Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий - Марк Льюис

Иероглиф цзин появился в названии классических даосских трактатов, приписываемых Лао-цзы и Желтому императору (как якобы первому правителю народности хань), которые удалось добыть из захоронений периода династии Хань в Мавандуе в конце XX века. В дополнение к Дао-цзин («Книге Великого Пути»), к ним относятся Дэ-цзин («Книга добродетельной власти»), Цзин-фа («Непреложный закон») и «Шестнадцатикнижие» (Шилю-цзин). Авторы этих текстов излагают принципы общественного порядка, которые они вывели из небесного Пути. Когда в конце правления династии Западная Хань составлялся каталог императорской библиотеки, нескольким трудам по географии, таким как «Книга гор и морей» (Шаньхай-цзин), и авторитетным трактатам по медицине также присвоили категорию цзин, причем составление медицинских трактатов причислили к заслугам Желтого императора.

Названия трактатов или их разделов категории цзин часто сопровождались иероглифом чжуань (в значении «преемственность, традиция») или то (в значении «разъяснение»). Шесть разделов трактата Ханьфей-цзы, снабженные заголовком «Избранные разъяснения» (Чу-шо), начинаются с краткого изложения принципов управления государством, сопровождаемого ссылками на забавные случаи, служащие наглядной иллюстрацией действия этих принципов. Сами принципы обозначены иероглифом цзин, а забавные случаи – иероглифом то. Главным иероглифом для обозначения толкований тем не менее считался чжуань. В словаре династии Восточная Хань Шовень цзецзы («Объяснение смысла простых и составных иероглифов») этому иероглифу дается толкование как повозке, применяемой на эстафете для доставки посланий. Зато в словаре той же династии – Ши-мин («Толкование имен») – его определяют как станции, на которых меняют лошадей, впряженных в такие повозки. В этом словаре также говорится, что иероглиф чжуань буквально означает «передавать и показывать следующим мужчинам»8.

По всем этим определениям можно предположить то, что понятие чжуань получается в переносном смысле, в котором послание самого канона, неясного из-за его тонкости и архаичности языка, доносится или передается миру в целом. Данным термином к тому же обозначаются иерархические отношения между каноническим текстом и его толкованием. Судя по текстам старинных летописей, должностные лица, которым доверяли доставку посланий по налаженной системе эстафеты, занимали в китайском обществе относительно низкое положение; а еще в одном контексте сам термин чжуань предписывается в качестве уничижительного представления дворян нижайшего ранга при обращении к Сыну Небес. Таким образом, по аналогии: пока каноны служили литературным наследием мудрецов, толкования шли от деятелей положением пониже, от тех, кто посвятил себя распространению мыслей и намерений этих мудрецов. Эти два вида текста нельзя было понять один без другого, но одновременно существовала четкая иерархия.

Тексты категории цзин конца периода Сражающихся царств все представляли собой недавние сборники трудов, многие написанные с их собственными приложенными объяснениями. Но занимающие центральное место трактаты, составленные в традиции жу, известные под общим наименованием «Пятикнижие» (У-цзин) – «Книга гимнов и песен» (Ши-цзин), «Книга записанных преданий» (Шу-цзин), «Записки о совершенном порядке вещей, правления и обрядов» (Ли-цзы), летопись княжества Лу (Чунь-цю) и «Книга перемен» (И-цзин) – и появившиеся на свет на несколько сотен лет раньше, тоже преобразовали в каноны посредством добавления толкований. На самом деле фактически любой текст чисто теоретически можно было преобразовать в цзин, если к нему приложить чжуань. Когда ученый при дворе династии Восточная Хань по имени Ван Чун утверждал, будто цзин требуется чжуань, он исходил из того, что классический текст поддается осознанию только при наличии толкования к нему. Однако на практике добавление комментария служило подтверждением причисления трактата к каноническим трудам посредством показа его скрытой глубины или гибкого применения к разнообразным ситуациям9.

