Случайный контракт - Наталья Ручей

— Можно это разнообразить тем, что мы захватили с собой? И имею в виду не крысу — пусть отдыхает. Кстати, надеюсь, она хорошо устроилась? Ей там спокойно и тихо? Она достаточно далеко от наших комнат, чтобы мы ей не мешали?

— Ириску я разместила в комнате на первом этаже. — Взглянув на меня, горничная слегка улыбается. — Комната хорошая, я там сама когда-то думала разместиться…

Она замолкает на пару секунд, переводит взгляд на хозяина дома.

— А сосиски я отдала. Садовнику прокурора. Там большой пес. Ему только в пользу пойдет.

— Полагаю, как мои бифштексы, отбивные и шашлыки? Которые у вас так удачно не получались. А я смотрю, что-то у него псина стала быстро вес набирать. Уже еле лапами передвигает, когда он выводит ее на прогулку. Не дело это, Маргарита Аркадьевна, неправильно как-то, что пес становится весомей, чем прокурор.

Женщина не оправдывается. Сжимает губы и еще выше поднимает голову.

— Смотри на это с другой стороны, — говорю я и кладу ладонь поверх руки Воронова, чтобы прервать их зрительный поединок. — Все эти килограммы могли быть на тебе. Вдруг бы ты мне такой не понравился?

— И лап у меня куда меньше, — кивает согласно Воронов и, поддерживая мою игру в отношения, склоняется и целует меня в макушку. — Ты права, так у меня было куда больше шансов тебя отхватить.

— Отхватить? По-моему, кто-то очень голодный.

— Даже не представляешь насколько!

Я прошу Маргариту Аркадьевну добавить Воронову пасты побольше. Он грустно вздыхает, но принимается есть.

Горничная задерживает на мне долгий взгляд, в котором мне чудится благодарность.

— Может, вы с нами поужинаете? — предлагаю я.

— Нет, что вы, спасибо! — быстро отказывается она. — Такой день! Вам лучше побыть наедине.

— Это точно, — ворчит Воронов, прежде чем я успеваю заверить, что мы будем не против, если она к нам присоединится.

Она прекрасно улавливает его тон, поэтому, пожелав нам приятного аппетита, уходит.

Воронов ест медленно, как настоящий гурман. А у меня аппетит почти совсем пропадает. Ужин спасает вино. Вкусное, чуть терпкое.

Поверить не могу, что я замужем. Столько разговоров, столько вопросов от всех знакомых, а по сути ведь ничего не меняется, просто теперь на пальце кольцо. Может, если бы я выходила замуж по любви, все было бы иначе? Какие-то другие ощущения?

Я задерживаю взгляд на Воронове. На нем футболка, свободные брюки. В этой одежде он кажется не таким угрюмым. Наоборот, более… мягким, что ли.

— Это и есть твоя пижама?

По-моему, он не без удовольствия оставляет в покое пасту и приборы и тоже переключается на вино.

— Нет. Если все-таки хочешь на нее посмотреть, могу выдать тебе абонемент в мою комнату.

Я улыбаюсь и делаю глоток вина. На удивление, он эту тему не продолжает. Взяв бокал вина, молча рассматривает меня. Гадает: сплю ли я в этих штанах? Хотя нет, по взгляду, от которого меня начинает бросать в жар, скорее представляет меня совсем без одежды.

Смотрит пристально, долго, ничуть не скрывая эмоций. Не помню, чтобы кто-то меня так рассматривал, заставляя невольно смущаться.

Я отвожу взгляд, только когда мой смартфон пищит сообщением. Да, я вижу, что телефон Воронова лежит у него за спиной, вижу, как тот часто вспыхивает от входящих звонков, а он его не берет. Это его выбор. А я на свой отвлекаюсь.

Читаю сообщение и, наверное, слишком заметно расстраиваюсь, потому что Воронов интересуется:

— Что-то случилось?

— Да. Один мужчина взял из приюта собаку, продержал ее две недели и требует, чтобы ее забрали обратно. Ему, видите ли, мешает, что собака непослушная и то что-то грызет, то гадит в квартире. А приют и так переполнен! У нас просто некуда размещать! И собака так надеялась, что у нее появится новый дом! И мы так за нее радовались…

— Это нормально, — рассудительно говорит Воронов. — Люди тоже вместо того, чтобы жить настоящим, если выпадет шанс, предпочитают мстить за прошлое. Осознанно или нет, пытаются вернуться в привычную зону комфорта, даже если там было паршиво.

Я слушаю вполуха то, что он говорит. Такой спокойный, безразличный. Конечно, что ему? Он в тепле, сытый, довольный, а собаку могут выбросить на улицу. И плевать, что уже осень, она просто никому не нужна.

Но мы с девчонками довольно быстро решаем вопрос. Договариваемся, что приют все же сможет подержать ее какое-то время. А пока платим за рекламу в соцсети и размещаем срочные объявления, что друг ищет друга.

— Нужно будет завтра заехать, заодно завезти для приюта еды, — бормочу я.

— Если там нужен не только сухой корм, можешь смело забрать наш с тобой ужин. Сосиски, боюсь, отвоевать уже не получится.

Удивленно вскинув голову, смотрю на Воронова. Я и забыла, что он здесь! И, по-моему, он об этом догадывается.

— Извини, — отложив телефон, говорю я. — Это с непривычки, пока не освоилась. Новый дом, горничные… Пока с достоверностью у меня не очень получается, да?

— Не переживай, — он поднимает бокал, как будто произносит тост, — мы над этим с тобой поработаем.

Почти так же он говорил, когда мы с ним танцевали… Я была взволнована, переживала из-за того, что Валера пришел на день рождения своего отца с новой пассией, да еще и передарил ей мои драгоценности. А Воронов вывел меня на паркет. Но прежде мы с ним какое-то время тренировались — двигаться, чувствовать.

Я хочу напомнить ему об этом — какой-нибудь легкой шуткой, мол, смотри, какие у нас параллели…

Но, видимо, он, как и я, решает, что чей-то звонок важнее, чем наш первый ужин вдвоем, и решает ответить. Только, в отличие от меня, не остается, а поднимается из-за стола.

— Извини, — говорит он. — Надеюсь, мое временное отсутствие поможет тебе быстрее освоиться.

Он выходит из кухни.

Я пью вино и смотрю на черный экран телефона. Потом ловлю себя на мысли, что жду его возвращения, сижу и прислушиваюсь к шагам, и решительно поднимаюсь.

Так, что здесь куда?