Сказки Бурого Медведя - Лепешкин Михаил

Да, речные уже не те, что были всего лишь десяток лет назад. Ими управлять просто. Жадность и сиюминутная выгода да доверчивость сгубили их, и теперь земля, на которой они жили, им уже не принадлежит! Правда, земли, которая ещё может хоть что-то родить, остаётся всё меньше и меньше, потому и нужны новые территории. Зачем Карилису грязные пустыни, в которые тут всё скоро превратится? Пусть на них местные и живут, рожают новых рабов, которых можно продавать за хорошие деньги, суля им хорошую жизнь у их новых хозяев.

Карилис улыбнулся, но улыбка медленно сползла с его лица. Он вспомнил о лесной части племени. Никак не думал, что в лице каких-то дикарей из болот он обретёт таких грозных противников. И ведь то ли из-за своей дикости, то ли на самом деле понимая что и как, те не поддались ни на какие посулы, ни на какие блага. Не взяли ни одного займа и предпочитали скорее умереть, чем потерять свою свободу! А сколько им всего обещали! Какие привилегии давали вождям! Ясное дело, что всё это так и осталось бы обещаниями, потому что и люди не вечны, и обещания варварам ни к чему не обязывают, но ведь не поддались их вожди! Почему? Почему? Почему?

Теперь вот приходится с ними воевать. Воевать не потому, что очень уж нужны их леса и болота, а потому, что нельзя оставлять остальному племени надежду на хоть какое-то возрождение. Пока есть эти лесные, остаётся живой сама система, которая может противостоять деньгам и богатству, а Карилис верил, что это самые сильные и верные способы завоевания любого народа и любой территории. Стоит местным всего лишь раз попасть в долг, систему уже не остановить, ибо даже если долг отдан вовремя и сполна, то и у давшего долг прибыток остался, и другие видят, что долг взявшему его пользу принёс, а значит, будут брать более охотно, а значит, будут попадать в Карилисовы сети.

Но что делать с этими тупоголовыми лесными? Почему они не поддались? Вот ворона ихнего словили, почитай главной святыни племя лишилось, а всё равно не сдаётся. Бабка, правда, осталась. Как там её зовут? Яга, кажется. Павлоний Карилису как верный пёс служил, да уйдя эту бабку схватить, и сам будто сквозь землю провалился. Посылали ещё двоих по его следам, но и те не вернулись.

— Приведи сюда дикаря, что у ворона толмачит, — велел Карилис слуге, и когда перед ним встал связанный Рысь с неразлучной женой, обратился уже к нему:

— Скажи мне, варвар, почему вы не приняли тех благ, которые мы вам давали?

— А кто тебе сказал, что это какие-то блага?

— А как же? Разве, например, твоей жене не были б к лицу ткани, из которых сшита моя одежда?

— К лицу может и были бы, а вот к душе — вряд ли. Да и что, она сама не рукодельница что ли? Нешто такую же не соткёт? Ты лучше скажи, почему ваши купцы у нас наши ткани чуть не с руками отрывают?

— Вы в лесу живёте, где вам видеть богатства наших просвещённых стран? Вот попадёшь в великий город к нашему императору, так и увидишь, что такое настоящее богатство.

— Ты мне лучше скажи, почему вы тогда в этих своих городах не живёте, а к нам в леса да болота лезете?

— Мы и вам хотим эти богатства дать да научить, как их добывать надо.

— То-то я смотрю, в Речном все наши обогатели так, что к нам в леса да болота бегут со всех ног. И почему-то не в родовой одежде, как добрым людям положено, да не со скарбом нажитым, а в дерюгах, которые у нас и за одёжу-то не считаются, да с пустыми руками. А уж про то, что вы с Землёй-Матушкой сотворили, и вовсе говорить не хочется.

— Погоди, варвар, через неделю будем мы в нашем городе у моря, так и посмотрим, что ты скажешь на то, что там увидишь, а уж как в столицу прибудем, так я тебя по новой спрошу. Уведите его, — махнул охране.

Через неделю с небольшим корабль подошёл к пристани приморского города, всех невольников вывели на сушу и заперли в большом сарае. Связанного Рыся же с Любляной Карилис под надёжной охраной повёл показать красоту настоящего города, и проведя по улицам до самого центра, спросил:

— Ну, что ты теперь скажешь, варвар?

