Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

— Тогда я пас. Пусть делают со мной все, что захотят.

Сережа неторопливо пошел к дверям, бросив на ходу «Девочки, работайте», и плотно прикрыл за собой дверь.

— Вы умеете делать точечный массаж? — задал я вопрос, становящийся традиционным для этой комнаты.

Вместо ответа девочки синхронно вызывающе улыбнулись и одновременно сбросили купальные халатики. Да эти школьницы не чета застенчивой Инге, которая не раскрывала глаз, издавая протяжные стоны во время обмена своей невинности на старинную скрипку, девочки смело сбрасывают с себя одежду. Медленным движением пальцев они расстегнули «половинки» и освобожденные от материи груди прыгнули вперед, а мне почему-то еще раз вспомнилась Инга, которая, позабыв опыт первой нашей встречи, полчаса вздыхала, пока, наконец-то, решилась снять трусики. Эти действуют куда энергичнее, движения заученные, наверное, перед зеркалом репетировали. Вон как одновременно в четыре руки потянули завязки на своей спецодежде, и она, обнажая два совершенно одинаковых золотистых лобка, белыми комочками упала к ногам.

— Девочки, на хороший сэндвич у меня уже нет времени, — взмолился я, видя надвигающихся на меня с непоколебимой решимостью сестричек. — Кроме того, я рассчитывал просто на массаж…

— Все будет хорошо, — успокоила меня одна из них, и я чуть не заржал, эти соплячки вообразили себя самыми опытными в мире, не подумав о том, что половой стаж пациента длительнее их собственного возраста.

Четыре соска плавно заскользили по моей груди, заставляя слегка напрягаться мышцы, и я почему-то подумал: «Если Сережа и сейчас зайдет, чтобы отправить меня работать, убью». В конце концов каждый человек имеет право на короткий отдых перед следующей, невесть какой по счету, деловой встречей.

Через пятнадцать минут я уже был готов к ней. Осталось только подождать, пока Сережа закончит дружескую беседу со своей очередной дамой прямо на жесткой скамье у бассейна.

По дороге к Глебову я поинтересовался:

— Ты расплачиваешься с ними долларами?

— Рублями. Девочки стали дороже.

— Инфляция, Сережа. Если женщина не будет торговать собой, ей никакой зарплаты не хватит даже на одежду. А кто твоя приятельница, и что за оригинальная постановка вопроса, ведь есть еще одна комната.

— Она любит, чтоб оригинально. Тренер по гимнастике. В прошлый раз просила трахнуть ее прямо на брусьях. Денег, кстати, не берет.

— А подарки берет?

— Да.

— Ну и подари ей купюру зеленого цвета. Она возьмет, это тебе не рубли, которые не стоят бумаги, чтоб их печатать.

— Поэтому ты постоянно меняешь рубли на доллары?

— И поэтому, и потому, что только с долларами я чувствую себя в родной стране не второсортным человеком. За рубли с тобой никто разговаривать не будет, а за доллары любой штаны снимет, не хуже этих девочек. Скоро только на доллары хоть что-то здесь покупать можно будет.

— Мы и за рубли купим.

— Правильно. Однако все идет к тому, что мы будем жить по законам нормальных стран. Но пока рубль не станет конвертируемым, это будет не более, чем потуги. И время на это понадобится. Поэтому — шире дорогу доллару.

— Так нельзя сейчас.

— Сейчас нельзя, завтра можно. Причем официально. Но каждое завтра готовится сегодня, поэтому я встречу его вооруженный зеленкой, за которую мне продадут что угодно. А тебе с твоими деревяшками дадут пинка в зад. Или потребуют два чемодана рублей за товар, стоящий по госцене треть чемодана.

— У меня тоже доллары есть, — оправдался Сережа, как будто не я, а кто-то другой посоветовал ему в свое время покупать за деревяшки настоящие деньги.

— Ну, тогда выскочи и купи хороший букет цветов, — заканчиваю ничего не значащую беседу.

Хозяйке дома букет, выбранный Сережей, явно придется по вкусу. Среди ревущей холодным северным ветром зимы пять крупных роз могли показаться чем-то сказочным, особенно, если учитывать их цену. Но подлинная красота окончательной оценке никогда не поддается.

Небольшая квартирка Глебовых сияла чистотой и уютом, семейная жизнь Саши не в пример моей, жена — прекрасная хозяйка, ласковая подруга и заботливая мать, два пацана — круглые отличники, вдобавок успевают заниматься в шахматношашечном клубе. Я вздохнул, вспомнив своих близких и немного позавидовал Глебову: в такой дом приятно возвращаться, а я вот сколько могу держаться от своего на расстоянии — столько и использую этот шанс не видеть свою дорогую по размерам приданного супругу, сыночка-ангелочка, дьявол этот все-таки ангел, пусть падший, и любимого тестя, соединившего в своих руках судьбы очень многих людей.

