Крылья Тура - Олег Языков

Жить – хорошо! А спать – уже пора! Отбой. А как известно – по команде «Отбой!» моментально наступает темное время суток. И ведь правда – уже 23.40! Все – пошли баиньки…

«Нас утро встречает прохладой…» – мурлыкал я, умываясь и бреясь. Где-то я уже это пел, не помню… Надо же! Не любитель я петь, совсем не любитель. Да и текстов песен, считай, не знаю совершенно. Так – одну-две самых любимых. А тут – распелся, как Басков какой.

Что, неужели пришла пора перепеть всего Высоцкого, создать промежуточный патрон, изобрести автомат Калашникова и напомнить конструктору Кошкину про командирскую башенку на «Т-34-85»? Такой, как мне кажется, должен быть «попаданский минимум»? Ах, да! Еще нужно поставить палку в колеса «Манхэттенского проекта» и подвести под некролог Н. С. Хрущева. Сколько дел-то впереди, а я еще не жрамши!

Быстренько спроворив яичницу с обжаренными кубиками хлеба, я со вкусом позавтракал, испил чаю и пошел на остановку, где, как мне сказали в Конторе, останавливается их автобус, который собирает конторский народ по одному из московских маршрутов.

Благодаря форме и командирскому удостоверению в автобус я влез. Но по приезду был ненавязчиво остановлен охраной объекта. Попросил бдительную стражу кое-куда позвонить, и буквально через пять минут за мной прибежал спортивного вида молодой человек с временным пропуском для меня. Гордо помахав пропуском перед грустными глазами гвардейцев кардинала, совсем уж было раскатавшими губенки на задержание агента абвера, я незаметно просочился на охраняемый объект. Спортивного молодого человека звали Петром, и он был приставлен ко мне – гидом и оруженосцем. По крайней мере – сегодня.

– Куда пойдем? – доброжелательно осведомился херр Питер. – Сразу к нам, в группу?

Я почему-то сразу представил группу продленного дня какого-нибудь детского садика «Ягодка» и сидящих на ночных горшках молодых, умных конструкторов, продолжающих что-то чертить на ватмане. Улыбнулся и отрицательно помотал головой:

– Нет, Петр. Не будем пока мешать занятым людям. Потом с ними познакомимся. А пока пойдем в цеха опытного завода. Там ведь «И-30» стоят? Вот и пойдем, глянем на них, хорошо?

– Хорошо, товарищ капитан…

– Давай так договоримся, Петр. Меня Виктор зовут, и хотя мой позывной на фронте был «Дед», парень я еще достаточно молодой. Да, молодой… достаточно… – хмыкнул я. – Так что – давай по именам и на «ты»!

– Давай, Виктор, заметано! Пошли.

В цехах опытного завода тоже было чисто, аккуратно, продуманно. Видимо, главный конструктор А. С. Яковлев уделял этим вопросам большое значение, и коллектив понял и поддержал своего руководителя. Это мне понравилось.

Рабочие тоже ходили в халатах. Только в синих. К двум пожилым «синеблузникам» меня и подвел мой новый чичероне.

– Привет славному отряду тружеников тыла! – весело поздоровался я. – Ваш новый член коллектива – летчик Туровцев.

Труженики тыла переглянулись, и один из них, тот, что постарше, ответил: «Ну, здорово, член! Новый…»

Это была катастрофа! Так попасть! Да причем сразу и по собственной дурости. Теперь мне тут жизни не будет.

Я снял пилотку и низко поклонился.

– Извините за дурь, отцы! Не было у меня желания вас обидеть. Я действительно новенький у вас, прикомандированный. С Южного фронта, летчик-истребитель, капитан Туровцев, Виктор. Командир эскадрильи… – с каждой фразой я говорил все тише и тише.

Отцы молча слушали, не проявляя к В. Туровцеву, командиру и орденоносцу, никакого интереса.

Тут кашлянул позабытый позаброшенный Петр.

– Между прочим, Архипыч, это ведь Виктора придумка – делать мотораму единым блоком со всем каркасом фюзеляжа. И счетчик боекомплекта – тоже он… – индифферентно, как бы ни к кому особо не обращаясь, обронил мой гид. – Да и еще кое-что… Килограмм на семь-десять веса, между прочим…

– Да ты что! – ужаснулся Архипыч. – Такой человек! А с первого взгляда – дурак дураком!

Я покаянно повесил голову, кося на отцов глазом с поволокой…

– Ладно тебе притворяться, парень! Не боись – не выдадим. А ты впредь язык не распускай! И рабочего человека зря не чепляй! Не дело это, понимаш… А что ты воин знатный – поглядели мы уж на твои заслуги. Ладно, забыли! Говори, чего пришел?

Я и высказался по полной программе. Мол, полазать мне надо по истребителю, в кабине посидеть, прикинуть что-нибудь к носу, покумекать… И еще – комбинезончик бы мне не помешал. А то, вот беда, – переодеться мне не во что. Сирота я московская, стало быть…

Отцы усмехнулись в усы и ответствовали, что, мол, все будет, все, стал быть, справим. Не сомневайся. Иди, сирота московская, руки мой. Сейчас чай пить будем, с сушками. Так, с чаепития, и начались мои трудовые будни.

Первые впечатления были несколько смутными. Во-первых, в цеху было несколько темновато. Поэтому, переодевшись, я воодушевил передовой отряд работников авиапромышленности на трудовой подвиг, и мы, кряхтя и поругиваясь, выкатили истребитель на солнышко.

Теперь дело пошло веселее. Правда, несколько диковато было смотреть на не покрашенную в привычный камуфляж машину. Истребитель был покрыт пятнами какой-то не то мастики, не то шпаклевки мерзкого серо-желтого цвета и выглядел, как больное проказой, несчастное существо с обвисшими крыльями.

Не было у него бодрого боевого вида, не было. Хоть ты плачь! Ну, ничего! Это сейчас, как я понимаю, не главное. А что главное? А вот это мне и предстоит уяснить…

Глава 5

В общем и целом день прошел не зря. Я от души налазился по, наползался под и насиделся в кабине истребителя. Но успокоения моей мятущейся душе это не принесло. Что-то было не так. Ну, не складывалась общая картинка, не складывалась! Не получалось этакого красивого и гармоничного рисунка, как в калейдоскопе. Хоть ты убейся – не получалось, и все тут! Все время вылезала какая-то пусть и маленькая, но несуразность, несоразмерность какая-то. А время ведь шло. Уже первая декада мая. Еще немного – и ожесточенная воздушная схватка разразится в небе над Курской дугой. А я тут новенький комбинезон маслом пачкаю, руки ветошью вытираю и лоб морщу… Вместо того, чтобы летать. Что же не так?

Я еще раз со всех сторон осмотрел истребитель, потом отошел от самолета и присел поодаль на вытащенную из цеха табуретку.

– Что ты, Виктор, все его обнюхиваешь? Гляди, дырку в машине протрешь, поломаешь, значит… – Это Иван Архипыч подошел. Скоро за ним, как на веревочке, подтянется и его давнишний друг и напарник Николай Кузьмич. Самые опытные кадры на производстве. Еще с самого начала века судьба-придумщица связала их жизнь с авиацией. Сначала, еще солдатами, таскали первые воздушные этажерки на показательных полетах в Гатчине, потом ремонтировали битые аэропланы, потом – строили первые русские машины. В общем – живая история нашей авиации стоит передо мной, не хала-бала, полено дров!