Нелюди Великой реки. Полуэльф - Андрей Лавистов

Разговор был довольно откровенным, и Александр, молчавший до того в тряпочку, потихоньку стал отмокать. Видно было, что он тоже хочет высказаться, но стесняется товарищей. Надо бы его подтолкнуть…

— А давно скит существует? — задал я вопрос, которого просто невозможно было не задать. И отношения монахов с Конкрудом, равно как и с гуляйпольскими бандитами, надо бы выяснить.

— Он вообще-то давно построен… — вздохнул Паисий, — но мы здесь недавно — года не прошло. А до нас и вообще никого не было.

— Это как так? — удивился я. — И не растащили по бревнышку?

— Далеко тащить, да и хранит нас милость Божья, — опять заладил свое Паисий… — Но я, если честно, не уверен, что еще год выдержим… Возможно, двери заколотим да отправимся отсюда подальше… Рядом с бандитами жить — все равно, что на вулкане… Если бы не храм… Он освящен был чин по чину, мы на это много надежд возлагали…

Совсем ничего непонятно. То, что жизнь здесь не сахар и не варенье, и без лишних слов понятно. Место глухое, бандиты под боком.

— Да уйдите, где бандитов нет, на ярославские земли, к примеру, — и все дела!

— А храм освященный бросить? — не выдержал Александр. Взыграло ретивое! — Где мы другой найдем? Ты хоть знаешь, как храмы православные сюда, в Великоречье, «проваливались»?

— Кусками? Как города? — предположил я, заподозрив подвох в вопросе.

— Кусками! — передразнил меня Александр, впав в крайнюю ажитацию. — А что за куски? Много храмов православных провалилось? Сколько священников провалилось? Я о священноначалии не говорю! — Молчаливого Александра словно прорвало. Долго парень терпел, но не вытерпел. Аж побагровел весь… — Ты скажи, где Ильинская церковь в центре Ярославля? Та самая, которую Ярослав Мудрый построил? В честь которого сам город назван? И что на ее месте? Дворец светлейшего князя Владимира Кирилловича, два весла ему в рукав!

Не только я, но даже Паисий с Тихоном заинтересовались «веслами». Смущаясь и отводя глаза, Александр объяснил, что весла можно вставлять в рукава для создания «царственной» осанки. Но он просит прощения за то, что не сдержался…

Монахи — все-таки скромные и стыдливые люди. Они ничего не стали уточнять…

— И монастыря ни одного не провалилось… Как воду в вино превращать — так сколько угодно желающих! А как хоть одного священника рукоположить — так совсем никого! — Александр опять набирал обороты. Судя по безучастным рожам Тихона и Паисия, такие концерты им не внове. А тут новое лицо — то есть я. Что ж, послушаем. И тема интересная, и долг свой гостевой выполнить надо…

Стволом СВД-П я отклонил выброшенное в длинном выпаде лезвие — не то нож, не то кинжал — и надульником — в глаз нападавшему. И пырой по голени, и прикладом в низ живота. Левой рукой захватить падающего вражину за одежду и толкнуть его в нужную сторону — туда, откуда уже несся на меня второй. И прикладом этому в челюсть, в ухо ли — ниже черного тюрбана. Нападавшего уносит влево, и он заваливается набок. Оглянулся, посмотрел — Паисий, захвативший третьего в борцовский захват, удерживал его очень нежно — аж смешно. Но если бы он держал этого худосочного паренька с Востока, судя по иссиня-черным волосам, чуть менее нежно, то голова этого бойца, загнутая под прямым углом к толстому плечу Паисия, не удержалась бы на его нешироких плечах, покрытых камуфляжной накидкой-пончо.

— Отпусти его, — миролюбиво посоветовал я Паисию, и тот послушно разжал руки.

Послушание, первый из обетов монашеских… Ох-ох-ох, правильные вы мои… Парнишка в тюрбане, не веря, что просто отпускают, резко отпрыгнул от Паисия спиной вперед и напоролся на мой нож, который я вынул левой рукой и от резкого движения инстинктивно вскинул перед собой. Как там у христиан в их священном тексте: подставь левую… Я и подставил.

