Приключения Ричарда Шарпа. т1. - Бернард Корнуэлл

Те, кто стоял на стене в непосредственной близости от места взрыва, увидели только вспышку, которая и оборвала жизнь каждого из них, потому что ударная волна начисто смела всех защитников Серингапатама, имевших несчастье оказаться на укреплениях к югу от бреши. Сама стена устояла – старые ворота вылетели, как затычка из бутыли, и чудовищный язык пламени вырвался в проем вместе с нашедшей выход ударной силой взрыва, – но вот приземистая башня над воротами рухнула. Подброшенные вверх осколки камней и кирпичей разлетелись на сотни ярдов, обрушившись на реку прямо перед наступающими колоннами Бэрда. Еще больше их упало на город.

Шум постепенно ослабевал. Звон в ушах утих настолько, что Шарп уже слышал, как неподалеку кто-то скулит от ужаса. Выглянув, он увидел, что вихрь унес с улицы и мертвых, и раненых. Не было видно и тележки. Не было вообще ничего, кроме обломков камней, горящего тростника и пятен крови.

К северу от бреши, где эффект взрыва проявился с меньшей силой, защитники города пребывали в состоянии если не паники, то крайнего смятения. Шелковые знамена, золотые, алые и зеленые, почернели и бились на древках под свистящим раскаленным ветром. Люди либо попрятались в амбразурах, либо шатались, как пьяные. Воины султана, тигры Типу, остановившие "Форлорн хоупс", погибли почти все до единого. Они оказались на внутренней стороне перегораживающей брешь кучи, тогда как отброшенные ими красномундирники и сипаи уцелели благодаря той же самой груде мусора.

Сама брешь превратилась в огромный полог вихрящейся пыли. Громадный столб бурлящего черного дыма вознесся над стенами, и пролом на какое-то время остался без защиты. Солдаты на внешней стене либо погибли, либо потеряли способность ориентироваться в свалившемся на них кошмаре, а те, кто был на внутренней, поспешили укрыться от грохота, жара, камней и пыли. Многие, напуганные странной, противоестественной тишиной, не спешили покидать свои убежища, даже когда все улеглось.

– Вперед, парни! – крикнул кто-то, и оставшиеся в живых британцы стали выползать из дыма и карабкаться на стены.

Пыль лезла в глаза, не давала дышать, выбелила мундиры, но "Форлорн хоупс" всегда формировались из людей, готовых к худшему из испытаний войны – штурму, людей, закаленных и ожесточенных до такой степени, что большинство из них даже не заметили ужаса последних секунд. Изжившие едва ли не все человеческие чувства, они испытывали лишь одну потребность: поскорее забраться на стену и начать убивать. На южной стене они не встретили никого, на северной – оцепенелых от страха солдат. Идя на штурм, красномундирники и сипаи не ждали милосердия и сами были свободны от него.

– Пора, парни! – крикнул какой-то сержант, втыкая штык в попавшего под руку несчастного с безумными от страха глазами. – Режь свиней!

Не желая терять ни секунды, он освободил штык, просто столкнув тело со стены. Его товарищи, подстегиваемые страхом, уже бежали дальше, торопясь избавиться от страха в безумии драки, спеша опьянить себя видом пролитой крови.

В момент взрыва Бэрд еще был на западном берегу реки и, увидев взметнувшиеся над городом клубы пыли и дыма, испытал настоящий ужас. Казалось, весь Серингапатам с домами, дворцами и храмами рушится у него на глазах. На секунду генерал остановился, но тут же ускорил шаг, достигнув реки еще раньше, чем на нее посыпались осколки. Генерал бежал по мелководью, крича что-то неразборчивое, и сердце замирало от отчаяния: неужели он так и не успеет обагрить тяжелый клинок кровью врага, державшего его на цепи. Затягивавшая брешь завеса пыли ушла к северу, захваченная ветром, и Бэрд понял, что "Форлорн хоупс" уже на стенах. Он увидел своих солдат – одних в красных, других в каких-то странных белых мундирах, – бегущих по северной стене, потом заметил вражеское подкрепление, движущееся с южного бастиона. Все эти перемещения происходили на фоне повисшего над городом пыльного облака, пронизанного вспышками бледного пламени. Бэрд сразу предположил, что взорвалась та самая мина, о которой упоминал полковник Гент, но первоначальный ужас сменился восторгом, когда он понял, что взрыв произошел преждевременно и что он не только погубил солдат султана, но и открыл ворота в город. Понял Бэрд и то, что противник приходит в себя после кошмара и стягивает силы к пролому. Генерал выбрался из реки, преодолел развороченный гласис и устремился туда, где на земле и стенах блестела свежая кровь.

