Море имен - Ольга Онойко

«Печка топится, – продолжал он рассуждать за едой. – Дверь не закрыта. И куда папку понесло в такую погоду? Да еще с Инькой? Может, они в гостях? Поели и сразу в гости пошли, а мне еды оставили? Странно как-то… А, понял! Папка в садово-огородное товарищество сорвался. Еще до дождя, дождь-то пять минут назад пошел. И Иньку с собой взял. Он и меня по делам с собой часто брал. Ему позвонили оттуда, наверное. Ну так они, может, через час придут. Я подожду».

От жаркого тепла и сытости его снова начало клонить в сон. Дождь поутих, гром больше не гремел, капли ровно стучали по стеклам, выводя колыбельную.

– Я подожду, – вслух повторил Алей.

Он напился чаю и прошел в комнату. Одежду надо было подсушить. Он стянул штаны, футболку и повесил их поближе к печке. Огляделся: ага, на старой кровати с железной сеткой спал Инька, а на продавленном диване – папка… Алей улегся на диван, накрылся одеялом и задремал.

Он уснул крепко и надолго. Снились ему сияющие деревья Старицы под вечно полуденным небом, зеленые озерца хвощей и темная вода. На песчаном берегу, на бревнах сидел почему-то Летен Истин, но ничего плохого в этом не было. Воронов задумчиво смотрел на речную зыбь и зеленую лодку. О чем-то они с Алеем разговаривали, но о чем – Алей не запомнил.

…Алей проснулся рано утром. Дождь стих, но облака не разошлись, и в доме было еще темно. Дрова в печи прогорели, кастрюля и чайник остыли, одежда высохла. Некоторое время Алей в растерянности слонялся по домику. Если папа и брат возвращались, не могли же они не разбудить его. Сами-то они спали где? Он ничего не понимал. Если они уехали отсюда, если не собирались возвращаться, как папа оставил в печке огонь? И дверь не запер?

Алей тихо выругался.

Ему отчаянно не хотелось верить в то, что он уже понял. Зубы свело от тоскливого этого осознания, до горечи, до ломоты. Неужели ничего не вышло? Все зря? Но они же были здесь, Инька был здесь, накрошил печенья в блюдце и не доел!

Они не вернутся.

Они были тут и ушли насовсем.

Алей рухнул на стул и обхватил голову руками.

Обратно он прошел из дома в дом: открыл дверь на веранду и шагнул в коридор своей квартиры. Вытащил из сумки железного попугая, поставил на стол в кухне. Попугай смотрел металлическими глазами, приоткрыв клюв, будто ухмылялся Алею – ты промахнулся, Алей, не успел, не нашел, сделал глупость.

Алей сел и уставился на проксидемона. «Я позволю тебе сглупить, – сказала ему подлая тварь, – это будет весело». «Стало быть, – подумал Алей, – он что-то знал. Еще до того, как я рванулся на дачу, Эн знал, что я там никого не найду? Надо разобраться. Я с тобой разберусь, Демон Врат».

Он упер палец в середину лба.

Стародубцев говорил, что проксидемоны опасны, но он же обнадежил Алея, прибавив, что человеческий интеллект сильнее программного. Ягуар считал, что демона всегда можно загнать в угол. Алей хорошо запомнил второе, но не удержал в голове первого. В этом была его ошибка, причина его неудачи. «Он может говорить правду, – медленно проговорил Алей про себя. – С самыми худшими намерениями. И он сказал мне правду. Ладно, Эрниксиан. Ты даже не виноват, в этом твоя природа. Второй раз ты меня не подставишь».

– В живое тело, – негромко велел он.

На этот раз демон не стал верещать и кривляться. Не было никаких спецэффектов, даже графитовая пыль не сыпалась. Алей только моргнул – и перед ним на столе уже стоял живой попугай. Маленькая птица с осмысленным нехорошим взглядом, персонаж злого мультфильма. Не говоря лишнего, Эн задрал хвост и нагадил Алею на кухонный стол. «Понял твое послание», – без раздражения подумал Алей.

Эн был только функцией, сервисной программой, средством. Алей хотел знать, куда и почему пропали отец с братом и как их найти. Для этого ему приходилось ломать упрямство мультяшного попугая. Вот и все. Алей догадывался: Эн хотел бы, чтобы победа в дурацком поединке стала для него самоцелью. Но тут уж попугая ждал неуспех.

– Что, – ласково спросил Эн, – побегал? Ну, хоть размялся. Спортом надо заниматься, Алик. Тогда, может, и догнал бы.

Алей помолчал. Потом спросил:

– Я сделал глупость?

– Ты и так не особо умный. Но когда тебя переклинит на чем-нибудь, ты вообще удручающее зрелище начинаешь собою являть.

– А меня переклинило?

– Еще как переклинило, – Эн подпрыгнул, весело зачирикав. – Приятно смотреть. Про мать забыл, на девушку забил, работу бросил, на учебу наплевал, даже Воронова, и того перестал бояться. В башке одна мысль и полторы извилины. Найти Иньку! Найти Иньку!

Попугай захлопал крыльями и изобразил фуэте. Алей медлил с ответом: он сосредоточился и вслушивался в ехидные Эновы реплики, пытаясь найти зацепку.

– Что-то мне подсказывает, – продолжал попугай, – что ты детективы не уважаешь. Алик, уважаешь детективы? Или только про жукоглазых пауков и бластеры? Нету в тебе детективной жилки, это первое, а что ума нету, так то не главное. Поэтому ты сейчас не то чтобы в жопе, но аккурат посреди полей аэрации, а это тоже неприятно. У меня прямо сердце радуется на тебя смотреть. Ты стол собираешься вытирать вообще? Я на него насрал.

Медленным небрежным движением Алей взял Эна поперек тельца и вытер изгаженный им стол его же перьями.

Демон так оторопел, что даже не попытался вырваться. На минуту он потерял дар речи, отпущенный, сел на задницу и оглоушенно закрутил головой вправо-влево. Алей смотрел на него без улыбки и ждал.

– Сука, – наконец сказал Эн, зашипев от бешенства. – Подлая тварь. Подонок. Ты мне сильно не нравишься, очень сильно. Не только тупой, но еще и злобный.

– Понравилось?

Демон вывалил на него телегу отборного мата.

– Кто тебе больше нравится, – ровно продолжал Алей, – Вася или я?

– Друг друга стоите, – выплюнул Эн, – подите потрахайтесь. Нравится тебе Васина попка?

– Как ты узнал, что я опоздаю?

Шипение Эна перешло в хрип, он вздыбил крылья и вытянул тощую шейку.

– Потому что ты тупая сволочь, которая не думает, а только хочет. Не спрашиваешь, зачем. Не хочешь знать, почему. Бегаешь и требуешь, чтоб ответили, как. И умные люди тебе отвечают, потому что думают – ты свой. А ты мечешься, как муха под стаканом, бьешься в стекло.

– Ясно, – сказал Алей, – спасибо. В металл.

Когда метаморфоза завершилась, он убрал попугая с глаз подальше, перебрался в комнату и включил компьютер. Дымной тяжестью над душой нависала неудача. Алей пытался убедить себя, что надежда есть, ведь он все-таки почти добрался до цели, он подловил демона на слове, тоннели провешивать научился. Но точно въяве стояли перед глазами чайное блюдце с раскрошенным в нем печеньем и куртка, повешенная на ручку лопаты. Они были и ушли насовсем – папа и брат. Бросили его. Не захотели встретить…