Последний койот - Майкл Коннелли

– Вы в порядке, дружище? – крикнул ему через дверь человек, брившийся у зеркала.

– Оставьте меня в покое, – взмолился Босх.

– Извините, просто хотел узнать, не нужна ли помощь...

Босх провел в кабинке еще несколько минут, привалившись к стене и с шумом втягивая воздух. Потом вытер рот комком туалетной бумаги, спустил его в унитаз и на нетвердых ногах вышел из кабинки. Мужчина у зеркала над раковиной закончил бриться и теперь завязывал галстук. Босх скользнул по нему взглядом, но не узнал. Подойдя к свободной раковине, он открыл холодную воду, сполоснул лицо, прополоскал рот и вытерся бумажным полотенцем. Взглянуть на себя в зеркало он так и не отважился.

– Спасибо, что справились о моем самочувствии, – сказал он, выходя из туалета.

Ирвинг сидел все в той же позе.

– Ну как, пришел в норму?

Босх опустился на стул и вынул из кармана сигареты.

– Извините, шеф, но мне требуется закурить.

– Ты уже здесь курил...

Босх щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Потом встал, прошел к стоявшей в углу корзине для мусора и выудил оттуда деформированный пластмассовый стаканчик для кофе, чтобы использовать его в качестве пепельницы.

– Только одну, – сказал он. – А потом открываем двери и проветриваем.

– Плохая привычка.

– То же самое, что дышать в этом городе... Так как же он умер? Какая травма стала причиной?

– Аутопсию сделали утром. Сердечная недостаточность. Воздействие на организм оказалось слишком сильным, вот мотор и не выдержал.

Босх помолчал, с удивлением отметив, что к нему возвращаются силы.

– Почему бы вам, шеф, не рассказать остальное?

– А нет никакого остального. Это все. Никаких свидетельств. Ни на теле, ни в машине. Все тщательно прибрано и вытерто. Не за что уцепиться.

– А как насчет его одежды?

– Там же была, в багажнике. Вся в целости и сохранности. На ней тоже никаких следов. Правда, убийца забрал одну вещь...

– Какую?

– Значок. Этот гад прихватил с собой его значок.

Босх кивнул и отвел взгляд. Они опять замолчали. Босх не мог отогнать ужасные видения и полагал, что у Ирвинга та же проблема.

– Значит, – сказал Босх, – увидев труп Паундса, изуродованный пытками, вы сразу же подумали обо мне? Вот что такое чутье!

– Ты, парень, две недели назад протаранил лицом Паундса окно его офиса. Кроме того, мы получили от него дополнительный рапорт, где он жаловался на угрозы с твоей стороны...

– Я ему не угрожал. Он...

– Мне плевать, угрожал ты ему в действительности или нет. Но рапорт-то был. И в этом все дело. Так или иначе, но он чувствовал исходившую от тебя угрозу. Считаешь, это можно было проигнорировать? Просто сказать: «Гарри Босх? Нет, наш Гарри Босх не смог бы сделать такого ни при каких условиях!» – и сунуть рапорт в печку? Не смеши меня...

– Ладно, оставим это. Возможно, у вас был-таки резон усомниться во мне. Кстати, он сказал что-нибудь жене перед тем, как ушел?

– Только то, что ему позвонил некий субъект и он должен отлучиться на час или два, чтобы встретиться с очень важной персоной. Никаких имен не упоминалось. Звонок поступил около девяти часов вечера в пятницу.

– Она именно так и сказала? Дословно?

– Так, по-моему, и сказала. А что?

– А то, что если она точно передала вам слова мужа, то в это дело, похоже, вовлечены два человека.

– Из чего же это следует?

– Думаю, что ему позвонил некто, чтобы договориться о его встрече с другим человеком – упомянутой очень важной персоной. Если бы ему позвонила сама эта персона, он так жене и сказал бы: дескать, звонил некий очень важный тип и просил с ним встретиться. Улавливаете разницу?

– Улавливаю. Однако звонивший, кем бы он ни был, мог использовать имя известного человека как наживку. Чтобы выманить Паундса из дома. Так что этот известный человек мог об этой договоренности и не знать.

– Тоже верно. Но как бы то ни было, звонивший пообещал сообщить Паундсу нечто весьма важное, раз полученная информация заставила лейтенанта на ночь глядя выйти из дома.

– Может, все дело в том, что Паундс знал этого человека?

– Может. Но мне сдается, что в этом случае Паундс назвал бы его имя жене.

– Справедливо.

– Он взял что-нибудь с собой, когда уходил? Портфель, какие-то папки или бумаги – хоть что-то?