Вслед за Бэрдом реку форсировали и обе колонны, каждая из которых насчитывала три тысячи штыков. Они должны были окружить город и захватить все опоясывающие Серингапатам стены, а также башни, бастионы и ворота. С укреплений уже били мушкеты, скрытые до поры орудия выкатывались к амбразурам, а с парапетов навстречу британцам неслись ракеты. Картечь секла пехоту, ядра и ракеты вздымали фонтаны воды. Красномундирники падали рядом с сипаями. Кто-то выбрался на берег, кого-то течение унесло вниз, менее удачливые, упав, были затоптаны своими же товарищами. Но каковы бы ни были потери, солдаты бежали к стенам, саперы устанавливали лестницы, и самые смелые уже ползли по ним наверх.

А там шел совсем другой бой. Наступающим колоннам приходилось пробиваться вперед по узким ступеням внешней стены, и здесь их встречал мушкетный огонь обороняющихся. Наибольшая опасность исходила с внутренней стены – солдат Типу защищал парапет, британцы же и их индийские союзники такой защиты не имели. Тем не менее, несмотря на огонь с двух сторон, наступление не захлебнулось – солдат несла слепая ярость боя. Чтобы выжить в этом кошмаре, нужно было биться, побеждать, наступать, продвигаться вперед, и они переступали через мертвых, стреляли, приседали, чтобы перезарядить мушкет, и снова стреляли. Раненые падали, некоторые сваливались в ров, а тем временем через реку к месту сражения спешили еще две колонны.

Сипаи и красномундирники отвоевали уже по сотне ярдов по обе стороны бреши, но город не сдавался. Солдаты Типу дрались отчаянно, упорно, и на северном участке стены оборону возглавлял сам султан. Проклиная Гудена за то, что тот преждевременно взорвал мину, он пытался теперь воодушевить обороняющихся собственным примером. Типу стоял в первом ряду своих воинов, и адъютанты у него за спиной заряжали инкрустированные драгоценными камнями охотничьи ружья. Их передавали султану, и он целился и стрелял, целился и стрелял. Редкая из посланных им пуль не достигала цели. Пули свистели и вокруг него. Два адъютанта были ранены, с десяток сражавшихся рядом солдат убиты, но сам Типу казался заговоренным. Он стоял в крови, не своей, а чужой, неуязвимый и невозмутимый демон войны, убивающий расчетливо и неумолимо, торжествующий владыка, защищающий свой город и свою мечту от варваров, пришедших отнять у него тигровый трон.

Напряжение нарастало – в сражение втягивалось все больше солдат. Одни, в красных мундирах, шли от реки, другие, в полосатых туниках, с других городских стен, и все они сходились в смертельной схватке на узком участке в пять шагов шириной, на вершине, далекой от земли и близкой к небу.

К небу, в котором, чуя смерть, кружили стервятники.

Шарп собрал найденные в конце улицы, куда их отбросило взрывом, мушкеты. Убедившись, что оружие не пострадало, зарядил два и вернулся к Лоуфорду.

– Оставайтесь с полковником, сэр, и выверните мундир. Наши скоро будут здесь. А когда они придут, может быть, поищете Лали?

Лейтенант покраснел.

– Лали?

– Позаботьтесь о ней, сэр. Я обещал, что с ней ничего не случится.

– Вот как? – Лоуфорд не смог скрыть неудовольствия. Он хотел поинтересоваться, насколько хорошо Шарп знает девушку, но, подумав, решил не спрашивать. – Конечно, я за ней присмотрю. – Лейтенант снова покраснел и лишь теперь заметил, что Шарп свой мундир надевать не стал. – А вы куда?

– Есть одно дело, – неопределенно ответил Шарп. – И, сэр? Можно вас поблагодарить? Без вас я бы не справился. – Не привыкший выражать благодарность, он чувствовал себя неловко. – Вы, сэр, настоящий храбрец.

Странно, но похвала доставила Лоуфорду необъяснимое удовольствие. Он понимал, что должен остановить Шарпа – шататься по улицам осажденного Серингапатама занятие небезопасное, – но тот уже исчез. Лейтенант вывернул мундир и просунул руки в рукава. Сидевший у стены Гуден отмахнулся от надоедливой мухи – интересно, почему насекомых не отпугивают ни дым, ни пыль?

– Что будет со мной, лейтенант? – спросил он.

– Думаю, опасаться нечего. Скорее всего, вас отправят во Францию.

– Хорошо бы, – сказал Гуден и вдруг понял, что именно этого и хочет больше всего. – Ваш рядовой Шарп...

– Теперь уже сержант, сэр.

– Да? Так вот, лейтенант, он хороший человек.

– Я знаю, сэр.

– Если останется в живых, далеко пойдет.