Мистериозо - Арне Даль

Йоран Андерсон поднял на него глаза. Только сейчас Йельм заметил, какая в них невероятная усталость. Усталость от всего.

— Хватит, — сказал он. — Хватит с меня всех этих странных совпадений. Этих пируэтов случайностей, которые я считал судьбой. Возможно, я и сейчас продолжаю так считать. Но вместе с музыкой исчезла мистерия. И именно ты, Пауль Йельм, был гвоздем в крышке моего гроба. Та пустая квартира, о которой я случайно услышал в разговоре, как оказалось, находилась по соседству с полицейским отделением в районе Фиттья. Ладно, все это было естественно, все вписывалось в большой узор. То, что драма с заложниками разыгралась там как раз одновременно с моим первым убийством и отвлекла на себя все внимание прессы, это тоже естественно. Все это помогало мне. Но когда оказалось, что именно ты поехал в мой дом в Альготсмоле разговаривать с Леной, что именно ты охотишься на меня, тогда я понял, что наши судьбы связаны. Я знаю, что ты едва не лишился работы в полиции из-за той истории с заложниками. Знаю, что ты, как и я несколько месяцев назад, смотрелся в зеркало в своем доме в Норсборге и не видел никакого отражения. Знаю, что ты чувствовал, как почва уходит у тебя из-под ног. Знаю, что ты ощущал перед собой пустоту, что от души желал убить все начальство полиции, потому что оно не заступилось за тебя, а вело за твоей спиной какую-то свою игру. Может быть, тебе даже хотелось убить всех начальников сразу. Понимаешь, как мы похожи? Мы простые шведы, и время наше ушло. Ничто из того, во что мы верили, больше не существует. Все изменилось, Пауль, и мы уже не успеваем за поворотами судьбы. Мы ставим на статичный мир, это так по-шведски, мы с молоком матери впитали мысль, что все всегда должно оставаться одним и тем же. Мы те самые листы бумаги, которые перечеркнули буквой «z», потому что сочли, что они пустые. И возможно, так оно и есть. Мы пустые.

Йоран Андерсон поднялся и продолжил:

— Когда в следующий раз ты посмотришься в зеркало, Пауль, ты увидишь там меня. Я буду жить в тебе.

Пауль Йельм молча сидел на кровати. Ему нечего было сказать. Он не в силах был говорить.

— Если позволишь, — произнес Йоран Андерсон, — я хотел бы закончить партию в дартс.

Он вытащил из кармана рулетку и дротик для дартса. Положив дротик на стол перед собой, он стал отползать, нацелив пистолет на Йельма, к двум связанным фигурам в углу. От неподвижного массивного тела Альфа Рубена Винге он отмерил определенное расстояние, сделал на полу отметку чуть в стороне от стула и вернулся назад. Сел, положил рулетку на пол, взял дротик и взвесил его в руке.

— Ты знаешь, как играют в пятьсот одно, — сказал он. — Нужно идти от 501 очка до нуля. Когда в банке я встретился с Бычьим глазом, мне оставался один бросок до выхода. Он у меня остается до сих пор. А я никогда не оставлял партию недоигранной. Ты знаешь, что такое выход?

Йельм не отвечал. Он просто смотрел.

Андерсон занес дротик.

— Чтобы дойти точно до нуля, нужно попадать в определенные сектора внутри зоны удвоения. Именно так я сейчас и должен метнуть дротик. Но обычно игра длится меньше четырех месяцев.

Он поднялся и подошел к отметке на полу.

— 237 сантиметров. Ровно столько, сколько я отмерил в гостиной.

Андерсон занес дротик, прицелившись в Йельма. Йельм просто смотрел на него. Аня Парикка в ужасе наблюдала эту сцену. Даже Винге приоткрыл глаза. Они тоже были устремлены на дротик.

— Это тот самый дротик, который я пятнадцатого февраля вытащил из глаза Быка дома в Альготсмоле, — сказал Андерсон. — Настало время для выхода.

И он метнул дротик в Альфа Рубена Винге. Дротик попал в живот. Глаза Винге широко раскрылись, но из заклеенного скотчем рта не вырвалось ни звука.

— Зона удвоения, — пояснил Йоран Андерсон. — Выход. Игра закончена. Очень длинная партия.

Он снова подошел к Йельму и сел на корточки рядом с кроватью. Его пистолет все еще был направлен на полицейского.

— Когда я играю, — спокойно произнес Йоран Андерсон, — я становлюсь очень сосредоточенным. А когда игра заканчивается, я снова становлюсь обычным. Напряжение исчезает. И я могу окунуться в будни с новыми силами.

Йельм все еще не мог разомкнуть губ и не произнес ни слова.

— А будни, — продолжал Йоран Андерсон, — будни означают смерть. Я бы очень хотел, чтобы ты подхватил мое тело, когда оно упадет.

Он засунул глушитель пистолета себе в рот. Йельм не мог пошевелиться. «Окаменевший освободитель заложников», — мелькнуло у него в мозгу.

— Выход, — невнятно объявил Йоран Андерсон.

Прогремел выстрел.

Звук вроде бы оказался громче, чем ожидалось.

Андерсон упал прямо на Йельма. Тот подхватил его тело. Ему показалось, что стекающая по нему кровь была его собственной.

