Начало - Юлия Фирсанова

— Во-первых, Оса отказалась продать ему своего коня, во-вторых, вернула князю эльфов древнюю реликвию рода и в третьих, наколдовала на эльфийское посольство такую защиту, что теперь Кольре придется переговоры совершенно честно вести, — коротко просветил соучастника преступления вор.

— Ну, вряд ли он такое вообще умеет. Честно — это не для местных дворянчиков, — усмехнулся, притом весьма довольно и совершенно не патриотично Кейр. — А, убрав магеву с дороги, граф рассчитывал эльфов без охранных заклинаний оставить. Значит, нам надо из города уходить и чем быстрее, тем лучше. Кольра — ублюдок упрямый и эти морианцы у него могут быть не единственными.

— Нам? — переспросил Лакс.

— Морианцев вместе крошили, мне теперь не оправдаться, — почему-то с глубоким удовлетворением в голосе подвел логическую базу под свое решение палач, теперь уже бывший палач. — Да и засиделся я на одном месте, полугодовой контракт отработал, все по-честному, вам же охрана не помешает. Не каждый раз у тебя, магева, за случайно распахнувшимся окном приятель окажется и на зов кинется.

— Случайно?!! — возмущенно завопит сильф, подпрыгнув у меня на плече, и ущипнул Кейра за руку.

— Эй, магева Оса, поосторожнее, я ведь чего доброго и выронить тебя могу, — обиделся мужчина и чуток встряхнул меня.

— Это не я, — со смехом оправдалась я, хоть все внутренности протестующе взвыли. — Просто Фаль, третий член нашей компании, очень обиделся на столь вопиющее игнорирование его личных заслуг в деле борьбы с морианцами. Ставни не сами по себе открылись, их сильф распахнул, но поскольку ты чувствительным восприятием не обладаешь, на помощь звать пришлось мне, его бы ты не услышал, так же как и не видишь.

— Значит, еще и сильф, — скосив глаза на наливающийся на месте щипка синяк, обречено кивнул воин, уже готовый к тому, что в нашей маленькой компании при магеве может оказаться и стадо невидимых слонов. — Ты, как там тебя, Фаль? Прости, не хотел обидеть.

— Ладно, прощаю, — как только его роль в драке признали, отходчивый мотылек моментально успокоился, и, умиротворенно замурлыкав, свернулся калачиком у меня на животе. — Ты тоже хорошо дрался и прыгал!

Я перевела Кейру слова сильфа, и тот вежливо кивнул, спрятав в уголках рта улыбку при слове "тоже".

— Если твои выводы правдивы, охрана нам и в самом деле может понадобиться, — заключила я. — Как, Лакс, наймем себе телохранителя во всяком случае до тех пор, пока я не придумаю, какими заклятьями врагов бить следует и не решу, как наказать графа, если, конечно, мы не ошибаемся в своих подозрениях?

— Вряд ли. Допрашивать наемников было бы бесполезно, но вон в кошелях новенькие монеты патерской чеканки. Кто бы еще с морианцами так расплатиться мог? — скривился, будто глотнул мерзости вроде хинина, вор. — Охранник нам может понадобиться. Как, Кейр, серебряный в неделю устроит?

— Щедро, — без колебаний согласился палач, а с этого момента наш официально нанятый бодигард и тут же приступил к исполнению своих обязанностей, строго заявив: — Из Патера вам уходить надо, утром как ворота откроют, пока Кольра не проведал о крахе своей затеи с морианцами. Да и так у него, небось, на всех постах соглядатаи иметься могут. Заметят и, если задержать не попытаются, то всяко донесут, куда направились.

— Если заметят, — хитренько вставила я, поудобнее устроившись в надежной колыбели рук воина. Так уютно мне было, только когда в детские годы чудесные с папкой в парк на прогулку ходила.

— Неужто ты в невидимок нас обратить сможешь? — попытался догадаться восхищенный Лакс, Фаль моментально навострил уши.

— Нет, это слишком сильное колдунство, — процитировала я одну из моих любимых фразочек, звучащих в фильме, коему выпала честь быть переведенным приколистом Гоблином. Между прочим, нудный блокбастер моментально стать куда более удобен для восприятия. — А вот сделать так, чтобы нас не замечали или внимания не обращали, попробую. Есть на примете одно подходящее заклятье.

За время пути по веселому кварталу мы успели вчерне набросать план исчезновения из города. Лакс и Кейр, знакомые с местной системой охраны, сошлись в одном: сию минуту ничего предпринимать не следует, спешка вредна, а уж ранним утром мы постараемся смыться из Патера раньше, чем поднимется суматоха или обнаружиться какая-нибудь новая пакость на наши абсолютно невинные головы.

— Ну вот, почти пришли, — показал на очередной проулок, и как он их только в темноте различал, уж не инфразрением ли, Лакс.

— Стоп! — скомандовала я и, что удивительно, меня послушались. — Даже если граф не знает, где мы остановились, то рано или поздно проведает. Давайте-ка обставим наше появление, после стремительного исчезновения в ночи, как можно более естественно!

— Ты о чем? — нахмурился Кейр.

— Уходили бодренько на своих двоих, а тут меня несут, а у Лакса рубашка в крови. Нет, так не годиться, лишние подозрения нам ни к чему! — пояснила я.

— Что предлагаешь? — заинтересованно сверкнул глазами Лакс.

— А вот что! — хитро улыбнулась я и быстренько посвятила приятелей в свою задумку.

И через пять минут любой, оказавшийся на улице Дужной, где собственно и располагался трактир, мог увидеть почти типичную ночную зарисовку на бытовую тему. По мостовой, сумасшедшими зигзагами, пьяно покачиваясь по траектории сравнимой лишь с причудливостью проложенных в государстве дорог, двигались трое. От двух мужчин и дамы, обвисшей тряпочкой в братских объятиях двух кавалеров, истошно разило дешевой выпивкой, свежие винные пятна расцвечивали растрепанные одежды всех троих. И вдобавок, — последним штрихом я горжусь особенно, — мы пели, нет, вы не поняли, мы ПЕЛИ! Солировала я, а Кейр и Лакс задушевно подтягивали глубоким баритоном и тенором. Никогда еще эта песня не звучала столь проникновенно и, самое главное громко:

— Жили у бабуси два веселых гуся!

Один серый, другой белый,

Два веселых гуся-я-я!!!!…

С помпой, перебудив по меньшей мере половину людского населения улицы и, наверное, всех собак, почему-то животные оказались особенно чувствительны к великой силе искусства, мы добрались до "Трех сапог". Влариса заблаговременно распахнувшая тяжелую дверь, стояла на пороге и внимала нашему талантливому концерту с таким грозным видом, что, будь она моей женой, я, пожалуй, при такой дражайшей половине никогда не рискнула бы принять на грудь даже стопарика. Упертые в бока руки и нахмуренные брови не сулили нам ничего хорошего, ладно хоть скалки в руках не присутствовало. Однако, надо отдать ей должное, Влариса не промолвила ни словечка, пока мы не вошли внутрь. Только захлопнув дверь, женщина сгоряча напустилась на нашу троицу: