Свидание с Петербургом (Гардемарины, вперед !, книга 2) - Нина Соротокина

- Да говори ты громче, дьявол тебя побери!- прошептала Мария, она с трудом поборола в себе желание приоткрыть дверь и на всякий случай спрятала руки за спиной.

Тут, видно, у отца иссякло терпение, и он закричал в полный голос. Мария от удивления вытаращила глаза и даже присела. Подумать только, как все оборачивается! Оказывается, отец стал обладателем векселя Гольденберга, а поручик требует его назад. Но отец почему-то не отдает...

Тут - о, счастье!- чернявому посетителю вздумалось подойти к двери. Очевидно, он даже привалился к дверному косяку; каждое его слово было не только слышно, но, кажется, и видно, как божью коровку на руке.

- Я вас в последний раз предупреждаю,-угрюмо сказал он.-У вас будут крайние, непредсказуемые неприятности. Надеюсь, вы помните оба имени, которыми подписан сей документ? Канцлер России не позволит, чтобы честь его семьи находилась в руках какого-то ювелирщика!

- Вот именно!-в голосе отца послышалось удовлетворение.- И передайте графу Антону Алексеевичу, что если он так печется о своей чести, то пусть найдет подобающую сумму, а то его заграничные подвиги в сей же миг станут известны его отцу.

Дверной косяк вздрогнул, раздался вопль: "Негодяй!" Дальнейший грохот в кабинете был подобен тому, который возникает при землетрясении или обвале где-нибудь в горах. Мария с силой толкнула дверь, но, к ее удивлению, она оказалась запертой. Девушка бросилась в коридор звать на помощь слуг,

Когда она в сопровождения камердинера и двух мастеровых ворвалась в кабинет, он был уже пуст.

- Бегите, догоните!-крикнула она.-Он только что был здесь, неужели этот черный крикун похитил отца?

- Я здесь,- раздался стонущий голос.- Вытащите меня отсюда. Тучный Луиджи был плотно вбит в узкое пространство между стеной и шкафом. Рука его была украшена неглубокой, но обильно кровоточащей раной; очевидно, поручик пустил в ход шпагу. Немалого труда стоило вытащить ювелира из его неудобного заточения.

- Отец! Какое счастье, ты жив! Я случайно оказалась подле двери. Кто этот ужасный человек? Что ему от тебя нужно? И зачем он разломал твое кресло?

- Это не он разломал. Это я разломал. Об его голову.- Луиджи подмигнул дочери и, довольный, захохотал.-Больше господина Бурина на порог не пускать!- крикнул он слуге.- А теперь пойдем ужинать.

- Но твоя рана? Нужен лекарь!

- Не лекарь, а портной. Такой камзол, каналья, испортил! За столом Мария пыталась вытянуть что-нибудь из отца относительно ужасного визитера, но ей это не удалось. Конечно, она могла бы прямо спросить: "Какое право имеет господин Бурин на вексель покойного Гольденберга?" Но таким образом ей пришлось бы сознаться, что она подслушивала, а это Луиджи считал смертным грехом, сродни воровству или распутству. Но даже сознайся она в своем грехе, у нее не было никакой уверенности, что она получит у отца ответ, а то, что нареканий и обещаний отослать ее к тетке в Венецию будет достаточно, в этом уверенность была полная.

О, только не тетка! Заподозри Луиджи излишний интерес дочери к делам князя Оленева, он немедленно бы привел свою угрозу в исполнение. Оставалось только хвалить мясо, хорошо прожаренное, и восхищаться сиропом из морошки, до которого отец был большой охотник.

Сразу после ужина Мария бросилась к Софье. Разговор с подругой должен прояснить что-либо в столь запутанном деле с векселем. Софья слушала очень внимательно, потребовала пересказать все еще раз, сама себе задавала вопросы, а итог был тот же -"ничего не понимаю". Больше всего ее поразило, что поручик Бурин был у Луиджи в тот самый вечер, когда на маскараде был убит Гольденберг.

- Возможно, это простое совпадение,-утешала она себя.-Кабы Алеша был дома, Саша на свободе, кабы Никита был здоров!

- Вексель принадлежит сыну канцлера. Анастасия не может нам помочь? Ты говорила, что она свой человек при дворе. Она может знать что-то такое, о чем мы и не догадываемся.

- Нет, Анастасия не поможет,- грустно сказала Софья.- Я видела ее после ареста Саши. Она не выходит из дома, плачет, молится. Анастасия говорит, что это возмездие. Есть один человек.- Софья пытливо взглянула на Марию.

- Я знаю, о ком ты говоришь.

В этот же вечер Софья послала казачка с запиской к Лядащеву. В записке значилось, что она может сообщить нечто весьма важное относительно покойного купца Гольденберга, что готова принять господина Лядащева, когда он пожелает, и просит уведомить, что послание ее получено.

Удивительно, как в иные поворотные минуты уплотняется время! Правда, это касается только людей деятельных, а не тех особ, которые в ответственный момент, руководствуясь глупыми понятиями этикета или сомнительной мудростью "утро вечера мудренее" откладывают решение важнейших проблем на завтра, на послезавтра или на месяц.

