Древний Рим - Владимир Миронов

Его убили его же преторианцы, бросив тело у Курциева озера. Оно там лежало долго, пока один из солдат, на пути домой, не натолкнулся на тело. «…Наконец какой-то рядовой солдат, возвращаясь с выдачи пайка, сбросил с плеч мешок и отрубил ему голову. Так как ухватить ее за волосы было нельзя, он сунул ее за пазуху, а потом поддел пальцем за челюсть и так преподнес Отону; а тот отдал ее своим обозникам и поварам. И те, потешаясь, таскали ее на пике по лагерю с криками: «Красавчик Гальба, наслаждайся своей молодостью!» Поводом к этой дерзкой шутке был распространившийся незадолго до этого слух, будто кто-то похвалил его вид, еще цветущий и бодрый, а он ответил: «Крепка у меня еще сила!»» Вольноотпущенник Патробия Нерониана купил у них голову Гальбы за сто золотых и бросил там, где по приказу Гальбы некогда был казнен его любимый патрон.

Наступала новая эра, о которой Гальба сказал: «Если бы огромное государство могло устоять и сохранить равновесие без направляющей его руки единого правителя, я хотел бы быть достойным положить начало республиканскому правлению. Однако мы издавна уже вынуждены идти по другому пути…» Единственно, что можно отнести к заслугам Гальбы, так это его попытку ввести принцип наследования не по семейной принадлежности (преданности семье), но по способностям и личным качествам претендента на высшую власть в стране. Гальба резонно заметил: «Разум не играет никакой роли в том, что человек родился сыном принцепса, но если государь сам избирает себе преемника, он должен действовать разумно, должен обнаружить и независимость суждения, и готовность прислушиваться к мнению других» (Тацит). Однако то были благие пожелания и пустые слова. Мы видим, как власть фактически вырвалась из рук законодательного собрания (сената) и перешла в руки военных командиров, временщиков и честолюбивых соискателей верховного поста. Так, когда сенат утвердил Пизона в качестве наследника Гальбы, Отон спокойно убил Пизона. И сенат тут же принес ему клятву на верность. Об этих «солдатских императорах» сохранились самые разные мнения. Среди них Гальба считался самым алчным, Отон – стремившимся к «цивилизованному» решению споров (в свое короткое царствование он даже выпустил монету с надписью – Pax Orbis Terrarum), Вителлий – самым сдержанным, Веспасиан – самым трудолюбивым. Однако пример того же Отона показал, сколь условны и коньюнктурны были оценки современников.

Таким образом, Рим все более становился игрушкой в руках той силы, которая принесла ему успех и торжество во время схваток с соперниками. Армия, даже став источником силы и славы, в определенных обстоятельствах может стать и ахиллесовой пятой державы и правительства, если она станет всесильной, а ее командиры перестают опасаться верховной власти, ибо сами стали таковой…

«Золотой век» – Веспасиан, Траян, Адриан, Аврелий

При всех тех ужасах и преступлениях, о которых выше шла речь, империи не был чужд и некий плебейский демократизм… Вот, скажем, фигура императора Веспасиана (9—79 гг. н. э.), о котором Тацит говорил, что он – единственный император, которого власть изменила в лучшую, а не в худшую сторону (кстати, он – первый император из несенаторского сословия). Он обладал массой тех достоинств, которые крайне редко встретишь среди руководителей государства. Жил в бедности, хотя и был консулом. Веспасиан отстроил массу городов после землетрясений и пожаров. Он умел выделять и поддерживать достойных людей, установил добрые отношения как с сенаторами, так и с провинциальными лидерами. Веспасиан навел порядок в армии, укрепил дисциплину, проявив при этом особую заботу о безопасности римских границ. Если союзник был предан, он честно помогал ему. Грузинскому царю Митридату он построил (или помог восстановить) крепость у Мцхеты, древней столицы Иберии (Грузии). Он же покровительствовал Испании, Галлии, Африке, хотя и в ущерб Греции и Иудее.

