Невеста каменного лорда - Таня Соул

12.2

Затащив меня в экипаж, Вальд откашлялся от пыли и положил руку себе на грудь.

– Вот отсюда, – заговорил он наконец. – Отсюда идёт связь с древом. Дураки будут говорить, что у эрров, как у берегинь, всё происходит через руки. Но каждый эрр знает, что связь с древом здесь, а руки лишь проводники силы.

Всё, сказанное им, было мне не в новинку. Отец, утратив силу, продолжал надеяться, что хотя бы его сын однажды избавится от проклятья. Поэтому часто рассказывал мне и про древо, и про то, как устроена с ним связь. Но рассказы никогда не сравнятся с делом. Можно бесконечно слушать объяснения, но так и не научиться поступкам.

– Всё это я знаю, – оборвал друга. – И ничего из этого не могу применить.

– Пока мерцает вензель, можешь, – ответил Вальд. – К тому же это твоя единственная надежда. Ехать вслепую сквозь бурю – смело, но глупо, Алан. Ты и сам должен это понимать.

В словах Вальда было зерно истины. Кивнув, я распахнул каретную дверь и спрыгнул на мостовую. Ледяной ветер нещадно трепал мой плащ, но я, не обращая на него внимания, присел на корточки и приложил ладони к брусчатке. Прикрыл глаза и стал слушать. Так, как учил меня отец. И так, как никогда у меня не выходило.

Но в этот раз всё происходило иначе. Камни под руками начали теплеть, и их тепло, проникая сквозь кожу, разливалось по рукам и поднималось выше. Туда, где любой эрр ощущал свою связь с древом и вверенными ему землями.

В груди запекло. Тэинор, который столько лет спал, наконец откликнулся на мой зов. Его пронизывающие землю корни собирали и передавали мне знание. Глубокое и неоспоримое. Я впервые чувствовал Твердыню. Ощущал тяжесть стоящих на ней домов. Сухость и измождённость почвы. Трепет давно погибших кустарников, державшихся иссохшими корнями за твёрдую землю. И я чувствовал Эмили. Одиноко лежавшую в пустыне и живую. Хвала Твердыне, ещё живую!

– Едем, – крикнул я кучеру и, дождавшись, когда Вальд выйдет, запрыгнул в карету. Друг проводил меня обнадёженным и в то же время хмурым взглядом.

Лошади, напуганные бурей, ржали и слушались кучера неохотно. То и дело останавливались или вовсе начинали гнать, норовя уйти с дороги и затащить нас в одну из трещин в почве. Именно поэтому с такой неохотой и брались за подобные заказы. Опасность представлял не только холодный и пыльный ветер, но и местность, по которой предстояло двигаться. Сбиться с пути и угодить в широкую и глубокую расщелину – вот чего на самом деле боялись.

Кучер время от времени сам останавливал карету, успокаивал лошадей и присматривался к почве у нас под ногами – искал заполненные пылью борозды дороги. Проверял, не ушли ли мы с неё ненароком. А я в то же время прислушивался к Твердыне и указывал кучеру направление. Тот кивал, припоминая карту дорог и развилок, и молча возвращался на козлы.

Сидя в экипаже и вглядываясь в ночь, я нервничал всё больше. Мы продвигались слишком медленно. Пыльный полог в небе, до этого чёрный, начинал сереть – а значит, приближался рассвет. Даже ветер стал немного тише, хотя холоднее. Такие пыльные бури всегда случались в преддверии смены сезонов.

Осень во Флуэне бывала относительно тёплой, но короткой и переходящей в зиму резко. До того как пустыня расползлась по этим землям, перемене сезона предшествовал обычный шторм. Дождь, и ветер, и иногда град. Потом теплело ненадолго, деревья за это время успевали сбросить листья, и вскоре приходили уже затяжные холода. Сейчас же вместо дождя и града, ветер приносил с собой пыль. Она лезла в глаза, и в лёгкие, и в наши дома. Напоминала нам о том, во что превратился Флуэн за последние годы.

Кучер в очередной раз остановил экипаж, мы вышли. И я, едва успев приложить руки к почве, почувствовал, что мы подъехали совсем близко к Эмили. Её хрупкое, продрогшее тело лежало в стороне от дороги. Хотя сила древа не позволяла видеть лица, не раскрывала имена, но отчего-то – я сам толком не мог понять отчего – мне было известно наверняка: в пустыне лежала именно Эмили.

– Останься здесь, – велел кучеру. – На пути будет несколько трещин. Экипаж лучше не уводить с дороги.

Я шёл быстро, но осторожно, внимательно проверяя почву под ногами и ища впереди очертания фигуры. Чем дальше я отходил от кареты, тем лучше становилась видимость. Ветер стихал, и поднятая в воздух пыль оседала на землю. Будто сама Твердыня хотела, чтобы я нашёл свою невесту. Наконец, засыпанное пылью тело Эмили показалось поодаль. Я бросился к ней, почти забывая об опасности спешки и едва обращая внимание на трещины под ногами.

Эмили Мунтэ

Холод, уже давно забравшийся под кожу, вздрогнул, словно в преддверии опасности, и забился ознобом. Моё тяжёлое и занемевшее тело кто-то приподнял с земли и прижал к чему-то тёплому.

Силясь не провалиться назад в тягучий и беспросветный сон, я собрала последние силы и приоткрыла веки. Надо мной нависало лицо лорда Грэмта. А по его щеками – о, невозможное! – текли настоящие слёзы. Камень разбился и плакал теперь над своими осколками.

Сквозь немоту и боль, я подняла руку и пальцами коснулась мокрой щеки.

– Вы больше не каменный, – прошептала, пытаясь утешить его и себя.

Откуда-то сбоку на лицо лорда Грэмта лёг красноватый и такой чуждый в этой серости свет. Алан и вслед за ним я повернулись туда, откуда пришло это чудо. На востоке сквозь оранжево-багровые тучи пробился единственный луч. Осветил нас и снова погас.

Я устало и радостно прикрыла глаза, наконец позволяя сну взять верх.

------------

Дорогие читатели, чтобы не пропустить выход готовящейся новинки, подписывайтесь на мой профиль.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