Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

Дрова трещали в камине, Сабина протянула к огню ноги, заботливо укутанные клетчатым пледом, и молча смотрела на языки огня.

— Здравствуй, дорогая, — тихо прошептал я, пытаясь ласковыми интонациями сбить порыв предстоящей бури, — извини, меня долго не было, как наш Гарик?

Образцово-показательная забота о нашем сыне должна была внести еще один плюс в графу моей добродетели, да и на обезьянью любовь супруги я рассчитывал. В крайнем случае, докажу делом, как я ее страстно люблю.

Сабина видимо долго созревала для семейной сцены, поэтому мне самому придется атаковать, лучшей зашиты еще не придумано.

— Интересно, где ты пропадаешь? — начала осторожный старт моя жена, — тебя неделями не бывает дома. Где ты шляешься по ночам? Только не говори о работе — это твое дежурное слово.

— А что ты знаешь о моей работе? Ты знаешь, сколько энергии и сил занимает она? А время? Вчера, чтобы подписать одну бумагу, я убил четыре часа. Если бы ты хоть понимала, то я мог бы тебе коротко объяснить. Но с тобой разговаривать или доказывать что-то — все равно, что биться головой об стенку — болевые ощущения и никакого толку. Так что не выводи меня из себя, я тридцать часов на ногах.

— Ударник коммунистического труда, — съязвила поднаторевшая в общении со мной Сабина. — Я не знаю, чем ты там занимаешься, но по бабам бегаешь — это точно. Тебе же не жена, прислуга нужна и время свободное. Интересно, откуда ты сейчас явился, от очередной своей сучки?

— Да, от сучки по фамилии Глебов, может тебе рассказать, где я был раньше, чтобы ты окончательно успокоилась, рассказать о том, что пришлось сделать всего за одни сутки?

— Не нужно мне знать о твоих делах, я давно догадываюсь о главном…

— А, ты не хочешь знать о моих делах? Ты ничего не видишь, ничего не знаешь. Ты не понимаешь, что только твои побрякушки стоят столько, сколько не выплатит тебе твоя школа, проработай ты там до четвертого тысячелетия. Ты не догадываешься, что дом, записанный на тебя по себестоимости — около полумиллиона, что массажистка, разминающая твою жирную задницу, стоит триста рублей в месяц. Или знаешь? А просто не ведаешь, откуда деньги берутся?

— А зачем ты подсовываешь отцу порнографию? — нашла очередной аргумент для продолжения семейной сцены Сабина, — у него же повышается давление. Ты что, его в могилу решил свести?

— Твоему отцу я многим обязан, и отношусь к нему подобающим образом. А ты лучше скажи, какие фильмы сама смотришь? Думаешь, я не знаю, может ты еще Гарику их демонстрируешь?

— Ты что, с ума спятил?

— Спятишь с тобой, — продолжаю успешно начатое наступление, — если ребенок говорит, что ты смотришь «Екатерину», откуда он знает? Наверное, после той сцены, где Потемкин услужливо подсовывает царице жеребца, тебе и ударила мысль в голову насчет моего аморального поведения. Насмотришься порнухи, вот и лезут дурные мысли в голову. А я вместо того, чтобы отдохнуть, должен выслушивать эти бредни? — голос почти переходит на крик, сцену крайнего возбуждения прекрасно дополняет вылетающая изо рта слюна.

— Успокойся, дорогой, — капитулирует Сабина, которая не умеет долго сердиться на своего любимого.

— Ага, успокойся, ты сперва всю душу вымотаешь, а теперь успокойся, Что ты со мной делаешь, Сабина, зачем мучаешь? — внезапным шепотом перехожу к финалу. Видимо, придется, несмотря на усталость, спать в объятиях моей любимой.

Телефонный звонок прерывает размышления о неприятных последствиях этого разговора. Сабина берет трубку и тут же подносит аппарат ко мне.

— Тебя просит Сережа, — с долей вины в голосе говорит жена.

Рябов информирует меня, что через несколько минут мне нужно быть внизу, а я специально нажимаю на кнопку, усиливающую звук в мембране, чтобы чутко слушающая Сабина убедилась — звонит Сережа, а не мерещащиеся ей девицы.

— Вот так, Сабина, мне пора. И даю тебе честное слово, что к сукам я не отправлюсь.

Сабина молча целует меня в знак примирения, и я на удивление легко переношу этот знак супружеской благодарности и всепрощения.

Рябов сидел за рулем своей машины, прорезая желтым пучком противотуманных фар редко падающий снежок. Я, не задавая вопросов, сажусь рядом, и Сережа включает скорость.

— Сережа, я действительно устал, — честно предупреждаю тонко чувствующего меня человека.

— Поэтому я везу тебя к Свете, — невозмутимо отвечает мой спаситель, рассчитавший все варианты встречи с Сабиной и подтвердивший мое алиби в ее глазах. — Жди меня там. Костя будет в девять у тебя.

