Снисхождение - Андрей Васильев

Нет, все-таки скотина я был тогда. Не в том дело, что я с Мамонтом нынче местами поменялся, а в том, что нельзя было так. Впрочем, понимание приходит с годами, и стыд за свои поступки тоже. Тогда мне это казалось смешным.

Все получилось, спор я выиграл, а фотка эта до сих пор где-то у меня в столе лежит.

Но откуда она про это знает? Кто ей рассказать мог? Тогда ведь так никто и не понял, что это шутка была, все решили, что я окончательно сбрендил. Маринка на трассе «Дон» погибла, Олег пропал без вести где-то на Черном Континенте, он же через год перевелся в АПН «Новости» штатным фотографом. Сашка? Ну, если только он. Не Мамонт же?

Хотя – может, и совпадение высшего порядка, такое бывает. Впрочем, это несложно проверить.

– В один прекрасный день тебе непременно проломят голову – с непонятным мне самом удовольствием, повторил я слова Мамонта, те самые, которые он мне сказал семь лет назад – Когда этот день наступит, я поверю в высшую справедливость.

– Это вряд ли – Шелестова развела руками – Я же стала журналисткой и даже работаю в вашем еженедельнике, а вы о какой-то высшей справедливости толкуете.

– Всем работать – я скривил рот, скрывая улыбку – Шелестова – ко мне в кабинет.

– Допрыгалась – злорадно прошипела Соловьева.

Остальные тревожно переглянулись.

– Давно пора – Вика, по-моему, была готова просто захлопать в ладоши – Одним днем, да? Чего ей две недели здесь нам глаза мозолить?

– Душа моя, просмотри новости, которые отобрали для нового выпуска – попросил я и закрыл дверь прямо перед ее носом.

– Не поняла – донеслось из-за двери.

Шелестова села в кресло, положила руки на колени и уставилась на меня.

– Овчинников? – утвердительно спросил я.

– Он – подтвердила Елена и внезапно завопила – Нет! Нет, Харитон Юрьевич, только не ремнем, у меня на попке следы останутся!

После чего пару раз смачно хлопнула ладонью по столу.

– Что ты за человек такой? – спросил я у нее обреченно.

– Насколько я поняла из рассказов Александра Валентиновича – то я – это вы лет семь-десять назад – заговорщицки прошептала мне Елена и уже в голос добавила – А так мне даже приятно!

– Заканчивай цирк – посоветовала ей Таша из-за двери – Неубедительно.

– Да? – расстроенно переспросила у нее Шелестова – Жаль.

– Если ты хочешь и вправду попробовать сомнительные удовольствия мазохизма, то сходи и поешь в кафе у метро – подал голос Петрович – Я вот вчера там борща со зразами откушал, так потом весь вечер такие мучения испытывал, куда там твоей порке. Кстати, ты с Кифом поаккуратней, у него чувство юмора одностороннее. Он ведь возьмет и впрямь тебя…. Эээээ….

– Как Сашка? – пропустил я все эти реплики мимо ушей – Все так же бухает?

– Совершенно не пьет – удивила меня Елена – Да и когда ему? Он теперь зам главного в одном из журналов, которые выпускает «Деляга». У него совещания и корректуры, живот, жена, двое детей, любовница из аналитического отдела. Некогда ему пить.

– Живот? – удивился я. Сашка всегда был худой как щепка.

– Я просто вчера в «Делягу» ездила за кое-какими бумагами – пояснила Елена – Ведомость налоговую по зарплате забирала за тот год, в нашей бухгалтерии запросили. Вот там его встретила, я же у него стажировалась какое-то время. Он дядька хороший, на самом деле, вообще не понимаю, как он выживает в тамошнем гадючнике. Слово за слово, он узнал кто мой нынешний шеф. Ох, как сразу оживился, вы бы видели! И начал рассказывать, как вы весело жили тут в старые времена. И про то, как вы мадагаскарских тараканов купили для бегов, а они разбежались по всему зданию, и про то, как вы на пару с какой-то Маринкой телефон отдела писем в газету «Интим» отдали, с соответствующим текстом объявления и именами тамошних сотрудниц, и как вам в отместку после этого девчонки из этого отдела волосы в розовый цвет покрасили, когда вы пьяненький на столе спали. И еще на лбу написали – «Михалыч». Кстати – а почему «Михалыч»?

Каждая фраза сопровождалась адским хохотом за стеной.

– Почему, почему – проворчал я – Потому.

Они, заразы, тогда мне снотворного сыпанули в водку. И добро бы только волосы выкрасили, они же мне еще тогда штаны… Ладно, опустим подробности.

– И про то, как вы Мамонту в день его рождения, в его же кабинете на стену плетку кожаную повесили и маску наголовную с заклепками – разливалась соловьем Шелестова – А он как раз с женой приехал, та решила сама стол накрыть.