— А что тут говорить? Коли и есть тут какая-то красота, так мёртвая она. Под ногами помои, пылища, кругом народ нищий да голодный. Чего ж тут хорошего?

— Ты не на то смотри, — несколько расстроился произведённым эффектом Карилис. — Ты посмотри, какие дворцы стоят? Вот ты смог бы такой построить?

— Может и смог бы, да зачем? У нас в каменном доме зимой сколько дров перевести надо, чтобы он прогрелся? Это ж первой же зимой и замёрзнешь! Да и куда мне такой огромный домище? Что я в нём делать буду?

— Как что? — остановился Карилис. — В одной комнате с женой спать да тешиться, в другой упражняться в воинском искусстве, в третьей гостей принимать, в четвёртой отдыхать, в пятой дети жить будут…

Не закончил Карилис свою речь, видя, что Рысь смотрит на него не понимая.

— Ну, с женой ещё понятно, у меня такая комнатка и так есть, а воинским делом в комнате заниматься, это ты, конечно, сказанул, — усмехнулся Рысь. — Как же я в комнате Мир чувствовать буду? Откуда ветер дует, откуда запах идёт, с какой стороны дождь — как я сил наберу, откуда ярь впущу? Глупости это. Отдохнуть я и в лесу могу, и во дворе, и где угодно, Мир большой. Так же и гостей приму. А дети отдельно живущие — и вовсе глупость из глупостей! Им же опыта набираться, жизни учиться, сказки, были о Предках слушать, загадки разгадывать, а значит, постоянно на взрослых смотреть надо и перенимать всё полезное.

— А вдруг ты занят чем-то, что им видеть не надо? Ну, например чем-то, что уронит твою честь перед ними?

— Знаешь, похоже я понял, почему тебе нужно много закрытых от других комнат, — кивнул головой Рысь. — Это потому, что вы часто делаете дела, которые уронят вашу честь перед женой, перед детьми, перед родичами и друзьями. А всё это потому, что нет у вас ни чести, ни совести, и ни за деньги, ни за какие другие блага ты их не купишь и никак не восполнишь. Растерял — и всё. Потому и катишься ты по свету белому из одного места в другое да гадишь там и людям, и зверям, и самой Земле-Матушке! А потому вреден ты, как паразит.

Карилис почти искренне улыбнулся:

— Зря ты так! Я же не только для себя делаю. Многие из степняков довольны положением в Речном и готовы мне помогать всеми своими силами. А сколько моих земляков богатыми и знатными стали? Так что не во всём ты прав, варвар, — высокомерно произнёс Карилис, и не дав Рысю ответить, обратился к охране: — Отведите их на корабль, а по пути зайдите на рынок и купите хорошего поросёнка. Сегодня гуляете за мой счёт!

— Сделаем! — повеселела охрана. — Слава хозяину!

— Вот видишь, варвар, люди мне благодарны! — многозначительно поднял палец Карилис и быстро ушёл в сторону дворца логофета.

Придя на рынок, двое из охранников отправились за поросёнком, а трое с Рысем остановились около небольшой харчевни, где за столами под навесом от солнца сидели разные люди. Трое сидевших за ближайшим столом, скрашивая скудный обед, рассказывали друг другу разные небылицы. Рысь прислушался, но уловил только конец и ничего не понял. Зато следующий рассказал, как он, будучи в изрядном подпитии, шёл по берегу к воротам города и увидел морскую деву, всю одежду которой составляла лишь прибрежная пена! Она была безумно красивой и ласково звала его к себе… Ну, он конечно бросился в её объятия, но дева сразу обернулась дохлой собакой! От такого расстройства рассказчик протрезвел в мгновение ока и теперь даже смотреть в сторону обманувшего его моря не хочет.

— А вот что я видел! — еле дождался вставить слово худощавый крестьянин. — Иду это я сегодня, значит, сюда, в город, несу куриные яйца на продажу. Дорога долгая, и я присел отдохнуть в тени кустарника, да и задремал. И поспал-то всего ничего, но проснулся оттого, что почуял опасность! Выглянул я из травы осторожно и вдруг вижу — сидит на суку большущая ворона, а под ней на земле два здоровенных волка и собака, да на одном волке маленькая белая зверушка копошится, я даже не разглядел какая, и все они смотрят на ворону, будто она им что-то говорит да приказы даёт. То один волк, то другой головами кивают, в общем, если бы не звериный облик, так я подумал бы, что это люди!