Разведка: лица и личности - Вадим Алексеевич Кирпиченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Показательным для мусульманской страны является и положение женщин. Здесь тоже за время лидерства Каддафи имел место существенный прогресс. Женщины ходят с открытыми лицами, участвуют в политической жизни, различных манифестациях, работают в государственных учреждениях. Обратил я внимание на то, что многие девочки-школьницы носят военную форму с погонами. При этом почти на всех погонах имеются знаки различия наподобие наших сержантских нашивок. Совсем нет рядовых! Сведущие люди объяснили, что сержантские нашивки способствуют престижности военного воспитания. А сама военная форма школьниц означает, что они проходят в данное время элементарную военную подготовку и подкрепляют этим самым популярный в Ливии лозунг: «У нас весь народ — армия, и армия — весь наш народ!»
Обветшалые дома, мусор на улицах, неупорядоченность во всем, отсутствие уюта в какой-то мере компенсируются по-прежнему красивой многокилометровой набережной Триполи. Но подлинными сокровищами Ливии являются, конечно, древние финикийские, а впоследствии римские и византийские города Сабрата и Лептис-Магна. Был еще и третий город — Эа, на месте которого расположился современный Триполи. Но в ливийской столице от древнего города сохранились лишь отдельные сооружения, в частности триумфальная арка Марка Аврелия. Эти три города и составляли в древности собственно Триполитанию (три полиса).
При посещении Лептис-Магны возникает каверзный вопрос: как же, собственно, идет развитие цивилизации — от них к нам или от нас к ним? Лептис-Магна поражает и своими размерами, и продуманностью планировки, и высоким уровнем городского хозяйства, и местами для отдыха и занятий спортом. Город вымощен каменными плитами. Арки, памятники, колонны — из благородного мрамора. А вот и банно-плавательный комплекс. Парилки. У входа — мозаичное изображение современных пляжных «лягушек», что означает: босиком входить нельзя — горячо. Бассейны для холодной и горячей воды (разогревается большой камень, опускается в воду — и вода становится горячей). Рядом с банями и бассейнами — стадион. Образцовый (пользуясь нашей терминологией) базар: мраморные громадные прилавки с рельефным изображением товара, которым здесь надлежит торговать. Рассматриваем изображения рыб. Видно, что здесь торговали довольно крупной рыбой. Дома обогревались горячей водой, полы мозаичные. Сцена театра украшена мраморными рельефами, повествующими о подвигах Геракла. Недалеко от города расположился порт, к которому ведет дорога с колоннами. Порт оборудован двумя маяками. Большой цирк, амфитеатр и ипподром находятся за чертой города. Всюду образцы высокой культуры и искусства. Все продумано до мельчайших деталей.
Но возвратимся в апрель 1991 года. Разместили меня на набережной Триполи в новехонькой гостинице «Аль-Махари». Гостиница названа по имени одного из арабских племен, которое славилось самыми выносливыми и быстроходными верблюдами. На проспектах гостиницы и изображен этот махарийский верблюд. Гостиница строилась и отделывалась швейцарскими, марокканскими и ливийскими компаниями. В отделке преобладает марокканский стиль. Поселили меня как «представителя Президента СССР» в лучшем номере, который специально готовился к визиту короля Марокко Хасана II.
Честолюбие мое было полностью удовлетворено. Раньше меня здесь на базаре называли византийцем, а теперь я живу в номере, первым постояльцем которого был король. Такого рода мысли и воспоминания сумбурно проносились в моей голове, в то время как я старался сосредоточиться на предстоящей очень сложной встрече с Каддафи. Основной вопрос: как следует вести разговор с ним, чтобы получить деньги? И сколько придется ждать этой встречи, хотя она предварительно была обещана, — день, два, три, неделю?
Ранее с Муаммаром Каддафи встречаться мне не приходилось, но у меня были хорошие знакомые из ближайшего окружения ливийского лидера. Да и среди советских сотрудников были люди, которые при всей трудности контактов с ливийцами умели наладить с ними теплые и дружеские отношения. Одним из таких сотрудников был мой давний знакомый, арабист, терпеливый и целеустремленный человек, взявший на вооружение известное изречение бойца Сухова из фильма «Белое солнце пустыни»: «Восток — дело тонкое». Восток не любит нервной суеты и каких-то срывов в человеческих отношениях. Дружеское участие, благожелательность, интерес к жизни народа и общества, неназойливая шутка — и все это многократно помноженное на терпение — дают положительный результат в дипломатической работе и в работе разведчика.
Едва я успел составить себе примерную схему предстоящей беседы и принять душ после дороги, как раздался звонок в дверь моего королевского номера и появился известный мне по прошлым командировкам ливиец — близкий к Каддафи человек. Мы поздоровались, и он тут же скомандовал: «Поехали!» — «Куда поехали? К лидеру?» — «Поехали, поехали!» Все ясно: раз пояснения не требуются, значит, поехали к лидеру. Преодолев многочисленные посты охраны, въехали на усеянную обломками после ракетных налетов американской авиации территорию резиденции Каддафи и расположились неподалеку от громадного шатра в ожидании самого лидера.
Несмотря на то что после разрушения резиденции прошло уже несколько лет, восстановительные работы здесь и не начинались — было решено сохранить все так, как есть, для демонстрации «западного варварства». Ранее сюда водили многочисленные экскурсии молодежи с целью патриотического воспитания и возбуждения воинственного духа. В установленном посреди развалин шатре Каддафи принимает различных посетителей. Смысл этой церемонии заключается в том, чтобы, с одной стороны, подчеркнуть простоту бедуинских нравов, верность традициям, а с другой — лишний раз напомнить посетителям о жестоких бомбардировках Триполи.
Наконец нас пригласили в шатер, где уже находился ливийский лидер. Вид его был живописен: белый костюм без галстука, черная шелковая накидка с золотым кантом, элегантные черные туфли без задников. По всему было видно, что за своим внешним видом Каддафи тщательно следит. Чтобы настроить разговор на нужную волну, я поговорил с лидером несколько минут по-арабски, а затем перешел на разговор через переводчика (кстати сказать, не все арабисты рисковали выступать в этом качестве на встречах с Каддафи: он сердился, когда его не понимали, а переводить его было непросто).
Здесь я должен сделать небольшое отступление. В своих записках я не раз возвращаюсь к теме перевода с арабского и на арабский. Мне самому множество раз приходилось выступать в роли переводчика. Знаю, как трудна эта работа. Как хорошо надо знать язык, какую иметь организованную память, как быстро находить подходящие эквиваленты выражений, которые на первый взгляд кажутся непереводимыми. И как много значит понимание сложности этой работы теми, кому ты переводишь. А. Н. Косыгин, Ю.
