К востоку от Малакки (СИ) - Реган Ричард

— Передайте ему, что сообщение принято, — рявкнул я, давая выход своему гневу. — И майора Спенсера на мостик, немедленно.

На этот раз шестое чувство изменило мне, покалывания в кончиках пальцев прекратились с выходом из реки Вангпу. В расстроенных чувствах я саданул кулаком по тиковому планширю. Что означало отсутствие обычного предупреждения о неприятностях? Теперь мне стало ясно: я был слишком занят мыслями о завтраке и отдыхе, чтобы заметить этот знак. Я снова стукнул со всей силы планширь.

— Неприятности? — рядом со мной очутился Спенсер с удивленным выражением лица.

Я протянул ему запись и увидел, как его плечи опустились и лицо посерело.

— Мы остановились, чтобы оказать помощь этому проклятому судну — оно горело и запрашивало помощь. И я послал Лотера со стармехом посмотреть, чем мы сможем помочь. Но на самом деле у них пожара не было, это было уловкой, чтобы остановить нас. Там чертовы русские, и они захватили наших людей, требуя отдать им леди Эшворт.

— Что вы собираетесь делать, капитан? — на этот раз в глазах Спенсера появилась тень неуверенности.

— Чертова альтернатива, вы не находите? Отдать леди Эшворт на верную гибель или потерять двух моих офицеров и полдюжины команды. — Я снова стукнул кулаком. — Она знала, на что идет. Также, как и вы. — Я бросил на него гневный взгляд. — Какой выбор предпочтительней?

— Возможно, это блеф. Мы можем атаковать их. У вас на борту есть оружие и люди, владеющие им.

— Это не блеф, майор, — раздраженно рявкнул я и подал ему бинокль. — Посмотрите сами, те, что на мостике, вооружены, и на палубе их несколько. Если не применить какую-нибудь хитрость, у нас не будет ни единого шанса. Я не боюсь драки, если есть хоть малейшая надежда на выигрыш, но здесь весь расклад против нас.

— Пойду-ка извещу Хелену о происходящем.

С хмурым лицом Спенсер направился вниз по трапу.

* * *  

Размеренно поднимались и опускались весла, спасательный вельбот полз по слегка взволнованной поверхности полумильного пространства, отделявшего нас от "Адмирала Альтфатера". Красно-белый латвийский флаг был уже заменен на кроваво-красный советский, и несколько моряков висели за бортом в боцманских креслах, замазывая имя Карлиса Ульманиса, кем бы он ни был. Я управлял шлюпкой, направляя ее к спущенному трапу. По одну сторону от меня сидел третий помощник, по другую — леди Эшворт в голубом шарфе, таком же, с каким она прибыла на борт в Шанхае, повязанном так, что он скрывал большую часть ее лица. Я ожидал увидеть страх или гнев в ее глазах, но вместо них увидел лишь взгляд смирившейся печали да следы слез, черные от потекшей туши. На рыбинсах[50] шлюпки стояли чемоданы с ее вещами. На баке сидел Крамп, без энтузиазма распевая "два-раз" для координации работы гребцов.

Я неуклюже подвел вельбот к трапу, обходя нашу шлюпку, уже болтавшуюся на своем фалине. Советский моряк принял и закрепил концы, а я помог Хелене подняться на палубу. За нами мои гребцы поднимались с ее багажом. Он казался ничтожно малым для женщины, бывшей замужем за английским аристократом. На палубе мы были встречены татарином свирепого вида в промасленной кепке и синих заляпанных шортах, вооруженным чем-то вроде кремневого пистолета. Другой человек с антикварным ружьем держал под прицелом гребцов первой шлюпки, уныло сбившихся в кучу на крышке трюма. При моем появлении они в надежде подняли головы, но опустили их снова, когда татарин повел дулом пистолета в сторону металлического трапа, указывая нам, что мы должны подняться на мостик.

