Скандал - Джейн Кренц

— Ваши похвалы согревают мне сердце, уверяю вас. Но, оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что, должно быть, временно утратил рассудок, когда составлял свой план.

— Нет-нет, вы хотели дать мне урок, правда?

— Да, у меня имелась некая смутная идея сделать нечто подобное. — Саймон отхлебнул еще глоток бренди.

— И вы разработали поистине блестящий план.

— Неужели? Что-то я не помню, чтобы вы были должным образом наказаны. Вы стояли там и торговались, словно лавочник, с человеком, которого считали головорезом, а когда он попытался вас припугнуть, потребовав вашей благосклонности в качестве платы за его услуги, вы очень мило пригрозили ему гневом своего мужа.

Теперь Эмили видела, что Саймон в ярости.

— Но, Саймон, я не понимаю, почему вы так сильно рассердились на меня. Ведь вы сами написали мне записку, сами устроили мне эту встречу в Воксхолле.

— Я уже сказал, что, должно быть, потерял рассудок. — Он взболтал оставшийся в бокале бренди и выпил его одним глотком.

— Вообще-то, по-моему, это глубоко скрытая романтическая черта вашего характера подсказала вам такую замечательную идею, — решила Эмили. — Точь-в-точь эпизод из приключенческого любовного романа. И вы знали, что я на это клюну. А все потому, что мы уже так настроены друг на друга на более высоких уровнях…

— Господи, Эмили, когда же вы прекратите нести свою чепуху о метафизике и высших уровнях? Клянусь Богом, если я еще не до конца потерял рассудок, то скоро потеряю.

Саймон вскочил и с силой швырнул пустой бокал в камин. Раздался резкий, ударивший по нервам звук, эхом прошедший по спальне. Поблескивающие осколки упали в холодную золу.

Эмили тихо ахнула и неподвижно застыла в кресле — последние кусочки стекла соскользнули по каменной стенке камина, — потом медленно повернула голову и взглянула на Саймона…

Жесткое окаменелое выражение его лица и неистовый блеск в глазах сразу же сказали ей, что он сам гораздо больше, чем она, потрясен случившимся. Она-то, в конце концов, знала, что он человек сильных страстей. Но он не всегда принимал правду о себе самом.

— Проклятье! — Саймон стоял, уставившись в камин.

Воцарилась глубокая тишина.

Руки Эмили, лежавшие у нее на коленях, сжались.

— Я не хотела рассердить вас, милорд, — тихо сказала она.

— Это же неестественно, неужели вы не понимаете? — Он стремительно повернулся к ней, его лицо в мерцающем свете свечи казалось просто демоническим. — Чертовски неестественно.

— Что, милорд?

— Эта ваша дурацкая манера упорно считать меня каким-то героем. Говорю вам раз и навсегда, мадам жена: я не персонаж из поэмы. Я не принимаю решений и не совершаю поступков только ради ваших прекрасных глаз и романтических чар. Я не столь пылкое создание, как вы. Каждый свой шаг я рассчитываю. Я все делаю ради достижения своей собственной цели. Вы можете понять это или нет?

Эмили сделала глубокий вдох.

— Вы сердитесь на меня за то, что вам пришлось сегодня спасать моего брата.

— Сержусь, мадам? Слово «сержусь»и вполовину не выражает моего теперешнего состояния. Я позволил вам манипулировать мной, позволил уговорить себя сделать то, чего поклялся не делать никогда.

— Вы имеете в виду помощь Фарингдону?.. — Она отважилась взглянуть на него из-под ресниц.

— Да, черт бы всех побрал! Именно это я имею в виду. Не знаю, что на меня сегодня нашло.

— Я не нахожу ваш поступок очень уж странным, милорд, — тихо сказала Эмили. — Вы действовали как благородный достойный человек, каким я вас и знаю. В глубине души вы сознаете, что мои братья не виноваты в проигрыше вашего отца двадцать три года назад.

— Они — Фарингдоны. И, господи ты боже мой, созданы по образу и подобию своего отца.

— Не правда, милорд. Мой отец никогда не стал бы драться на дуэли, защищая честь женщины. Чарльз и Девлин не похожи на него. Он их растил, и они пошли по его стопам только потому, что у них не было другого примера для подражания. Но они не такие, клянусь вам. И где-то в глубине души вы понимаете это, иначе не стали бы сегодня помогать Чарльзу.

— Эмили, я не желаю ни слова больше слышать о том, почему я сделал то, что сделал. Вы понятия не имеете, почему я так поступил. Я и сам толком не знаю. — Саймон сжал руку и стукнул кулаком по каминной доске. — Двадцать три года назад я дал клятву отомстить всему роду Фарингдонов. Я поклялся себе, что уничтожу все их семейство.

— Зачем же вы тогда женились на мне? — с внезапной силой спросила Эмили. Саймон сузил глаза:

— Потому что меня это позабавило. Потому что это послужило моей цели отлучить вашего отца и братьев от верного источника их доходов. Наконец, потому что вы умоляли меня жениться на вас и мне было весьма приятно, что женщина из семейства Фарингдонов пала к моим ногам. Это ее задело.

— Я никуда не пала, милорд. Я представила вам наш брак как деловое соглашение, если припомните. Но он не слушал ее.

— И наконец, не последним соображением было то, что я нашел вашу пылкость чувств, как вы это называете, весьма занятной в постели. Ну вот, теперь вы знаете, почему я женился на вас. Вовсе не потому, что наши души встретились и слились над чайными чашками на более высоких уровнях.

Эмили содрогнулась. Сегодня дракон изрыгал пламя. Впервые она видела его таким, и зрелище, без сомнения, было чрезвычайно грозное.

— Саймон, прошу вас, ничего не говорите больше.

— Почему же, скажите на милость? Потому что это разобьет ваше глупое романтическое сердечко?

— Да, милорд.

— Видит бог, фантазерка, пора вам повернуться лицом к реальности. — Саймон круто развернулся и принялся вышагивать по комнате. — Хотя я не могу пока сказать, что преуспел в своих попытках раскрыть вам глаза.

Это было уже слишком. Эмили вскочила:

— Черт подери, Саймон!

— Прекратите говорить «черт подери»! — приказал он. — Такие выражения не пободают графине Блэйд.

— Мне безразлично, что там подобает графине Блэйд, — с чувством выпалила она в ответ. — Вы зашли слишком далеко, заявив, что мне надо бы повернуться лицом к реальности. Вы не знаете, насколько близко мне приходилось сталкиваться с этой вашей реальностью — лицом к лицу, всю мою жизнь! Вы понятия не имеете, сколько раз приходилось сталкиваться лицом к лицу с реальностью и моей бедной матери. Могу вас заверить, что бывали времена, когда я ненавидела своего отца так же сильно, как вы, должно быть, ненавидели вашего.

Резко повернувшись, Саймон уставился на нее:

— О чем, черт возьми, вы теперь толкуете?! Я никогда не ненавидел своего отца.

Эмили взглянула на него:

— Как вы могли не злиться на него, после того что он с вами сделал?