«Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег - Игорь Кохановский

Из этих двух последних строчек я восстановил картину – как дело было со мной, с этим поэтическим «я».

У этого стихотворения два эпиграфа. Один из пушкинского «Пророка» – «И он мне грудь рассек мечом», а второй – «Свеча горела», поскольку это Переделкино и Пастернак. И стихотворение написано в этих двух размерах, которые чередуются. Это довольно длинное стихотворение. Я и понятия не имел, что это день рождения Высоцкого, помнил, что это Татьянин день.

Когда я это видение записал, показал Арсению Тарковскому. Арсений Александрович жаловал меня своей дружбой. Я показал ему эти стихи, и он сразу угадал две последние строчки, от которых я начал идти вверх.

А было еще одно стихотворение, посвященное Высоцкому. История его такова. В 1977 году я потерял отца и сильно переживал это. Это была первая серьезная смерть, которую я пережил. Мне было сорок лет тогда. Год он мне не снился. Потом приснился – резким, свободным, веселым и голодным. И я помню, что во сне моем он жадно поедал макароны из кастрюли, чего он никогда бы себе не позволил. Макароны падали, он продолжал их есть. Такой бомж межзвездный – и в то же время свободный и веселый. Я понимал во сне, что это встреча загробная, и спросил его: «Сколько мне осталось?» Он мне выкинул два пальца, и я от этого числа и отсчитал два года. Сон был в ночь на 25 июля 1978 года.

25 июля 1980 года мне казалось, что у меня все в порядке, я был влюблен в свою будущую жену. Она уехала в экспедицию, а мне оставила ключи от своей квартирки. Я пошел к ней в пустую квартиру. Я решил, что если со мной что-то случится, то пусть я буду в этой комнате.

Я сел, положил руку на книгу. Это оказалась Библия, я стал читать. Потом почувствовал какое-то жжение на груди. Оказалось, что вся комната набита клопами, которые меня кусали. Оставшуюся часть ночи я провел в битве с клопами. Естественно, я забыл про предсказание, день прошел – и я понял, что не надо быть суеверным, если ты – верующий человек.

Утром я вышел из квартиры и узнал, что умер Высоцкий, после чего написал стихотворение «Памяти Высоцкого». Оно заканчивается так:

Я не умер, я не умер,Я не умер – вот мотив.Неужели это в суммеОзначает, что я жив?

Была ли какая-то связь с моим сном? Честно говоря, не знаю, утверждать не берусь, но такой факт был. Само рождение этого стихотворения является фактом. Помечено оно 28 июля, я собрался писать его не сразу, не сгоряча. Это стихотворение было издано в сборнике, который вышел к моему шестидесятилетию в издательстве «Пушкинский фонд». Назывался сборник «В четверг после дождя», это моя первая поэтическая книжка. Там есть оба стихотворения, о которых я вам рассказал. Вот эти стихи каким-то невидимым образом связали меня с Владимиром Высоцким.

2011

P.S. Всё вышеизложенное не текст, а случайный документ. Это интервью было записано по телефону, из Америки. Настоящий постскриптум я бы обозначил как «К 80-летию Указа о запрещении абортов». Единственная неточная строчка Высоцкого в хорошей песне – «час зачатья я помню неточно… но зачат я был точно порочно по указу от 37-го». Тридцать седьмой год более знаменит, чем тридцать шестой из-за репрессий (а Высоцкий родился в 38-м), может, поэтому и ошибка. Больше ошибок я за ним не знаю. Хоть он не воевал и не сидел, ни уголовником, ни альпинистом не был. Я не видел его ни в театре, ни на сцене, – но он так умел войти во всенародную судьбу страны, в сам образ народа, что какой он артист, и рассуждать не стоит. Всё, что он спел и пережил, повернуло массовое сознание народа не менее, чем запретный Солженицын. На магнитофонную ленту цензуры не было, это первая наша гласность, и он первый ее поэт. Поэт на этот раз прежде всего.

Была еще одна виртуальная встреча. Когда я сам прошел свой «туннель» в 1994-м. Мне приснилось, что я на том свете и озираюсь где-то в туманной местности, в коридоре, огороженном колючей проволокой. Первым знакомым, встретившим меня, оказался Высоцкий. Я не стал с ним обсуждать, умер ли он вместо меня. «И огромный этап – тысяч пять – на коленях сидел» – любимая моя строка из его песен. Так странно мне, старику, пережившему его уже несколько раз после его смерти, вдруг было понять, что он младше меня даже по рождению, хоть и на одну всего беременность. Я занимался немножко восточным календарем, он не вполне совпадает с общепринятым. Тридцать седьмой год – год красного быка – кончается лишь к февралю 38-го. Высоцкий последний в ряду наших вынужденных рождений. Ну и Беллы тоже уже нет.

