В глубинах полярных морей - Иван Колышкин

О том, что испытывают люди, находящиеся на мостике и в самой лодке, едва ли стоит говорить. Правда, экипаж «С-56» закаленный, сплаванный, прошедший через два океана, и укачивающихся в нем нет. Но шторм в Баренцевом море отличается от штормов южных широт. Он ледяной, пронизывающий до самых костей, с туманами и снежными зарядами и может продолжаться не днями, а неделями.

После испытания штормом кораблю пришлось выдержать испытание бомбежкой. Когда стихии утихомирились, лодку засекли близ неприятельского берега сторожевые корабли и миноносцы. Свыше двадцати шести часов преследовали они «С-56», сбросив триста с лишним глубинных бомб. Ведь надо вдуматься в эти цифры! Более суток непрерывной работы и колоссального нервного напряжения для каждого члена экипажа и особенно для командира! Более суток неотступной смертельной угрозы, когда в среднем через каждые пять минут где-то поблизости рвутся бомбы! Такие сутки стоят года спокойной жизни. И невольно задаешь себе вопрос: где предел той нагрузки, которую может выдержать человек?

В особенно трудный момент, когда люди буквально валились с ног, Щедрин обратился к экипажу со словами, вошедшими потом в летопись бригады: «Противник начинает нас терять… Мне известно, что личный состав устал и выбивается из сил. И все-таки нужно держаться. Разрешаю беспартийным отдохнуть. Коммунистов прошу стоять за себя и за товарищей. Повторяю: коммунистов прошу держаться!» Но не нашлось никого, кто бы воспользовался разрешением на отдых; и коммунисты и беспартийные были едины в своем стремлении выстоять до конца.

Оторвавшись в конце концов от преследователей, лодка продолжила поиск. И вот сигнальщик доложил, что различает в ночной тьме силуэты двух транспортов и многих кораблей охранения. Позиция для атаки была невыгодной: лодка находилась в светлой части горизонта, а конвой — в темной. К тому же его начинало затягивать пеленой снежного заряда. В таких условиях противник мог атаковать лодку, прежде чем она сама выйдет в атаку. Однако Щедрин твердо придерживался правила: не отказываться от атаки ни в каком случае.

Лодка погрузилась на двадцать метров — глубину, безопасную от таранного удара. С транспортом был установлен гидроакустический контакт. Станция на «С-56» стояла хорошая, акустики обладали отличной натренированностью, и Щедрин решил атаковать без перископа. Атака получилась очень скоротечной. С пяти кабельтовых был дан двухторпедный залп, но, как назло, одна торпеда не вышла из аппарата. И все-таки через сорок пять секунд раздался грохот взрыва, а шум винтов судна прекратился. Выстрел получился снайперским.

Это была первая на Северном флоте чисто акустическая атака, произведенная с глубины двадцать метров. Если помнит читатель, перископно-акустические атаки бывали у нас и раньше. Но ведь это же совсем другое дело! В предыдущих случаях командирам все-таки удавалось уточнять или подправлять с помощью перископа боевой курс. Акустика же обеспечивала либо начало, либо завершение атаки.

Здесь же перископом не пользовались вообще. Акустика обеспечивала атаку от начала и до конца. Да и глубина стрельбы была необычной — до этого с двадцати метров давать залп никому не приходилось.

Атаку мы тщательно разобрали в базе. Командирам, на лодках которых стояла надежная акустическая аппаратура, было рекомендовано не отказываться от атак «вслепую», если использовать перископ не представится возможным. Стрелять рекомендовалось всем носовым залпом, чтобы увеличить вероятность попадания. Что касается стрельбы с глубины в двадцать метров, то она тоже признавалась целесообразной в отдельных случаях.

Для всех нас большим праздником была весть, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 марта подводная лодка «С-56» награждена орденом Красного Знамени.

Но вернемся к нашей январской попытке наладить совместные с авиацией и катерами действия. Как можно было оценить ее результаты? Надо признаться, что мы ожидали большего. Дело снова упиралось в разведку. Лодки, выделенные для этой цели, не могли дать больше того, на что они способны. А возможности их ограничены. Скорость хода небольшая. Значит, нельзя охватить большой район поиска. Дальность обнаружения надводных целей — восемь — десять миль, а ночью и того меньше. Значит, времени от момента оповещения о противнике до развертывания всех сил на пути его следования оставалось немного. И наконец, лодка-разведчик, как и всякая лодка, вынуждена отходить в район зарядки батарей, прекращая поиск. Как и всякую лодку, ее могут обнаружить противолодочные корабли и загнать под воду. И конвой тем временем может пройти незамеченным.

