Надежда победителя - Дэвид Файнток

– Хорошо, мистер Свопе, замечаний нет, – заключил он.

– Спасибо, сэр.

Керси направился к выходу, но задержался и объявил:

– Список кадетов, удостоенных звания гардемарина, будет вывешен сегодня вечером в коридоре за час до отбоя.

Он вышел, а мы молчали еще целых полминуты. Гробовая тишина взорвалась восторженными воплями. Робби ткнул меня кулаком в плечо, слегка пихнул Арлину.

– Сегодня! – орал он. – Кто-то из нас!

– Несбыточные надежды, – съязвил Толливер.

Остаток дня прошел в мучительном ожидании. На занятиях по навигации я предавался мечтам, за что схлопотал замечание от Ривса. Пришлось выбросить из головы сладкие грезы и заставить себя сосредоточиться. Пока список не вывешен, возможно всякое.

Так же мучительно прошел ужин. Не помню даже, съел ли я что-нибудь. То ли пил молоко, то ли жевал салфетку… Рассеянность и не до того доведет!

Сержант Свопе делал вид, что не замечает нашего странного поведения. Доновер опрокинул на себя чашку кофе, а Робби Ровер, вылезая из-за стола, уронил стул.

– Как думаешь, вывесили уже список? – томно поинтересовалась Арлина по пути из столовой.

– Керси сказал, что список вывесят перед отбоем. Осталось часа полтора.

– Слышала, не глухая! – вдруг вспылила она.

– Болван ты, Сифорт! – подзуживал Толливер. – Она же флиртует с тобой!

– Заткнись! – Я схватил его за грудки. Кровать Арлины стояла рядом с моей, мы были с ней как брат и сестра, поэтому мысль об интимной близости с ней не укладывалась у меня в голове. Как я могу трахать ее?! Мы же просто товарищи!

– Дурак ты, Толливер! – поддержал меня Робби.

– Ладно, парни, полегче, я ж пошутил. Отпусти, пока не увидел сержант.

Капралы всегда зверствовали в казармах, это считалось обычным делом, но Толливер резко отличался в худшую сторону, и его все ненавидели.

После ужина, как всегда, мы начали делать домашнее задание. Сержант в это время нас не беспокоил, кадеты устраивались на койках в разнообразных позах. Я предпочитал лежать на боку, держа перед собой компьютер, как книгу. Некоторые сидели, скрестив ноги, а кто-то лежал на полу. Так, например, делал Робби, задрав ноги на койку.

В казарме стояла тишина, но я подозревал, что кадеты поглощены не столько уроками, сколько мечтами и ожиданием. Мне тоже не лезли в голову формулы. Через полчаса я выключил компьютер.

Конечно, меня в списке не будет, ведь на экзаменах я показал не лучший результат. Значит, придется еще несколько месяцев кадетствовать. Некоторые мои товарищи станут гардемаринами и уйдут, их место в казарме займут незнакомые мне кадеты. Возможно, меня переведут в другую казарму к другому сержанту.

Наконец раздался звонок. Начался «свободный час». Некоторые ринулись в коридор, некоторые держались солиднее, шли туда не спеша, а я лежал, подавленный невеселой перспективой. Куда торопиться? Все равно меня нет в чертовом списке.

– Вставай, Никки.

– Не хочу, – буркнул я. Арлина села ко мне на кровать.

– Пошли вместе, Никки, я боюсь одна.

– Боишься? – фыркнул я. – Ладно, пошли.

Мы вышли в коридор. Вокруг списка толпились кадеты. Кто-то ревел, многие ликовали. Работая локтями, я медленно пробивался к цели.

– Прекратить толкучку! Всем встать в очередь! – раздался голос гардемарина Торна.

Кадеты притихли, выстроились в очередь. Толливер оказался на несколько человек впереди нас с Арлиной. Обнаружив свою фамилию, он лихо снял фуражку и швырнул ее в дальнюю стену.

– Есть! Я уже не кадет! Понял, Сифорт?! – Радость сделала его улыбку почти человечной.

– Поздравляю, – равнодушно сказала Арлина.

Толливер бросился за фуражкой, снова запустил ее по коридору. Она пролетела в сантиметре от носа Торна, но тот лишь усмехнулся:

– Погоди, Толливер, тебе еще придется выдержать Последнюю Ночь.

– Выдержу, сэр! – крикнул он, словно традиционные муки Последней Ночи его совсем не волновали.

Робби Ровер снова и снова пробегал взглядом весь список. Увы! Его фамилии не было. У бедняги дрожали губы. Несколько секунд он мужественно сдерживался, но всему есть предел. Горечь вырвалась наружу. Робби утер рукавом слезы.

– Ничего, Робби, будем кадетами вместе, – утешал его я.

– Может, еще не все потеряно? Может, еще станем гардемаринами? – хныкал он.

– Держись, – похлопала его по плечу Арлина. – Керси просто старый осел, все знают это.

