Аэропорт - Артур Хейли

Старушка направилась к контролёру «Транс-Америки», производившему посадку на рейс два; двигалась она необыкновенно проворно и легко. До Стэндиша долетели обрывки её разговора с контролёром, прорывавшиеся сквозь шум уже запущенных двигателей:

— Прошу вас… Мой сын только что поднялся в самолёт… Такой высокий блондин без шляпы, в пальто из верблюжьей шерсти… Он забыл бумажник… Здесь все его деньги.

Стэндиш заметил, что старушка держит в руке какой-то предмет, похожий на мужской бумажник.

У контролёра был усталый вид, что нередко бывает в последние секунды посадки. Он нетерпеливо поглядел на старушку, протянул руку, чтобы взять бумажник, затем поглядел снова, внимательнее, передумал и что-то торопливо сказал, мотнув в сторону галереи-гармошки. До Стэндиша долетело только:

— …попросите стюардессу.

Старушка улыбнулась, кивнула, направилась к галерее и вскоре скрылась из глаз.

Все эти наблюдения инспектора Стэндиша заняли не больше минуты. И тут он увидел ещё одного пассажира — долговязого сутулого человека, который почти бегом пересекал вестибюль, направляясь к выходу сорок семь. Стэндиш успел рассмотреть худое костлявое лицо и тоненькие рыжеватые усики. В руках у пассажира был плоский чемоданчик.

Стэндиш уже собирался уходить, но приостановился; что-то в поведении этого пассажира привлекло его внимание. Быть может, то, как он держал чемоданчик, как судорожно прижимал его к боку. Слишком много людей прошло через таможню на глазах у Гарри Стэндиша. Некоторые из них вели себя точно так же, как этот долговязый, и почти всякий раз это означало, что они стараются что-то утаить. Если бы этот человек прилетел с одним из международных рейсов, Стэндиш попросил бы открыть чемоданчик и проверил бы его содержимое. Но этот пассажир не прилетел в Соединённые Штаты, а, наоборот, улетал.

В сущности, какое инспектору Стэндишу до него дело?

И всё же… какой-то инстинкт, какое-то особое, шестое чувство, присущее почти всем таможенникам, а может быть, и особое отношение Стэндиша к этому рейсу, которым улетала Джуди, удержало инспектора на месте, приковало его взгляд к чемоданчику, столь бережно оберегаемому долговязым пассажиром.

Д. О. Герреро несколько воспрянул духом после того, как ему повезло со страховкой, и теперь чувствовал себя уже более уверенно. Подойдя к выходу на лётное поле и увидев, что посадка в самолёт ещё не закончена, он сказал себе: ну, теперь наконец все трудности остались позади, и с этой минуты всё пойдёт как по маслу. И действительно, словно в подтверждение этих слов, при проверке документов у выхода никаких затруднений не возникло. Как Герреро и предполагал с самого начала, внимание контролёра привлекло к себе небольшое расхождение между его паспортом и фамилией на билете, где вместо «Герреро» стояло «Берреро». Мельком взглянув на паспорт, контролёр тут же внёс поправку в свой список пассажиров, исправил фамилию на билете и принёс извинение за оплошность:

— Прошу прощения, сэр, иногда при заказе билета получаются такие описки.

Ну вот, всё в порядке, с удовлетворением подумал Герреро: фамилия его указана правильно, и, когда придёт сообщение о том, что самолёт, улетевший в рейс два, бесследно исчез, никакой путаницы с установлением его личности не возникнет.

— Приятного путешествия, сэр. — Контролёр возвратил ему билет и указал на галерею-гармошку, ведущую в туристский отсек самолёта.

Когда Герреро входил в самолёт, всё так же бережно прижимая к боку чемоданчик, оба двигателя правого борта были уже запущены.

Место в самолёте было им зарезервировано на городской станции — кресло возле окна, третье от прохода, и стюардесса помогла ему отыскать его. Пассажир, сидевший у прохода, привстал, и Герреро протиснулся на своё место. Среднее кресло между ними было ещё свободно.

Герреро застегнул ремень и бережно положил чемоданчик на колени. Его место оказалось примерно в середине туристского салона на левой стороне. Остальные пассажиры ещё продолжали устраиваться, ставили ручной багаж, вешали пальто. Несколько пассажиров толпились в проходе. Одна из стюардесс, беззвучно шевеля губами, пересчитывала пассажиров, и на лице у неё было написано: «Хоть бы уж вы все угомонились наконец».

