочь вдумчиво и обстоятельно побеседовать. Но только не на его территории. И не на его условиях. Для этого присутствующий конвой мне совсем не нужен. Одного сопровождающего еще можно прихватить, но тащить с собой всю кодлу? Обойдутся. Ладно, пока там шарфюрер ходит, можно и поспать. Или хотя бы подремать.

Шарфюрер пришел только через полчаса. Выглядел он раздраженным, судя по всему, разговор с майором оказался нелегким.

Кройцер уселся на переднее сиденье и что-то буркнул водителю. Со мной ему говорить, видимо, было неохота. Ну уж нет, дорогой товарищ, так мы не договаривались. Мне еще из тебя много чего вытянуть надо, а ты дуешься. Непорядок.