Лядащев ничего Софье писать не стал, а несмотря на поздний час явился сам. Достаточно было нескольких минут, чтобы понять - необходима длительная беседа с Луиджи. В старые добрые времена* беседу эту было бы вести куда проще, потому что называлась бы она допрос, и добропорядочный ювелир выложил бы все без утайки. Теперь же предстояло играть некую роль, чтобы каплю за каплей вытрясти из этой непроливайки все сведения. Здесь хороши были лесть, притворство, даже угрозы.

_______________

* Будь они прокляты старые, добрые (прим. автора)

_______________

Однако вышеозначенные приемы не производили на Луиджи серьезного впечатления. Естественно, он не отказался принять для частного разговора господина Лядащева, коли об этом его попросили милейшая Вера Константиновна и невестка ее Софья Георгиевна. Для позднего гостя зажгли камин и принесли бутылку старого бургундского. Что, кажется, дождь пошел? В такую погоду особенно приятно глядеть на живой огонь, потягивать доброе винцо и морочить голову странному гостю. "Что это за вопросы он задает?-сам себе говорил Луиджи, потирая ноющую руку.- И с чего сей господин взял, что я буду на них отвечать? Моя родина Венеция, а не крепость Петра и Павла!"

Вот что удалось узнать Лядащеву после часовой беседы. С господином Гольденбергом хозяин дома отнюдь не знаком, никогда его не видел, что было чистейшей правдой. С господином Буриным он имел дело. Это тоже было правдой. С молодым графом Антоном Бестужевым он знаком не очень коротко, зато жена его, очаровательная Авдотья Даниловна, в девичестве Разумовская, является одной из его постоянных заказчиц. Видится он с ней часто, потому что сия прелестница совершенно неумеренно любит драгоценности, предпочитая изумруды,, которые менее всего идут к ее изнуренному, простите, зеленому лицу, но... О вкусах не спорят! Не желаете ли еще вина, сударь? Хотя бургундское не в пример всем прочим французским винам излишне горячит кровь и никак не способствует засыпанию... а время сейчас позднее.

Хозяин зевал, тер глаза, и разговор бы неминуемо кончился полным пшиком, если бы вдруг в комнату вихрем не ворвалась Мария. Видимо, в этот момент итальянский темперамент ее взял верх над спокойным русским. Она вначале воздела руки, повернулась к иконе и, призывая деву Марию в свидетельницы, прокричала:

- Ну что ты такое говоришь?-Руки ее сжались в кулаки.- При чем здесь твоя Авдотья? Мы сами вызвали господина Лядащева, чтобы он помог нам во всем разобраться. У него такие связи! А ты сидишь пнем, мямлишь, греешь свои глупые ноги...

От неожиданности Луиджи немедленно отодвинул башмаки от каминной решетки, а потом и вовсе подобрал ноги под себя.

- Дочь моя, почему ты не спишь? Да и уместно ли девице вот так вбегать? Что о нас подумают люди?.

- Люди подумают, что мы дураки.- Мария выразительно постучала себя по лбу.- Я сама слышала, как этот Бурин угрожал отрубить тебе голову! Я не подслушивала, нет1 Но вы оба кричали на весь дом! И ты бы видел, как посмотрел на меня этот Бурин. Он ни перед чем не остановится. Наш дом сожгут, а меня похитят. И не смотри на меня так! Изволь немедленно все рассказать господину Лядащеву!

С этими словами Мария повернулась на каблучках, тряхнула головой и столь же стремительно, как появилась, выбежала из комнаты.

Потрясенный Луиджи повернул к Лядащеву лицо:

- Дело действительно столь серьезно?

- Думаю, что да,- строго сказал тот. Во время только что увиденной сцены он не позволил себе даже намека на улыбку.- Купец Гольденберг убит, и дело приобрело политическую окраску.

- Пресвятая дева Мария!- Луиджи сотворил католический крест.- И зачем я только связался с этим паршивцем? Не изволите ли пройти в кабинет?

Разговор, тихий, почти шепотом, затянулся далеко за полночь. Вот главная мысль, которую Лядащев вылущил из эмоционального и зачастую бестолкового рассказа ювелира: поразительно, как страх оглупляет людей!

Праздношатающийся поручик Бурин, человек негодный, ненадежный и крикливый, но со связями и деньгами, еще год назад заказал якобы для невесты драгоценный убор - ожерелье и серьги. При этом он оставил нацарапанный на бумаге дрянной рисунок- макет будущего ожерелья - и велел следовать ему неукоснительно. Даже один из брильянтов у застежки должно было вставить в оправу надтреснутым, а спереди все камни должны быть чистейшей воды. Убор был готов в срок и с указанным дефектом, однако заказчик его не выкупил. Это уже потом Луиджи узнал, что он игрок и мот. Убор следовало продать, однако Луиджи из-за обилия заказов все никак не мог собраться поменять надтреснутый камень на целый.