Почувствовав, что страшное напряжение, в котором он находился с той минуты, как покинул свою квартиру, стало ослабевать, Герреро откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он по-прежнему крепко сжимал в руках чемоданчик, но дрожь в пальцах понемногу проходила. Не открывая глаз, он нащупал под ручкой чемоданчика роковую петлю из шнура и тотчас почувствовал себя ещё увереннее. Вот так он и будет сидеть не шевелясь, подумалось ему, а часа через четыре потянет за этот шнур и взорвёт основательный заряд динамита, скрытый в чемоданчике. Успеет ли он в это мгновение осознать происходящее? — спросил он себя. Будет ли какая-то доля секунды… какой-то миг… чтобы насладиться сознанием своего триумфа? А затем наступит милосердное небытие…

Теперь, когда он уже был на борту и чувствовал себя во всеоружии, ему не терпелось, чтобы самолёт поднялся в воздух. Он открыл глаза: стюардесса ещё продолжала вести подсчёт.

В салоне туристского класса в эту минуту находились две стюардессы. Маленькая старушка из Сан-Диего миссис Ада Квонсетт, спрятавшись в дамском туалете, слегка приотворила дверь и не спускала глаз с них обеих.

Миссис Квонсетт было хорошо известно, что стюардессы перед полётом пересчитывают пассажиров и что именно эта минута наиболее опасна для едущих без билета. Но если удаётся избежать разоблачения во время подсчёта, тогда шансы на то, что всё сойдёт благополучно, сильно возрастают.

К счастью, подсчёт производила другая стюардесса, не та, с которой миссис Квонсетт пришлось объясняться, когда она ступила на борт самолёта.

Миссис Квонсетт ещё до этого пережила несколько неприятных минут, обнаружив, что эта рыжеволосая стерва — старший агент по обслуживанию пассажиров — торчит возле выхода сорок семь. Благодарение небу, она убралась оттуда прежде, чем закончилась посадка, а одурачить контролёра было совсем нетрудно.

После этого миссис Квонсетт, обратившись к стюардессе, встречавшей пассажиров у входа в самолёт, повторила вымышленную историю с забытым бумажником. Стюардесса, которой Приходилось отвечать на десятки вопросов хлынувших в самолёт пассажиров, отказалась взять бумажник, услыхав, что в нём «куча денег», а именно на это и рассчитывала миссис Квонсетт. Ей было предложено (как она и ожидала) самой разыскать своего сына и отдать ему бумажник — и притом побыстрей.

Высокий блондин, игравший, сам того не подозревая, роль «сына» предприимчивой старой дамы, усаживался в это время на своё место в одном из передних рядов. Миссис Квонсетт сделала несколько шагов по направлению к нему, но не слишком спешила приблизиться. Она украдкой наблюдала за стюардессой, стоявшей в дверях, стараясь улучить минуту, когда её внимание будет отвлечено, что в скором времени и произошло.

Миссис Квонсетт умела применяться к обстоятельствам. Она увидела неподалёку пустое место, которое можно было занять, однако тут среди пассажиров произошло движение, и проход к одному из туалетов оказался свободным. Через несколько минут, слегка приотворив дверь туалета, миссис Квонсетт обнаружила, что стюардесса, встречавшая пассажиров, куда-то скрылась, а подсчёт начала вести другая.

Когда стюардесса, продолжая считать, дошла до конца прохода, миссис Квонсетт вышла из туалета и, пробормотав извинение, быстро проскользнула мимо неё. Она слышала, как стюардесса досадливо прищёлкнула языком. «Значит, — сообразила миссис Квонсетт, — сосчитала и меня». Но пока этим дело и ограничилось.

Впереди, слева от прохода, миссис Квонсетт увидела незанятое среднее кресло в одном из трёхместных рядов. Обладая немалым опытом по части полётов «зайцем», маленькая старушка из Сан-Диего давно успела заметить, что именно эти средние места чаще всего остаются свободными, если проданы не все билеты; объяснялось это тем, что большинство пассажиров предпочитает сидеть у прохода или возле окна.

Устроившись в кресле, миссис Квонсетт слегка наклонила голову и постаралась как можно меньше бросаться в глаза. Она не слишком обольщалась надеждой, что ей удастся до конца остаться незамеченной. В Риме начнутся различные формальности — с паспортом, с таможенным досмотром, и тут уж ей от них не ускользнуть: это ведь не то что прилететь без билета из Сан-Диего в Нью-Йорк. Однако, если повезёт, она всё же побывает в Италии, что само по себе достаточно увлекательно, после чего ей ещё предстоит приятное путешествие обратно, а пока что в полёте её будут вкусно кормить, покажут какой-нибудь фильм… Потом, возможно, завяжется приятная беседа со спутниками…