— В восемь, Сережа, — делаю поправку во времени. — Потому что клиент придет в салон в десять.

Со Светой я познакомился два года назад таким банальным образом, что даже стало немного смешно. Тогда тоже была зима, и ехал я куда-то поздно вечером по одному из тысяч неотложных дел, как вдруг все они мгновенно ушли на задний план — я увидел Олю, единственную женщину, которую когда-то любил. Фонарь бросал нервный тусклый свет на ее лицо, и руки автоматически свернули машину к краю тротуара. Я выскочил, пробежал несколько метров, схватил ее за руки, и понял, что ошибся.

— Извините, пожалуйста, — пробормотал я, не выпуская рук девушки, — извините…

Она почему-то не удивилась столь бесцеремонному обращению и мягко улыбнулась.

— Может быть вы, наконец, отпустите меня?

Я виновато опустил руки, такое со мной бывает крайне редко; откуда взялась эта растерянность перед очередным ударом жизни, которая подразнила меня некогда потерянной навсегда женщиной. И тут же услышал сзади хриплый голос:

— Эй ты, козел вонючий, чего пристал к нашей чувихе?

Их было трое, три шакала, обычно тихо-мирно держащихся днем и преображающихся вечерней порой, вылазящих на улицу в поисках дешевых приключений. Я понимал, какой спектакль сейчас разыграется, и уже вернулся в свое обычное состояние, готовность к борьбе всегда стояла на первом месте в характере, и никакие обстоятельства меня уже не смущали, даже то, что я остался совершенно один против трех потенциальных противников. Впрочем, противников, сказано чересчур громко, вино не только придавало им храбрости, но и туманило головы; главное, постараться не ввязываться в откровенную драку, чтобы исключить любую случайность, и постараться положить их до того, как они попытаются полезть в карманы за чем-то острым.

Девушка попыталась ускорить шаг, но воинственная тройка перекрыла ей дорогу.

— Пошли с нами, капитально отдохнем, — предложил ей один из них, бестактно хватая за плечо. — А ты, баран, беги, пока я с тебя шашлык не сварил.

Самым лучшим вариантом было бы последовать этому совету, рисковать собой я просто не имею права. И если бы девушка эта не была похожа на Олю…

— Простите, я плохо вас понял, — обратился я к на диво приятному собеседнику. — Повторите, пожалуйста, что вы сказали.

Тот победоносно расправил грудь: все ясно, перед ним вшивая интеллигенция, которую ему подобные ненавидят инстинктивно, и поиграться с таким козлом, умеющим только носить галстук и читать газеты — одно удовольствие.

— Я сказал тебе, тупоголовый, — добродушно улыбался этот тип, не отпуская девушки, — чтобы ты канал, свободный, как Бангладеш. Понял ты…

Удар в нос имеет то преимущество, что получивший его в течение некоторого времени не может понять, что с ним происходит. Мой кулак только отрывался от ноздрей одного из искателей приключений, а нога уже летела в пах второго, мгновенно бросившегося вперед. Все остальное было очень просто: я подпрыгнул, плотно опустился ступнями на его позвоночник, схватил третьего за уши, нагло торчащие по сторонам кепки, ударил его лбом в лицо и быстро отправил головой в очень кстати находившуюся рядом стенку дома. Потом грубо схватил оцепеневшую девушку за руку, поцеловал ногой по почкам пытающегося подняться клиента под первым номером и уже на бегу прохрипел: «В машину!»

— Вы со всеми людьми так общаетесь? — иронически спросила меня девушка, когда мы очутились вдалеке от места невольной разминки.

— Эти ребята привыкли к тому, что кулак поднимает самосознание. Я им доказал, что он может его опустить.

— Вы философ?

— Отчасти, как все мы. Как вас зовут?

— Света, — коротко ответила она и попросила: — Выпустите меня, пожалуйста.

— Я отвезу вас домой, Света.

Она очень напоминала Олю и не только чертами лица, но даже интонациями в голосе, я тянулся к ней инстинктивно, словно к огромному подарку судьбы, пославшей в утешение эту девочку за столько лет, потерянных для самого себя. Я понимал, что нравлюсь ей, и делал все, чтобы понравиться больше. Что ценят женщины в мужчинах: ум, чувство юмора, независимость и, конечно же, финансовые возможности. Внешность при этом остается на втором плане, но и с этим у меня все в порядке — между шимпанзе и моей особой если и наблюдается родственная связь, то весьма отдаленная. Но только через два месяца непрерывных ухаживаний в ущерб некоторым делам я остался у Светы на ночь. Рябов, узнав о ночном приключении, в категорической форме потребовал: если я куда-то отправляюсь один, то оружие при себе держать просто обязан, и потребовал, чтобы я дал честное слово — в одиночку без пистолета никуда. Даже к Свете. И с тех пор, все равно не доверяя мне, он с огромной заботой окружил меня кольцом своих ребят, которые разве что не спали со мной в одной постели.