Паразиты сознания. Философский камень. Возвращение ллойгор - Колин Генри Уилсон

Ракетопланом нас доставили в Вашингтон; в полночный час состоялся совместный ужин с президентом. Мелвилл также выглядел разбитым и больным, но полчаса пребывания с нами восстановили его душевные силы. Обслуживающий персонал Белого дома проявил изумительную изворотливость, организовав из имеющихся в наличии продуктов импровизированный ужин на пятьдесят персон, накрыв для всей компании стол в большом обеденном зале. «Ума не приложу, как вам только удается сохранять такой безучастный вид», — были едва не первые слова президента, обращенные ко мне.

— Потому что, как мне думается, мы можем остановить эту войну.

Это, я знаю, были слова, которые ему хотелось услышать. Я не стал добавлять, что мне теперь стало как-то безразлично, уничтожит себя человечество или нет. Ощущать себя вновь среди этих жалких, сварливых, узколобых человеческих особей сильно раздражело.

Он спросил, как мы думаем остановить войну.

— Прежде всего, господин президент, нам надо, чтобы вы позвонили на центральную телестудию и уведомили, что через шесть часов выйдете в эфир с сообщением для всего мира.

— Вы можете мне сказать, что это будет за сообщение?

— Точно сказать пока не могу. Но, по всей видимости, речь в нем пойдет о Луне.

В четверть первого ночи мы все стояли на лужайке перед Белым домом. Небо было обложено тучами, в воздухе повисла холодная дождевая морось. Для нас это, естественно, не имело никакого значения: каждый безошибочно угадывал местоположение Луны, тяготенье которой ощущалось сквозь облачный слой.

Усталости никто больше не чувствовал. Возвращение на Землю наполнило нас колоссальным зарядом бодрости. Подспудно мы также догадывались, что войну теперь остановить будет нетрудно; иное дело, удастся ли сладить с паразитами.

Отработка маневра в космосе пошла на пользу. Имея под ногами Землю в качестве опоры, свести умы в параллель было легче легкого. На этот раз ни мне, ни Райху, ни Флейшману не приходилось кого-либо ограничивать или сдерживать. Единственно, чего мы могли натворить, это расшатать до основания Белый дом.

Когда умы у нас сомкнулись воедино, возникло чувство невероятного упоения, ощущение такой мощи, какая мне покуда была еще неведома. Мне как-то сразу раскрылось значение фразы «Мы члены друг друга», только теперь в гораздо более глубоком, подлинном смысле. Мне представилось, что будет, когда жители Земли, научившись аналогичным образом объединять свою психическую мощь, установят постоянный телепатический контакт. Человек как «особь» перестанет существовать, а его силы в перспективе сделаются безграничны.

Слившись воедино, импульсы нашей волевой энергии разящим острием метнулись в сторону Луны, словно луч какого-нибудь гигантского прожектора. Увеличивать мощность путем вибрации на данной стадии мы не спешили. Само столкновение с Луной трудно передать словами. Мы напрямую ощущали оглушительное биение лунной вибрации, упруго несущееся по руслу канала ментальной связи, жгутом натянувшегося между нами. Шума как такового не было, но ментальный контакт был на несколько секунд утрачен: дезориентирующее психику излучение обрушилось на нас оглушающим хаосом. Вскоре мы вновь сосредоточились, и следующая волна о нас разбилась. Луч волевой энергии обхватил Луну, ощущая ее форму, как ощущается зажатый в ладони апельсин. Какую-то секунду мы пережидали, аккуратно и вместе с тем крепко ее удерживая. Затем, получая от нас с Райхом направляющие сигналы, группа сообща стала генерировать энергию, направленную исключительно на движение.

Создавалось впечатление, что разделяющее нас расстояние не играет никакой роли. Из этого я заключил, что мы обладаем силой настолько великой, что расстояние в четыреста тысяч километров для нее — пустяк, что камешек кинуть. Следующие двадцать минут мы проверяли истинность этого предположения. Проделывать такое надо было непременно медленно, чтобы не расходовать силы попусту. Гигант в пять тысяч миллиардов тонн весом тихонько покачивался, удерживаясь на ниточке земной гравитации, не в силах от нее оторваться. Получается, в каком-то смысле спутник был невесом, его удерживала своим весом Земля.

И вот медленно, очень медленно и аккуратно мы принялись нагнетать на поверхность Луны давление с тем, чтобы она начала вращаться. Вначале все шло без изменений. Мы увеличили силу, расчетливо оперевшись о поверхность Земли (большинство из нас предпочло сесть, несмотря на сырость). Все было по-прежнему. Мы все так же бережно, не чувствуя ни малейшей усталости, держали шар, предоставляя силовым волнам выстраиваться произвольно. Прошло уже почти пятнадцать минут, и тут мы почувствовали, что дело тронулось. Луна двигалась — медленно, очень медленно. Мы напоминали детей, стремящихся раскрутить большую карусель. Стоило преодолеть начальную инерцию, как дальше уже можно было, постепенно наращивая усилия, развить скорость до каких угодно пределов. Но наша «карусель» не вращалась по обычному своему маршруту вокруг Земли. Помимо этого мы заставили ее еще и вращаться перпендикулярно, то есть в направлении «север — юг».

Окружность Луны по протяженности с севера на юг составляет примерно девять с половиной тысяч километров. Мы не ослабляли давления до тех пор, пока точка приложения силы не стала двигаться со скоростью пяти тысяч километров в час. На это ушло чуть больше пяти минут, начиная с того момента, как мы преодолели силу инерции спутника. Значит, теперь Луна должна была проворачиваться вокруг своей оси примерно раз в два часа — скорость, которая во всех отношениях нас устраивала.

Возвратясь опять в здание, мы сели пить горячий кофе. К этому времени сюда прибыли пятнадцать ведущих сенаторов, и зал был переполнен. Мы попросили собравшихся соблюдать спокойствие, а сами сидели и сосредоточенно наблюдали за Луной. Нам необходимо было удостовериться, все ли идет так, как задумано.

Все шло как надо. В пределах двадцати минут та часть Луны, что извечно повернута к Земле, совершила разворот и была обращена теперь в открытый космос. Другая половина, прежде никогда Земле не являвшаяся, смотрела теперь в нашу сторону. Как мы и предполагали, дезориентирующие силы Луны уменьшились против прежнего вдвое. Тысячелетиями ее заряженные психической энергией лучи были направлены в сторону Земли. Теперь они сеялись в полую бездну космического пространства. Силы застывшей в лунных недрах жизни давно утратили способность к активному мышлению. Они не могли оценить ситуацию и уяснить, что их «дом» вращается. Кроме того, он вращался в сбивающем с ориентира направлении. Веками их внимание было направлено на Землю, планету, которая кружится по часовой стрелке со скоростью вращения перпендикулярно вращению Луны. Результатом неизбежно было смятение.

По истечении часа сторона Луны, бывшая когда-то «обратной», целиком развернулась к Земле. Исходящая от Луны дезориентирующая вибрация почти полностью прекратилась. Мы спросили наугад нескольких сенаторов, ощущают ли они какие-нибудь изменения в самочувствии. Некоторые не заметили ничего. Лица других приняли недоуменное