Тем самым «Книга гимнов и песен» династии Чжоу толковалась автором Сюнь-цзы как источник мудрости древних философов, которые открыли правду об учреждениях и их функциях в свои собственные дни. Толкователи смысла летописи Чунь-цю объяснили ее хроники из двора Лу в качестве философии правительства, выраженной через кодекс как бы правовых суждений. Такое идеализированное правление считалось при династии Хань предвестником государственных учреждений и образцом для их функционирования. Точно так же толкователи «Книги записанных преданий» прочитали заново политические речи, касающиеся таких специфических вопросов, как описание образцовой монархии.

Энциклопедии

В отличие от догматов, в которых всеобщие принципы излагались языком афоризмов, требующих развернутого прочтения или толкования, позволяющего уловить скрытый в старинных текстах смысл, несколько трудов, составленных при империях Цинь—Хань, называли энциклопедиями всего актуального знания. К двум главным их образцам относят трактат «Вёсны и осени господина Люя» (Лю-ши чунь цю), составленный по личному заказу первого министра царства Цинь в середине III века до н. э., а также трактат «Мудрецы из Хуайнани» (Хуайнань-цзы), заказанный царем Хуайнаня в начале правления императора династии Западная Хань по имени У.

Эти два трактата объединяют многие общие черты. Они представляют собой воплощение коллективного труда многочисленных ученых, собранных неким политическим покровителем, в честь которого называют сам трактат. В этих трудах собираются заветы и принципы представителей всех философских традиций, а потом предпринимается попытка их объединения в некое гармоничное целое. Для такого объединения применялись естественные способы, в обоих трактатах приводятся временные параметры, чтобы текст мог служить описанием мира в миниатюре. Наконец, в обоих трактатах упор делается на идеале политического и концептуального единства.

Титулованные мужи Сражающихся царств соревновались друг с другом за почет и уважение посредством того, что окружали себя людьми, отличавшимися редкими утилитарными или потешными способностями. Из такого соперничества вельмож выросло покровительственное отношение к ученым со стороны политических деятелей, и новым шагом на этом пути стало составление по заказу сановников большого справочника династии Цинь и начала правления династии Хань. В жизнеописании Люй Бувея и Лю Аня, составленном при династии Хань, сказано, будто для этой работы они собрали тысячи ученых. Гао Ю в предисловии к своему толкованию трактата «Мудрецы из Хуайнани», изданном в конце правления династии Восточная Хань, тоже пишет о большом количестве ученых, собранных при дворе Лю Аня, а также перечисляет имена восьми человек, разделивших ответственность за организацию данного предприятия. Такое внимание участию в написании энциклопедии многочисленных ученых считается способом обеспечения ее полноты10.

Присвоение этим книгам имени политического покровителя, а не наставника соответствующей школы к тому же указывает на их публичную природу. В преданиях древних мудрецов философы Сражающихся царств связали понятие всеобъемлющей мудрости с идеалом политического и интеллектуального единения, и при этом они определили интеллектуальный диспут как признак начинающегося распада. Мыслители школы легистов того же самого периода истории Китая тоже призывали к воздержанию от схоластического спора, затевающегося якобы во имя интеллектуальной гегемонии государства. Этим идеям отвечала модель составления трактатов «Вёсны и осени господина Люя», а также «Мудрецы из Хуайнани», по которой первый министр или царь собирал ученых из различных традиционных школ, чтобы объединить их позиции в синтетическое гармоничное целое. То есть главной целью при составлении таких древнейших справочников ставилось объединение интеллектуалов, подобное географическому объединению империи.

Притом что изначально они представляли собой собрания очерков многочисленных авторов, трактаты эти позже подвергались переработке в более изысканные произведения, способные претендовать на всеобщность и естественную основательность. Трактат «Вёсны и осени господина Люя» строился на основе годичного цикла, как это обозначено в его названии и построении первого раздела. Структура труда «Мудрецы из Хуайнани» позаимствована у моделей Небес, коротко изложенных в таких работах ученых Сражающихся царств, как «Записки о совершенном порядке вещей, правления и обрядов», Чжуан-цзы и рукописях, найденных в захоронениях около Мавандуя. По своему составу обе эти энциклопедии разбиваются на более поздние разделы, авторы которых заполняют имеющиеся пробелы, дают более тщательное толкование уже обозначенным понятиям или придают нумерологическое значение расположению разделов. При всем при этом совершенно ясно, что авторы пытались найти натуральные модели и тем самым придать им универсальную весомость.