В результате остальным лодкам, как и раньше, приходилось развертываться на позициях и вести самостоятельный поиск, форсируя каждый раз минные заграждения и подвергая себя лишнему риску. А ведь при надежной разведке лодка могла бы находиться на позиции ожидания, с внешней стороны минного поля, и прорывать его только в тех случаях, когда получены сведения о движении близ берега конвоя, и в этом есть действительная необходимость.

Такой надежной разведкой могла нас обеспечить только авиация. А привлечь ее для этих целей нам как раз и не удавалось. Поэтому, нащупывая дорогу к новому, мы продолжали действовать и по старинке. И лодки выходили на позиции, искали, находили и топили врага.

С февраля по апрель особенно активничали «малютки». Это была их работа «под занавес»: уже имелось решение перевести их весной на Черноморский флот. Решение правильное и своевременное. Все-таки в полярных морях и сами лодки-»малыши» и их экипажи вынуждены работать с чрезмерной перегрузкой. А это плохо и для людей и для кораблей. Теперь у нас немало средних лодок, лучше приспособленных для борьбы с заполярными стихиями, да еще ожидается пополнение из Англии. Зачем же держать здесь «малютки» и «отбивать хлеб» у торпедных катеров, которых теперь на флоте вполне хватает? На Черном море у этих лодок будут более подходящие условия для боевой работы.

В феврале салютовала в честь победы «М-108». В марте гремели салюты «Ярославского комсомольца», «Челябинского комсомольца» и «М-119». Это был ответ делом на призыв, прозвучавший в передовой «Правды» от 4 марта: «Враг еще не разбит. Он еще сидит в Крыму. Он пользуется морем — бить его на переходе! Враг крепко держится за рубеж на Севере. Он снабжается морем — бить его на коммуникации! Враг занимает берега Черного, Балтийского и Баренцева морей — бить его с моря! Бить всеми средствами, всеми силами! На дно вражеские корабли! На дно вражеских захватчиков!»

1 апреля «М-119» одержала еще одну победу — последнюю победу старых «малюток» на Севере. В мае под общим командованием капитала 1 ранга Николая Ивановича Морозова лодки отбыли на юг. На бригаде осталась лишь «М-171», перешедшая в новое качество и числившаяся теперь минзагом. Остались, понятно, и «М-201» с «Местью» — ведь эти лодки назывались «малютками» скорее по инерции. По своим тактико-техническим данным они приближались к «щукам».

Это была не единственная перемена, случившаяся на бригаде весной. В марте на место Лунина, уехавшего на учебу в военно-морскую академию, командовать первым дивизионом пришел капитан 1 ранга Августинович. Простились мы и с другим комдивом — капитаном 1 ранга Трипольским. Александр Владимирович отправился в командировку в Англию в связи с предстоящей передачей нам лодок. Второй дивизион возглавил капитан 2 ранга Иван Фомич Кучеренко — наиболее опытный из бывших тихоокеанцев командир. Свою «С-51» он сдал капитану 3 ранга Константину Михайловичу Колосову, распрощавшемуся со сто девятнадцатой «малюткой».

В те дни понесли мы и одну из многих, но, как всегда, болезненно переживаемых утрат: не вернулась из похода «С-54», которой командовал капитан 3 ранга Дмитрий Кондратьевич Братишко. Позже других тихоокеанских лодок включилась она в боевые действия и провоевала всего восемь месяцев. Но и за это время экипаж успел показать себя хорошо обученным и сплаванным коллективом, а командир — грамотным и мужественным подводником. Слепо военное счастье!

Весной и мне наконец удалось выбраться в море.

«С-103» — новая лодка, но она уже совершила два боевых выхода: один раз на позицию и второй — в качестве разведчика. Соприкосновений с противником лодка не имела, а стало быть, и боевой счет у нее не открыт.

Командует «С-103» капитан 3 ранга Нечаев. С ним-то и выдалось мне поплавать.

Когда за кормой скрылись очертания Рыбачьего, в памяти живо возникли все те чувства и переживания, что приходилось мне испытывать на протяжении полутора лет, отданных боевым походам к западным побережьям. Кажется, и не отделяет меня от них год, проведенный на берегу да в коротких выходах на Кильдинский плёс.

Все повторяется в своих знакомых и привычных проявлениях. Вот в перископе показалось диковинных размеров и очертаний судно. Что это — океанский лайнер, решившийся со слепой отвагой идти здесь днем в одиночку? Нет, ничтожный мотобот, формы которого до неузнаваемости исказила морская рефракция — явление, родственное миражу. Ее шутки безграничны — то превратит корабль в дом, то знакомый берег сделает незнакомым.