Если что и было удивительного в этой квартире, то дверь: ободранная с кусками свисающего дермантина, словно выволокли ее со свалки и установили назло хозяину темной ночью. Однако, Саша специально придал новенькой двери такой импозантный вид: ограбление квартир в районе Вишенек давно стало изо дня в день повторяющейся традицией. А с такой дверью спокойнее, посмотрят на нее ворюги и решат, что обитает за ней давным-давно опустившийся ханыга, с синей, как у Фантомаса мордой, у которого можно спереть разве что пару пустых бутылок.

Я откровенно обрадуюсь, если не застану в этом доме близких Глебова, не люблю вести за семейным столом разговоры с его хозяином, полные туманных намеков и замаскированных легкой болтовней серьезных предложений, так, чтобы кроме нас с Сашей ни жена, ни дети не догадались, о чем идет речь.

Глебов открыл дверь и очень удивился, увидев вместе со мной Сережу. Они друг друга просто не переваривают: Глебов считает Рябова хитрым цепным псом с повадками неандертальца, а Сережа как-то заметил, что не очень бы удивился, если Сашка окажется педиком и даже проверил свою вызванную приступом неприязни версию.

— Здравствуй, Саша, — забарабанил я с порога, — а где Наталия Александровна, почему не слышу детей, один что ли на хозяйстве? — и не дав Глебову ответить, протягиваю знак внимания к его семье.

Саша нашел для этого подарка подходящую хрустальную вазу, налил туда воды и добавил несколько капель одеколона.

— Выпьешь? — коротко спросил меня Глебов, даже не обращая внимания на расположившегося в кресле без всякого приглашения Рябова, и добавил: — Жена с детьми у подруги.

— Если можно, только кофе, — попросил я, не обращая внимания на насупившегося Сережу. — Ты все отлично сделал, Саша, откровенно признаюсь, я даже не ожидал, что все это примет такой вид.

— Пришлось поработать, — скромно оценил собственный труд Глебов, — хотя, если быть откровенным до конца, самым сложным было ненавязчиво помогать твоему протеже выбирать верную линию поведения. Ты предложил подходящую кандидатуру — оформление, ремонт да и связи с ремесленниками — это уже его работа. Но сейчас мне хочется обратить твое внимание на другое обстоятельство, один из агентов по снабжению…

— Я знаю, Саша, но он стучит моему осведомителю.

— Сегодня твоему, а завтра… Ты же сам сказал, что дело серьезное.

— Уберем этого стукача, появится другой. И еще неизвестно — откуда.

— Все равно быстро он не появится, для этого нужно время. Я так понимаю, что пока они внедрят туда своего очередного сексота, студия перейдет на вполне легальное положение. Поэтому, я просто советую тебе подумать, по своему опыту знаю, что все начинается с мелочей. Зачем зависеть от слепой случайности?

— Я подумаю, Саша. А за отлично проделанную работу тебе полагается премия как победителю социалистического соревнования. Но расписываться в ведомости не нужно, она будет переведена на твой счет.

— На мой?

— Извини, на предъявителя.

— Все ты знаешь, — польстил мне на прощание Саша, — с тобой даже страшно разговаривать.

Первое время мы ехали молча, пока я, наконец, не оторвал от раздумий Рябова:

— Сережа, это наша ошибка, Саша прав. Тем более, я никогда не доверял уголовникам. Поэтому подставной вариант, сочиненный тобой, может принести нежелаемые последствия.

— Что мне делать? — нарочно спросил меня Рябов и тут же слетела с него обычная невозмутимость, — тебе этот пидар на мозги капает. А ты его слушаешь.

— Юпитер, ты сердишься, значит ты не прав. Чтобы больше я не возвращался к этой теме. Отвези меня к Свете.

— Тебе нужно ехать к семье, — с едва различимой долей злорадства в голосе сказал Сережа, — ты там неделями не появляешься. Сабина уже устроила Леонарду Павловичу скандал. А он у меня допытывался.

— Давай домой, — вяло соглашаюсь с Сережей, виновато улыбаясь, а сам вскипаю от ярости. Старик давным-давно понимает, что я искусственно увеличиваю свой объем работы, но не придает этому особого значения — все мужчины так себя ведут. Однако он наверняка злится оттого, что я не соблюдаю правил семейных приличий, да и Рябов, наверняка, косвенно мог подтвердить это.