Случай Растиньяка - Наталья Миронова

Катя взглянула на здание и скептически промолчала. Прекрасный дом начала ХХ века, но видно, что недавно подновленный, от интерьеров, тех самых «внутренних интерьеров», из-за которых так злился Алик, наверняка не осталось и следа. Интересно, у Германа все друзья такие нувориши? Наверное. Он же генеральный директор огромной корпорации. А с другой стороны, он сам ей рассказывал, как двенадцать лет назад скитался по Москве несчастным провинциалом…

Она заставила себя выбросить из головы дурные мысли. Ей и без того было о чем подумать. Этери тоже вот все просит познакомить ее с Германом. А Кате хотелось побыть с ним вдвоем, чтобы никаких посторонних. Скоро она уже не сможет скрывать его ото всех. Но пока… Пока она еще не готова.

–  Давай еще немного побудем вдвоем, – проговорила она вслух и испугалась: что-то он ответит?

Ответ Германа ее порадовал. Он и сам страшно обрадовался:

–  Давай!

Катя об этом не знала, но Германа тоже обуревали сомнения. В доме, на который он указал, жил Никита Скалон. В последние годы Герман с Никитой почти не виделись. Со своей новой женой Никита его так и не познакомил, и Герман догадывался – почему.

Однажды, еще в те годы, когда – Герман знал это точно! – Никита был женат первым браком, Герману пришлось отправиться с Изольдой на официальный деловой прием. Изольда тут же отошла от мужа, заговорила с кем-то из знакомых Голощапова. А Герман нос к носу столкнулся с Никитой Скалоном. Никита на такие приемы неизменно приходил один. Он отвел Германа в сторонку и заговорил о зарубежной металлургической компании «АрмСтил», с которой Голощапов намеревался осуществить слияние. Никита предупредил Германа, что эта компания ведет дело недобросовестно, собирается слиться с другим зарубежным холдингом и просто хочет повысить курс своих акций на слухах о сделке с АИГ, чтобы потом продать себя подороже.

Ничего нового, ничего такого, чего Герман не знал бы сам, Никита ему не сообщил, но приятно было сознавать, что друг подтверждает его собственные подозрения. Впрочем, Герман не успел сказать об этом Никите. Они стояли, разговаривали, и вдруг подвалила Изольда.

–  О чем с ним можно говорить? – фамильярно обратилась она к незнакомому человеку. – Что он понимает, немец-перец-колбаса?

На миг мужчины онемели. Первым опомнился Герман.

–  Это моя жена, – сказал он Никите, не представляя Изольду, а как бы извиняясь за нее. – Она… ненормальная.

–  Ничего, у меня тоже жена ненормальная, – кивнул Никита, взял Германа под руку и, не взглянув на Изольду, отвел его подальше.

Все так и случилось, как они с Никитой предполагали. Герман всеми силами пытался отговорить Голощапова от этой авантюрной сделки, но Изольда вцепилась в отца мертвой хваткой.

–  Ты же там дом купил, папа! – вопила она. – Надо в промышленность вложиться, а то несолидно. Что ты эту немчуру слушаешь! Что он понимает? Как был охранник, так и остался! Ты только посмотри на него! Все под бобрик стрижется, мне с ним стыдно в люди выйти. Страмотища!

–  Помолчи, доня, дай подумать, не части. Тут нельзя с кондачка.

–  Ты такой же провинциальный лапоть, как и он!

Только Изольде дозволялось безнаказанно хамить всесильному Голощапову, но такого и он не выдержал:

–  А ну выйди! От дура девка, прости господи! – плюнул он с досады.

И все-таки доела Изольда отца, додавила. Впутался он в сомнительную историю со слиянием, как ни отговаривал его Герман, заручился через Лёнчика, здорово пошедшего в гору при новой власти, поддержкой на высшем уровне. Там дали понять, что глядят на сделку с «АрмСтил» благосклонно.

Все уже было на мази, уже объявили официально о готовящемся слиянии, но буквально накануне подписания договора конкурирующий зарубежный холдинг, о котором предупреждал Германа Никита Скалон, выступил с претензиями: у него, дескать, имеется более ранняя договоренность о слиянии с компанией «АрмСтил». Пригрозили даже судом.

На глазах у Германа европейские господа, ничего не боясь и не стесняясь, отказались от уже готовой сделки, и даже отступных, не говоря уж о штрафных санкциях, с них взять не удалось. Еще на стадии подготовки Герман настаивал на внесении в договор пункта о невыходе из соглашения, но хитрые европейские партнеры все уговаривали его проявить добрую волю. Герман не уступил бы ни за что, а вот Голощапов, привыкший, что его все боятся, махнул рукой на крючкотворство: он был уверен, что и так, без пункта о невыходе, никто не посмеет его кинуть.

Кинули. На бедного Голощапова «кидок» произвел такое впечатление, что Герман стал всерьез опасаться за его жизнь. Тесть рвал и метал, велел Изольде не показываться на глаза, перевел ее долю в привилегированные акции, чтобы она только прибыль получала в приоритетном порядке, но не имела права голоса в совете директоров, а Герману выдал генералку – генеральную доверенность на управление всеми активами корпорации.

Легче ему не стало. Мошенники-то все равно ушли на все четыре. Не войну же объявлять иностранному государству!

Герман успокоил его, как мог, но неугомонный тесть пустился в новую авантюру: решил купить лежачее предприятие в Кузбассе. Ему и тут перешли дорогу, Герман даже догадывался, кто именно. Голощапов устроил войнушку, положил много народу, денег затратил бог знает сколько, а Герману пришлось потом разгребать эти авгиевы конюшни и ставить на ноги лежачее предприятие, которое тесть после долгих перипетий все-таки купил.

Герман тогда много пропадал в Сибири и не то что с Никитой, с родными мамой и папой почти не виделся. Но потом, когда все улеглось, Никита опять ему помог. Бескорыстно, без всяких даже просьб со стороны Германа. Позвонил и предупредил, что готовится конфискация партии телефонов на таможне. Предупрежденный Герман свою партию провез благополучно, а потом еще и Никите помог через Голощапова вернуть трубки, зацапанные жадными чиновниками.

Но они давно уже с Никитой не виделись, а перезваниваться просто так, чтобы справиться о делах, о здоровье? Не было у них такой сентиментальной привычки. О том, что Никита развелся со своей ненормальной и довольно быстро женился на ком-то еще, Герман узнал в новостях по Интернету.

Он вдруг опомнился и заметил, что идущая рядом Катя тактично не прерывает затянувшегося молчания.

–  Прости, я задумался.

–  Ничего, это иногда бывает полезно, – улыбнулась она и как ни в чем не бывало принялась рассказывать о каких-то еще московских красотах, ранее ему неведомых.

Этери, верная слову, дала Кате выходной в воскресенье, и Катя повела Германа в Третьяковскую галерею.

Он убедился, что тут ее все знают. Она приветливо кивала старушкам-служительницам, и они улыбались ей в ответ, а некоторые называли Катенькой.