Боже Праведный! Я ткнул ее под ребра. Не дай Бог, кто услышит…

– Спасибо. – Робби помчался в казарму, чуть не сбил с ног гардемарина Дженкса, пришедшего поглазеть на трагикомедию.

Настала очередь Арлины. Она повела по списку пальцем, замерла на фамилии Сандерс. Не помня себя от радости, я обнял ее, закружил в диком танце.

– Ох, Никки, а я так боялась, – постанывала она.

– Хватит беситься! – прикрикнули на меня из очереди.

– Посмотри, Никки, может быть, ты тоже там есть, – упрашивала Арлина.

– Нет меня там, что толку смотреть? – Все-таки я бросил ленивый взгляд на список. Что это?! Неужели? Моя фамилия? – Боже мой! Так не бывает! – Я протер глаза, снова глянул. Точно, ошибки нет. «Сифорт, Николас Э.» Чудеса в решете! – Кажется, я стал гардемарином, – тупо пролепетал я.

Онемев от такой «нелепости», я пошел по коридору, ничего не видя перед собой. Гард Дженкс подставил мне подножку, и я растянулся бы, не поймай меня вовремя другой гард. Это был Джефф Торн.

Добравшись до койки, я плюхнулся на спину, поднял над собой руку, уставился на серую материю рукава. Кадетский цвет. Скоро будет синий гардемаринский. Я гард? Странно все это…

– Арлина! Когда церемония?

– Завтра в полдень.

– Не верится.

– Ночью поверится.

Последняя Ночь! К издевательствам кадетам не привыкать, над ними издеваются все кому не лень, но в Последнюю Ночь пытки особенно жестоки. Такова традиция. Ну да черт с ней! Главное – завтра я стану гардемарином.

Из нашей казармы в списках оказалось девять кадетов. Наша радость скоро сменилась подавленностью. Скоро придется расстаться с товарищами, друзьями… Что мы получим взамен? Старый друг лучше новых двух. Лучше б меня не было в том списке.

Они пришли после отбоя.

Шайка гардемаринов во главе с Дженксом хищно рыскала по казарме, шарила по нашим лицам яркими пятнами фонарей, выискивая тех, кому завтра предстояло получить офицерское звание. Вначале они выдернули из постели Рестона и Лорка, вывели их в коридор. Мы, затаив дыхание, вслушивались в тишину. Временами как будто слышались стоны и плач. Прошел час, я задремал.

Дико завизжала Арлина. Я вскочил. Она яростно трепыхалась, пытаясь высвободиться из простыней, напичканных льдом. Вскоре осколки льда разлетелись по всей казарме. Ухмыляющийся гардемарин пощупал ее мокрую майку.

– Ублюдки! – взревел я, мгновенно спрыгнул на пол и начал расшвыривать гардемаринов. – Скоты!

Меня тут же скрутили, заломили за спину руки. Извернувшись, я пнул Дженкса ногой.

– Ах, ты еще сопротивляешься?! – Дженкс надел мне на голову ведро. – Ну, вякни еще что-нибудь! Бешено извиваясь, я сбросил ведро.

– Придется поучить этого лопуха скромности. Тащите его в клозет! – приказал Дженкс.

– Не зверствуйте, ребята, – робко подал голос какой-то кадет.

– Кто квакнул?! А ну-ка, пожалуйста, повторить! – Дженкс провел лучом фонаря по койкам. Кадеты забились под одеяла, как мыши в норы, не смея пикнуть.

Двое крепких гардемаринов поволокли меня в туалет. Как я ни извивался, вырваться не мог. Меня подвели к раковине умывальника.

– Капрал Толливер, сюда! – приказал Дженкс. Через две секунды в туалет вбежал Толливер в трусах и майке.

– Да, сэр?

– Смотри, салага, как учат хорошим манерам. А вы, жлобы, держите крошку Никки покрепче. – Дженкс открыл кран до упора, заткнул мне рот мылом, а отверстие раковины – пробкой. – Сифорт, гардемарин должен быть вежливым, скромным, слушаться старших. Сейчас мы тебя маленько поучим хорошим манерам.

Раковина наполнилась холодной водой. Мучители начали окунать туда мою голову, крепко придерживая за волосы. Чем больше я брыкался, чем дольше меня держали харей в воде. Наконец я понял, что лучше не рыпаться, и затих. Погружения стали менее продолжительными.

В туалет вошли еще двое с бутылкой горячей воды. Дженкс что-то шепнул им, показывая на капрала-кадета, и они поволокли Толливера к унитазу.

Мне снова пригнули голову ко дну раковины. Я задыхался, давился мылом, пытался выплюнуть его, но рот был крепко зажат гардемаринскими ладонями. А сзади из кабинки доносились дикие вопли Толливера.

Новая униформа показалась мне странной и неудобной, хотя от кадетской отличалась лишь цветом и формой воротника. Разумеется, нас сразу перевели в другую казарму. Гардемарины не должны спать в одном помещении с кадетами. Наши вчерашние друзья, оставшиеся в кадетах, с чувством собственного достоинства отдавали нам честь, а мы козыряли им в ответ немного смущенно.