Эпоха роста. Лекции по неокономике. Расцвет и упадок мировой экономической системы - Олег Вадимович Григорьев

не имеет права предполагать рост удельных управленческих издержек, даже если она наблюдает его в реальной жизни. Она должна рассматривать результаты этого наблюдения как проблему, но не как решение каких-то других проблем.

Понятие транзакционных издержек зависит от того, как мы определяем границы профессии, а потому является условным.

У концепции транзакционных издержек есть еще один весьма существенный недостаток, на котором нельзя не остановиться. Он опять-таки связан с определением исходного понятия.

Можно предположить, но только предположить, поскольку никаких специальных указаний нам не дано, что отделение транзакционных издержек от «основных» происходит по границе профессии. Грубо говоря, фрезеровщик должен заниматься своей основной деятельностью, той, которой он обучен. А вот бродить по рынку и искать выгодные ценовые предложения, закупать заготовки, торговаться с покупателями – это не его дело. Тут он ничем не отличается от представителя любой другой профессии: токаря, инструментальщика, ткача, которым тоже приходится заниматься делами, не входящими в круг их профессиональной подготовки.

Тут хотелось бы сделать два замечания.

Первое. Откуда у экономиста-рыночника такое, скажем, снисходительное отношение к тому, что составляет суть рыночной экономики? Я понимаю, почему, например, в России, долгое время существовавшей в условиях плановой экономики и даже уголовных репрессий за так называемую спекуляцию, многие руководители предприятий, относящихся к «реальному» сектору, до сих пор считают, что единственная стоящая внимания задача – это произвести как можно больше продукции. А кто, как, почему доставит эту продукцию конечному потребителю, совершенно не важно.

В рыночной экономике полный цикл производства продукции: от исходного сырья до конечного потребителя. И в этом цикле нет важных и не важных этапов. В рамках нашего примера умение работать на рынке является такой же составляющей профессии фрезеровщика, как и умение работать на фрезерном станке. Все издержки фрезеровщика являются основными.

Идея о том, что фрезеровщик должен только фрезеровать, а все остальное не имеет значения, может появиться только в том случае, если разделение труда избавляет фрезеровщика от необходимости заниматься видами деятельности, связанными с использованием ценового механизма, изолирует его от рынка.

То есть разделение издержек на производственные и транзакционные может быть уместно только после того, как разделение труда уже случилось [76]. Но его-то как раз и надо объяснить.

Второе. Где вообще пролегает граница профессии? Что включает в себя профессия «фрезеровщик»? Допустим, мы согласились, что участие в рыночных транзакциях не является составной частью профессии. А такая операция, как перенос со склада (или где они там лежат) заготовок или перенос на склад готовых изделий, – она входит? Или, допустим, подметание стружки?

Это вроде бы не транзакционные издержки, согласно определению Коуза. Никакого использования ценового механизма здесь нет. Но на крупном предприятии человек, работающий на станке, может быть избавлен от выполнения этих операций. А в маленькой фирме он вынужден делать это сам. И как прикажете трактовать это явление с точки зрения теории транзакционных издержек?

Давайте подведем итог.

Я специально подробно остановился на разборе концепции Коуза. Она сегодня необычайно популярна, и многим кажется, что проблема существования фирм решена, и это решение открывает новые горизонты в развитии экономической теории.

Насчет новых горизонтов согласиться, пожалуй, можно. Небрежность, с которой сформулированы исходные предпосылки этой теории и которую я попытался вам проиллюстрировать, создает широкий простор для разного рода интерпретаций, глубокомысленных наблюдений и наукообразного лепета, используя приведенное выше высказывание С. Уинтера.

Если выделить в этой теории рациональное зерно, то мы увидим, что все содержание может быть сведено к концепции эффекта масштаба, а вместе с этим – к традиционным представлениям классической политэкономии по поводу того, почему существуют фирмы.

Сделано это, повторю еще раз, в крайне причудливой форме, с опорой на неэксплицированные дополнительные предпосылки. Причем если бы они хоть что-то проясняли – но нет, они дополнительно все запутывают.

Итак, в настоящее время практикуется два подхода к ответу на вопрос, почему существуют фирмы.

Первый – это подход с точки зрения неопределенности и различия в поведении людей по поводу принятия/непринятия на себя рисков. Но если применительно к финансовому сектору эта концепция достаточно хорошо проработана: разработаны классификация рисков и методы их количественной оценки, то применительно к нефинансовому сектору ничего этого нет.

Но даже и для финансового сектора не сформулировано общего понятия риска. Все оценки опираются на предшествующий опыт и, как показал кризис 2007-2009 годов, этого недостаточно для того, чтобы эффективно рисками управлять как на локальном, так и на глобальном уровне.

На бытовом уровне каждый из нас понимает, что такое риск, но бытового понимания мало для построения научной теории. Научной же разработки этого понятия не было – и не исключено, что, когда это будет сделано, нас ожидают многочисленные сюрпризы. Подозреваю, что понятие риска окажется тесно связано с разделением труда. Но это задача для будущих исследований.

Второй подход к понятию фирмы, так или иначе, связывает ее существование с разделением труда. Однако, как я показал, здесь необходимо еще объяснить механизм возникновения разделения труда в связи с созданием фирм.

Решением этой задачи мы сейчас и займемся.

Производственный процесс, и как его разделить в условиях рыночного равновесия.

Как я уже показал, нечеткая формулировка исходных предпосылок способна очень сильно все запутать. Я постараюсь этого избежать и по возможности максимально четко задать условия и границы моих размышлений. Боюсь показаться занудным, но это вынужденная необходимость.

Для начала нам надо описать, как я понимаю производственный процесс. Я понимаю его иначе, чем он понимается сейчас, причем как людьми, имеющими экономическое образование, так его и не имеющими, но сталкивающимися с экономическими вопросами в своей деятельности. Мое понимание вовсе не оригинально – именно так и представляли себе производственный процесс (процесс труда, процесс производства) представители классической политэкономии. Просто сегодня об этом мало кто помнит.

В начале производственного процесса находится некоторый объект (совокупность объектов), подлежащий преобразованию в конечный продукт. Этот объект может быть некоторым материалом, находящимся в своем природном состоянии либо уже подвергнутым предварительной обработке. В любом случае для определенного производственного процесса этот объект является сырьем.

Далее. Это сырье должно быть преобразовано в нечто другое в результате процесса труда. Однако тут следует понимать следующее. Согласно Дж.Ст. Миллю, человек своими действиями, с помощью своих телесных сил (за исключением редких экзотических случаев) не может преобразовать исходный материал во что-то другое. Он может только перемещать сырой