– Да ладно? – сквозь смех донесся до меня голос Стройникова.

– Цыц! – хлопнул я ладонью по столу.

Вот же Сашка гад!

– Молчу-молчу – Шелестова грохнула стулом, придвигая его к столу, накрыла мою ладонь своей и понизила голос – Я для чего это устроила. Не бронзовейте, Харитон Юрьевич, не надо. Ни к чему вам это, вы же перестанете быть настоящим. Начальник должен быть строгий, суровый, и даже иногда жесткий, но живой. А у вас в последнее время лоб стал в металл цветом отдавать. Вы тут старший, но вы же один из нас? Там, в «Деляге» они все неживые, за редким исключением, я вчера там побывала, убедилась в этом еще раз. А здесь все настоящее. Давайте не будем ничего менять.

– Ты мудрая женщина, Елена – это было все, что я мог сказать – Откуда что берется?

– Жизнь – это та ещё сука – без намека на улыбку ответила мне Шелестова – Она всему научит, даже если ты этого не хочешь. А если не научился у нее ничему – значит ты не жил вовсе.

– И снова не поспоришь – я освободил свою ладонь, сунул в рот сигарету и чиркнул зажигалкой.

– Вы бы с этим поосторожней – Елена скептически посмотрела на меня.

– Я курю двадцать лет – выпустил я дым – Если чего могло случиться – то уже случилось.

– Да курите на здоровье – сморщила носик она – Я и сама иногда дымлю. О другом речь – у нас тут даже огнетушителя нет, пожарник как раз на той неделе заходил.

– Жилину надо сказать – я снова затянулся – Он раздобудет.

Кстати – Жилина в редакции не было. Он позвонил утром Вике и у нее отпросился. Вот тоже интересно – почему у нее, а не у меня? Так власть и уходит – по капле, по миллиметру… Да и пес с ней, не сильно она мне и нужна, на самом деле. Права Шелестова, во всем права.

– Ну, я пошла – Елена ловко извлекла сигарету из моих пальцев, сделала затяжку и вернула ее на место – Так какую статью ставим в номер?

– Угадай – хмыкнул я – Хотя нет, с тобой так нельзя. Ту, что ты мне показала второй.

– Будет сделано, мой генерал.

И она покинула кабинет, причем ее уход был сопровожден трелями моего телефона.

Я глянул на экран, там высветилась фамилия «Азов».

Можно даже трубку не брать, я и так знаю, что мне сейчас скажут. Надоевшее и банальное: «Харитон, как вернетесь в здание, зайдите ко мне».

Никакой оригинальности!

Глава восемнадцатая

в которой герой встречает свою смерть

Собственно, так оно и вышло.

– Киф, привет – голос Азова был деловит – Ты когда обратно собираешься выдвигаться? В смысле – из редакции в «Радеон».

– Часа через два – ответил я – А, да. Мое почтение, Илья Палыч.

– Как подъезжать будешь – позвони мне – приказал мне он – И лучше всего – поторопись.

– Что-то случилось? – напрягся я – Какие-то новые напасти на нашу голову?

– И да, и нет – было слышно, что Азов едет в лифте – Короче – ты мне нужен тут. Давай, заканчивай дела, и – в путь.

Больше он мне ничего не сказал, просто повесив трубку. Я же говорил – никакой оригинальности. Наверняка опять какие-то идеи и планы, которые мне либо не понятны, либо ведут к тому, что я снова и снова буду терпеть холод, боль и страх. Хоть бы раз вышло так, чтобы без всего этого обошлось.

Прозвучит парадоксально – но мой мир в последнее время стал прозаичен и предсказуем. Я опускаюсь все ниже и ниже, будто иду по некоей спирали, ведомый своими хозяевами, пространства и разнообразия по сторонам все меньше и меньше, а опасностей и соблазнов все больше и больше.

Впрочем, насчет отсутствия разнообразия я погорячился, поскольку буквально минутой позже хлопнула входная дверь и послышался высокий манерный голос:

– Приветики всем!

Кто-то – то ли Стройников, то ли Самошников – присвистнул, Ксюша ойкнула, а Петрович отчетливо произнес:

– Фига себе!

– А что такого? Что за реакция, я не понимаю? – произнес все тот же неизвестный мне голос.

Дверь моего кабинета приоткрылась, в нее заглянула Шелестова и азартно прошептала:

– Шеф, идите сюда! Это надо видеть своими глазами, такое к нам не каждый день заходит! Даже Викуся… То есть – Виктория Евгеньевна… Так вот – даже она в ауте!

Уж не знаю, что такое к нам пожаловало, но пропустить это я не мог и тут же встал из-за стола, затушив сигарету в пепельнице.

И вправду – это следовало увидеть.