Вблизи старенький пароход выглядел таким же непритязательным, как и издали: грязным, с обшарпанной краской, ржавыми подтеками. Было видно, что экипаж потерпел поражение в борьбе за поддержание его в приличном состоянии. Воздух был насыщен запахами вареной капусты, угольной пыли, потных тел и отчаяния. Мне довелось в свое время работать на судах скупых судовладельцев с отвратительным снабжением, но не до такой степени[56].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Человек, который встретил нас на мостике, выглядел еще более древним, чем его судно. Из-под околыша его морской фуражки на шею спускались седеющие локоны. Тужурка старого фасона с бронзовыми пуговицами намекала на то, что носивший ее служил в Российском Императорском флоте. Глубоко посаженные глаза были бледно-голубого цвета как сибирское зимнее небо, а суровые складки под ними свидетельствовали о многих годах несения вахт в различных условиях. Он был невооружен, и приложил два пальца к козырьку в знак уважения к моей должности. Я кивнул в ответ и посторонился, давая пройти Хелене и моим морякам. Те без всякого почтения уронили чемоданы на изношенный, в пятнах, настил мостика и сгрудились вокруг них.

Рядом с советским капитаном стояли несколько человек. Трудно было сказать, офицеры или матросы, так как все они были одинаково одеты в потрепанные выцветшие саржевые рубашки и рабочие брюки. Некоторые были вооружены старинными винтовками со скользящим затвором, их пальцы лежали на спусковых крючках. Позади них с каменными лицами стояли Лотер и Фрейзер. У Фрейзера под глазом наливался синяк, и я предположил, что импульсивный шотландец взорвался, когда понял, что угодил в ловушку. Лотер тоже не был трусом, но, очевидно, он сообразил, что сопротивляться вооруженным русским бесполезно. Он поймал мой взгляд и покачал головой, как бы извиняясь. Бог его знает, но если кому и надо извиняться, то это должен быть я за то, что поддался на эту уловку.

Из группы стоявших рядом со старым капитаном выделялся один мужчина. Щуплый и жилистый, с темными тонкими чертами лица и копной густых черных сальных волос, он был одет так же, как и другие, в синие брюки и рубашку, но, глядя на его молодое, чисто выбритое лицо, чистые руки и аккуратно подстриженные ногти, можно было сказать, что он не был моряком. В руке он держал наган, направленный в мою сторону.

Голос советского капитана был спокойным и властным, а его английский — вполне приличным:

— Я прошу прощения за военную хитрость. Но это было необходимо. Елена Ковтун — предатель Советского Союза, и мне приказано схватить ее и отправить туда, где она будет предана суду.

— Военная хитрость, черт побери. — Я начал, как и собирался, с возмущенной, оскорбленной невинности. — Мы не находимся в состоянии войны, и леди Эшворт, если вы ее имеете в виду, является британской гражданкой, вдовой очень уважаемого пэра королевства и имеет хорошие связи с членами британского правительства. — Это было претенциозно и многословно, но я был полон решимости добиться морального превосходства. — Она законно путешествует на британском корабле, и вы не имеете права задерживать нас или мешать ей. Я требую, чтобы вы... 

Щуплый смуглый мужчина плюнул на палубу у моих ног, прервав мое красноречие и крикнув что-то по-русски. Советский капитан поднял руку, призывая его замолчать: 

— Наш комиссар не очень любит реакционных, самозваных аристократов. Он посвятил жизнь искоренению их на любимой родине. Он понимает немного по-английски, но затрудняется на нем говорить, особенно когда злится. Как бы то ни было, мне приказано отвезти Елену Ковтун во Владивосток. Если вы передадите ее, вы и ваши люди сможете вернуться на свое судно. Если вы будете сопротивляться, мои люди вооружены, и мы силой возьмем...

Его слова утонули в очередном потоке гневных слов от комиссара, произнесенных по-русски. Люди с винтовками напряглись и угрожающе нацелили на нас оружие. Я взглянул на Хелену и увидел, что она поняла все сказанное. Ее смирение исчезло, глаза загорелись гневом, а шарф распахнулся, обнажая лицо с решительно сжатыми губами. Я должен был ради нее  (и себя самого) сделать последнюю попытку даже при такой безнадежной ситуации.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я протестую самым решительным образом, капитан, — сказал я, сознательно пытаясь не обращать внимания на комиссара. — Это безобразие, за которое вы будете нести ответственность. Захватить гражданина Великобритании в открытом море! Я...