– Насколько мы знаем, ничего. Но жена сидела в гостиной и смотрела телевизор, так что не видела, как он выходил из квартиры. Мы спрашивали ее об этом. Более того, мы облазили всю его квартиру, но не нашли ничего, что могло бы навести нас на след. Кстати, его портфель остался в подразделении. Он даже домой его не взял. Так что и здесь зацепиться не за что. Нет, честно, ты был самым перспективным подозреваемым, но теперь вроде как очистился от подозрений, и потому я хочу спросить тебя еще раз. Может ли то, чем ты сейчас занимаешься, иметь отношение к этому делу?

Босх не мог рассказать Ирвингу, что думает об этом деле и о трагедии с Паундсом. Но останавливало его не чувство вины, а желание отомстить. В этот момент он подумал, что месть – это своего рода соло, работа для одиночки, о которой никому не следует говорить.

– У меня нет ответа на этот вопрос, – сказал он. – Я лично об этом деле Паундсу не рассказывал. Но он всегда хотел прижать меня к ногтю, и вы об этом знаете. Хотя этот парень мертв, я все равно скажу, что он был задницей и желал мне зла. Он наверняка собирал обо мне всякие сплетни, прислушивался ко всем разговорам, имевшим ко мне хоть какое-то отношение. Двое-трое людей видели меня кое-где на прошлой неделе. Известие об этом могло дойти до ушей Паундса. Возможно, он решил как-то вмешаться, но был плохим следователем и мог допустить ошибку.

Роковую ошибку...

Ирвинг смотрел на него остановившимся взглядом. Босх знал, что шеф пытается определить, сколько в его словах правды, а сколько вымысла и откровенной лжи. Он не стал дожидаться, когда тот заговорит, и первым нарушил молчание:

– Он сказал, что собирается встретиться с каким-то важным человеком.

– Это так.

– Я не знаю, шеф, что вам рассказал по телефону Маккитрик о состоявшейся между нами беседе. Но думаю, вы догадываетесь, что в это дело были в свое время вовлечены важные персоны... люди, знавшие так или иначе мою мать. Вы не можете об этом не догадываться, поскольку сами находились на месте преступления.

– Да, я там был. Но в расследовании не участвовал. Меня лишь допросили как свидетеля.

– Скажите, Маккитрик рассказал вам об Арно Конклине?

– Не сегодня. В те давние дни. Помнится, когда я спросил его, как идет расследование, он посоветовал обратиться за ответом к Арно Конклину. По его мнению, Арно прикрывал какого-то человека, увязшего в этом деле по уши.

– Что ж, Арно Конклина вполне можно назвать важной персоной.

– Только не сейчас. Нынче он глубокий старик, если, конечно, еще не отдал концы.

– Он жив, шеф. В этой связи вам необходимо иметь в виду одну вещь: важные персоны вращаются в совершенно определенных кругах. То есть общаются с другими важными персонами и никогда не остаются в одиночестве. Конклин, возможно, стар, и даже очень, но в его окружении могут найтись и не столь старые люди.

– Что ты хочешь всем этим сказать, Босх?

– Хочу сказать, чтобы вы оставили меня в покое. Я должен сделать это сам. Я единственный человек, способный довести это дело до конца. Поэтому очень вас прошу: скажите Брокману, да и всем остальным, чтобы они держались от меня подальше.

Ирвинг с минуту, не меньше, задумчиво его созерцал. Босх понимал, что он не знает, как быть с ним и затеянным им расследованием.

Поднявшись с места, он произнес:

– Буду держать вас в курсе, шеф.

– У меня такое ощущение, что ты не все мне сказал.

– Так будет лучше.

Он пересек комнату, открыл дверь и вышел в холл. Потом, вспомнив нечто важное, вернулся в конференц-зал и посмотрел на Ирвинга.

– Как прикажете добираться до дома? Меня привезли сюда на полицейской машине...

Ирвинг вздохнул и потянулся к телефону.

Босх спустился на пятый этаж и прошел в отдел внутренних расследований, но никого там не застал. Потом он с минуту прогуливался по приемной в ожидании Толивера, которому Ирвинг приказал отвезти его домой, но молодой детектив так и не объявился. Босх решил, что это очередная мелкая провокация, которую устроил ему ОВР. Ему не хотелось ходить по комнатам и разыскивать Толивера, поэтому он громко позвал его по имени. Одна из дверей была приоткрыта, и Босх решил, что если Толивер находится неподалеку, то наверняка его услышит.

Однако в приемную вместо Толивера вышел Брокман и молча уставился на посетителя.

– Вы не видели Толивера? – спросил у него Босх. – Он по идее должен отвезти меня домой. Это все, что мне от вас надо. Не хочу иметь с вами никаких дел.

– Правда? Очень жаль...

– Позовите Толивера – и дело с концом.

– Я бы на вашем месте уделил больше внимания мне, Босх.