Он посмотрел на окно над Аней и Винге. Повсюду валялись осколки стекла. Шторы были разорваны. Черная голова Хорхе Чавеса виднелась в проеме окна.

— Плечо, — констатировал он.

— Аа, — только и смог вымолвить Йоран Андерсон.

Глава 32

Здесь был даже Гуннар Нюберг. Он сидел на своем обычном месте, его голова была туго обмотана бинтами, так что он напоминал мумию из старого фильма ужасов. Ему, конечно, рановато было приходить сюда.

Но они сидели на своих местах, готовясь попрощаться друг с другом и вернуться назад в свои полицейские отделения в Худдинге, Сундсвалле, Гётеборге, Вэстеросе, Стокгольме и Нака. Позднее июньское утро. Летний отпуск спасен.

Настроение у всех было какое-то нерешительное. За столом царило молчание.

Ян-Улов Хультин вышел из своей таинственной двери и оставил ее открытой. За ней виднелся обычный туалет.

Тайна исчезла, осталась только дымка.

Хультин со стуком положил на стол толстую карту, сел и вздел очки на свой большой нос.

— Так-так, — произнес он. — Маленькое подведение итогов ночи. Йоран Андерсон находится в больнице, где ему лечат легкое ранение плеча. Альф Рубен Винге находится в той же больнице из-за столь же легкого ранения прямой кишки. Аня Парикка, как неожиданно выяснилось, находится в самом плохом состоянии: она проходит курс интенсивного лечения от психического шока. Мы очень надеемся, что она скоро поправится. А как ты, Пауль?

Йельм с некоторым удивлением посмотрел на него.

— Все хорошо, — ответил он. — Эксперт по освобождению заложников уже оправился от шока.

— Прекрасно, — сказал Хультин. — Хорхе, расскажи, как все произошло.

— Да ничего особенного, — протянул Чавес. — Я подошел к дому и встал возле окна слева от двери, как мы и договаривались с Паулем. Но в нем не было ни малейшей щелочки, поэтому я через некоторое время начал передвигаться к тому окну, про которое Арто говорил, что там есть щель между шторой и рамой. Я подошел как раз в тот момент, когда Андерсон приблизился к Йельму. И я выстрелил Андерсону в плечо.

— Да, все в соответствии с уставом, — заметил Хультин и, подойдя к белой доске, нарисовал последние стрелки. У него получилась внушительная схема, сложный, асимметричный узор. В нем было отмечено каждое имя, каждое место, каждое событие этого долгого расследования.

Хультин на мгновение замер, созерцая свою работу.

— Красота абстракции, — заключил он, возвращаясь к столу. — И чертова конкретность полицейской работы.

Значит, он решил вернуться к конкретике.

— Так-так, — добавил он. — Перед нами опять симметрия, на этот раз последняя. Выстрел Хорхе прогремел как раз около двенадцати, так что наше расследование длилось ровно два месяца.

Сёдерстедт смущенно заметил:

— Расследование завершилось двадцать девятого мая, в тот самый день, когда турки в 1453 году взяли Константинополь, именно от этой даты идет отсчет Нового времени.

Присутствующие посмотрели на него таким долгим взглядом, что он с извиняющимся видом пожал плечами.

— Спасибо за это замечание, — нейтральным тоном сказал Хультин. — Маленький заключительный вопрос: хотите ли вы уехать домой?

Никто не ответил.

— Что ж, так или иначе — уезжайте и проведите лето с удовольствием. А затем возвращайтесь сюда. Если хотите. Как сообщат вам вскоре Мёрнер и начальник полицейского управления, а также некоторые другие из тех, кто любит погреться в лучах вашей славы, «Группу А» планируется сделать постоянным подразделением, хотя уже и не с таким нелепым названием.

Члены бывшей «Группы А» с глупым видом уставились друг на друга.

— Это следует вот из этой бумаги, — сказал Хультин, поправил очки, прочел про себя какой-то документ и покачал головой. — Я думал прочесть вам докладную записку Мёрнера, но, как я вижу, читать ее вслух совершенно невозможно. Вместо этого я сам подведу некоторые итоги. Как вы знаете, «Группа А» была экспериментальным подразделением, сформированным по приказу начальника полицейского управления, чтобы избежать тех идиотских ситуаций, которые возникали при расследовании убийства Пальме, когда был собран слишком большой, рыхлый и требующий привлечения огромных ресурсов коллектив следователей; вместо этого нами было образована маленькая, компактная сплоченная группа людей, готовых переработать все это дерьмо и имеющих большие полномочия, дающие право пренебречь стандартными формами ведения следствия и сконцентрироваться на сути дела. Этот наш эксперимент оценивается как… извините, я вынужден процитировать: «В настоящий момент, принимая во внимание ситуацию, таким образом, согласно вышеуказанным примечаниям, полученный результат можно считать идеальным, то есть вполне удовлетворительным». Другими словами, Мёрнер чертовски доволен. «Группа А» станет постоянным подразделением внутри Государственного полицейского управления, которое будет колоть «крепкие орешки». Речь в основном пойдет о так называемых «насильственных преступлениях международного типа». Что скажете? Я к вам обращаюсь, сотрудники «Особого отдела Государственной уголовной полиции по борьбе с насильственными преступлениями международного значения».