2016

С дорожденья горечь хиныЯ познал как жизни вкус:Выжить – нам важнее кино —любых других искусств.

Начинал я – то, что надо —С глада, хлада и свинца,Но на жизнь мою блокадыНе хватило до конца.

Недоумер и от водки,Не свалился со стропил,И не сделалась короткойТа, где я страдал и пил.

И кирпич не откололсяНи один мне промеж рог,И на нож не напоролся —В этом тоже виден рок.

Потрясет лишь лихоманкаДа помучает прострел…Не сгорел я вместе с танкомИ без танка – не сгорел.

И хотя не ведал броду,Изживал в себе раба,Но не умер за Свободу —Ждал Судьбы, но не судьба…

От разлуки, от печали,Горя, боли и стыда —Раз не умер я вначале,Значит, больше никогда.

Горстка образного прахаЭти смерти… Знали б вы!Как не умер я от страха…Как не умер от любви!

В жизни, как звезда успеха,Светит нам частица «не»:Я не умер, не уехалИ не продался вполне.

Глубже истины не выдашьИ не превзойдешь умы:«Раньше сядешь – раньше выйдешь»,«От тюрьмы да от сумы…»

Дом казенный – свет в окошке —Нас в обиду нам не даст.Недомучит понарошке,Через век переиздаст.

Я не умер, я не умер,Я не умер… вот мотив!Неужели это в суммеОзначает, что я жив?

Андрей СИНЯВСКИЙ[49]

Певец и сочинитель песен

– Андрей Донатович, кто для вас Высоцкий в первую очередь? Актер? Поэт? Бард? Как вы его видите?

Певец и сочинитель песен в первую очередь, конечно. Но для начала я хотел бы просто рассказать в таком чисто житейском, бытовом плане, откуда я знаю Высоцкого.

Я его давно очень знал. Просто в силу случайных обстоятельств я преподавал в Школе-студии МХАТ. Я уже не помню, в каком году это было, но так оказалось, что Володя Высоцкий был моим студентом. И как-то мы вместе с женой пригласили просто всех этих студентов к себе домой. Кажется, это было после того, как они закончили курс. Они пришли, мы веселились. Они пели разные песни. В том числе был и Володя. Тогда он пел песни не свои, он пел блатные песни, очень хорошо. А блатные песни я очень люблю. Помнится, он пел Окуджаву. Вот. И как-то совершенно незаметно со временем перешел к сочинению собственных песен.

Периодически он бывал у нас и пел песни, какие он сочинил новые, и так продолжалось довольно долго. Потом, когда меня арестовали, он встречался с Марией, моей женой. И после того, как я вернулся из лагеря, он был у нас и пел песни, какие сочинил за те годы, когда меня не было. Один раз, по-моему, или два раза мы встречались в Париже. Но здесь мало встречались. Может быть, он несколько опасался… Так что, в общем, его творчество как бы на глазах проходило у меня.

Я его очень люблю именно как сочинителя песен и как исполнителя этих песен. Актер… Актер, мне кажется, он был средний. Уже после лагеря он меня пригласил на «Гамлета», на Таганку. Мы были, смотрели – и не понравилась эта вещь. Мне приходилось видеть его в других каких-то ролях или в кино. Я думаю, он, как это бывает свойственно незаурядным натурам, он играл, мне кажется, чаще всего самого себя, и поэтому я не думаю, что это был большой актёр, но поэт-песенник, безусловно, – явление очень большое.

Если брать самых крупных наших поэтов-песенников, то есть Окуджаву, Галича и Высоцкого, я лично Высоцкого вижу на первом месте.

– Вы так тепло сказали о том периоде, когда Владимир Высоцкий пел так называемые блатные песни. Означает ли это, что тот период вам нравился больше в нем? Ведь позднее он отошел… Его песни стали, ну, что ли, менее блатными. Любите ли вы больше раннего Высоцкого или позднего?

Видите ли, и у позднего Высоцкого есть такие песни, которые связаны с этой стихией. Условно говоря, с блатной стихией. Под словом «блатной» я не имею в виду непременно нечто, что ли, безнравственное или криминальное. Блатная стихия, на мой взгляд, во многом вообще свойственна России как таковой. Тем более, может быть, Советской России. Это какое-то ярчайшее выражение национального духа. И поэтому Высоцкий именно поэт народный. Я думаю, что, скажем, Есенин именно как народный поэт не прошел мимо этой блатной стихии. Тем более в поздний период, когда какие-то корни у народа вырваны. Скажем, крестьянские корни. Так блатная стихия как раз и является одним из сильнейших выражений национального характера, национального духа.