Римский легионер

Первую он лишил самостоятельности, вторую полностью покорил, подавив вспыхнувшее там восстание (66 г.). Любопытно, как он повел себя в отношении противника. Римские войска рвались в бой – взять Иерусалим. Однако мудрый Веспасиан, зная о вражде в стане врагов, заметил: «Если… вы сейчас нагрянете в город, то этим самым вызовете примирение в среде врагов и обратите против нас их еще не надломленную силу; если же вы еще подождете, то число врагов уменьшится, так как их будет пожирать внутренняя война. Лучший полководец, чем я, это Бог, который без напряжения сил с нашей стороны хочет отдать иудеев в руки римлян и подарить нашему войску победу, не связанную с опасностью. В то время как враги губят себя своими собственными руками и терзаются самым страшным злом – междоусобной войной, – нам лучше всего оставаться спокойными зрителями этих ужасов, а не навязывать битвы с людьми, ищущими смерти, беснующимися так неистово друг против друга. Если же кто скажет, что блеск победы без борьбы чересчур бледен, то пусть знает, что достигнуть цели в тишине полезнее, чем испытать изменчивое счастье оружия. Ибо столько же славы, сколько боевые подвиги, приносят самообладание и обдуманность, когда последними достигаются результаты первых». Сей мудрый совет Веспасиана сохраняет и ныне свою значимость.

Повторяю, это был смелый и опытный воин (лично участвовал в 30 сражениях в Британии, за что и был назначен консулом). Однако он столь же умно шел к власти, ожидая, пока один за другим соперники схватывались друг с другом и уничтожали друг друга. Всё решила армия, вставшая на его сторону. Но вот сохранить власть должен был уже он сам, его ум и энергия. Император остался столь же скромным и простым в обхождении, как и раньше. Его можно было видеть везде (так, приступив к восстановлению Капитолия, он первый своими руками стал расчищать обломки, вынося их на своей спине). Он был прост в обращении, доступен, снисходителен, не стремился к блеску и не стеснялся своего былого низкого состояния. Он говорил простонародным языком и даже гордился тем, что он – правитель-плебей. В питье был умерен. В личной жизни был скромен, хотя и был человеком крепкого телосложения. Любил пошутить и сострить. Но главное: он принес империи мир, о котором мечтало все общество, истерзанное междоусобицами. Великолепный храм Мира, построенный им, был назван одним из чудес света. В его правление появилась фраза о грандиозном величии римского мира. Он был гарантом стабильности следующего столетия.

Алтарь Мира. В центре – Земля (Италия)

После гражданских войн приходилось восстанавливать государство, как ныне приходится восстанавливать Россию после власти ничтожеств. Веспасиан смог найти деньги для восстановления государства, заявив, что для этой цели нужно 40 миллиардов сестерциев. Он нещадно выжимал деньги из богачей как только мог (продавал должности, давал нажиться, а затем забирал их судом). Однако деньги шли не на личные забавы, как в правление Нерона, а в казну империи. В центре Рима он выстроил огромный форум и храм богини Мира (он гордился более всего тем, что даровал государству мир), а по краям храма – здания библиотек. Ради блага государства он обложил налогами даже уборные. Когда налог принес первую прибыль, Веспасиан, этот «цепкий финансист», сунул в нос сыну монету и спросил, не пахнет ли она. Отсюда пошло выражение «Деньги не пахнут». При нем не только построили Колизей, но и уровень жизни народа в провинции возрос вдвое.

Он прислушивался ко всякому слову правды, всячески поддерживал ученых и деятелей культуры, заслужив славу умного, справедливого человека. Он основал и первую в классической древности систему образования, санкционировав подготовку преподавателей латинской и греческой литературы и риторики за счет государства. Они стали получать пенсию после 20 лет службы. Император выдавал пособия и премии тогдашней интеллигенции, проявив величайшую заботу о талантах и искусствах (первый стал выплачивать риторам жалованье из казны по сто тысяч в год). Общество созрело для понимания необходимости платить педагогу, ученому и деятелю культуры за его нелегкий труд (даже рабовладельцы это понимали два тысячелетия тому назад). В дальнейшем особо прославились поддерж-кой Афинского университета Адриан (117–128 гг. н. э.) и Антонин (138–180 гг. н. э.). Сам же Афинский университет постепенно превращался в культурный центр Римской империи, каковым и оставался до эпохи Юстиниана, когда и был закрыт (529 г. н. э.). Но к тому времени идея высшей школы утрачивает на время свое значение, что, как нам представляется, для общества – тревожный знак, означающий начало периода заката и упадка. А чтобы добыть деньги, Веспасиан прижал высшие классы и собственников, облагая податями их состояния (дабы «обеспечить государство средствами для общественных работ, а пролетариев заработком»). Когда же некий изобретатель показал ему чертеж подъемной машины, сокращавшей трудовые затраты, он воспользоваться ею отказался, сказав: «Я должен кормить моих бедняков». В лице Веспасиана мы имеем тот тип народного политика, который ныне так остро необходим и новой России.