— Что ж ты, Петя? — укоризненно спросил меня Паисий, когда парнишка захрипел и осел на землю.

— Да я его конвоировать собрался… — растерянно ответил я. — Воткнул бы в трицепс ножик и рулил до скита… Сходили, блин, на пасеку!

Не успел Паисий слова вставить, как нам пришлось отбиваться от неожиданно резво дернувшихся двух других. Тот, который должен был бы лежать на земле с раскроенным черепом от моего удара прикладом, подскочил из положения лежа и ткнул мне в челюсть кулаком. Хорошо, я успел чуть отшатнуться, потому что в руке у паренька был зажат кастет. Пришлось ударить его прикладом вновь. Ну и еще разок, для ровного счета, чтобы уж не поднялся. Гад приложился башкой о камень, лежащий на краю тропы, окрасив его кровью. Не жилец! Третий, почти и не пострадавший, наоборот, решил уползти по земле, как змея. Странно! Молодые совсем, хоть и вооружены неплохо, а стрелять не стали. На черные рубахи накинуты камуфляжные накидки-пончо. Неудобно же! Паисий вовремя оказался рядом с лежащим и вдавил локоть вражины в землю молодецким притопом. Пистолет доставал, гаденыш! Два притопа, два прихлопа я тоже добавил. Окровавленный нож воткнул в землю возле глаза пленного так, что лезвие слегка оцарапало ему щеку.

— Кто такой и откуда?

Надо бы ему представиться, а то нехорошо: только мы с Паисием на лесную тропинку ступили — собирались на скитскую пасеку заглянуть, — а тут эти появляются откуда ни возьмись!

— От медведя бежали, — с южным, харазским акцентом, растягивая гласные, проговорил лежащий на земле мальчишка, пацан совсем — в школу бы ему ходить да в одноклассниц влюбляться!

— Внутрь, и ворота закрываем! — тихо прошептал Паисий и подхватил мальца на руки. Я посмотрел туда, куда обращен был взгляд монаха, и охнул: к нам подваливал хозяин здешних мест — серый медведь. Двигался он бесшумно и быстро, но мы бы, конечно, убежали, потому что перед забором осталось и первое и второе для обеда хищнику. Все испортил харазец: он угрем вывернулся из рук Паисия и в два прыжка оказался нос к носу с медведем, жадно принюхивающемуся к телу того, кто напоролся на мой ножик.

— Аскер! — крикнул наш пленник и упал. Мы даже не заметили, как медведь сломал его: удар лапой был быстр и силен.

— Паисий, бегом! — У меня было плохое предчувствие: случайно оказаться здесь эти ребятки в черном не могли. В черном, конечно, кто только не ходит, но если эти ребята — туги, то от этой секты поклонников Кали ничего хорошего ждать не приходится. Напасть на мирный монастырь и разграбить его — для них дело не только обычное, но и «богоугодное». По-моему, зуб мне выбили, и крови во рту довольно, и больно, и в башке звон, да и хруст какой-то подозрительный был…

Не успели мы подбежать к калитке монастыря, как услышали выстрелы. Стреляли в нас, по заревевшему и вставшему на задние лапы медведю и по монастырю из самозарядок, а в монастыре были только две двустволки да старенькая трехлинейка. Хорошо хоть не попали, да и из-за частокола в ответ послышались два выстрела из «мосинки». Закрыв калитку, мы бросились бежать к храму — и тотчас упали на землю, исключительно на всякий случай. Треск ручного пулемета с одиночным выстрелом не спутаешь! Хорошо, что частокол усилен земляным валом: не всякая пуля пробьет. Подбежали на четвереньках к двери храма, юркнули внутрь.

— Чего медленно так бежал? — задыхаясь, спросил Паисий и размашисто перекрестился на темный иконостас, в котором окнами в светлое будущее желтел «новодел» — новые, недавно написанные иконы христианских святых. — Крутость свою хотел показать?

— Я пока бежал, зуб придерживал… — объяснил я, тоже задыхаясь, — отвлекало…

По бревнам небольшой церкви как будто стучали молотком. Это из пулемета нас поливают, не жалея патронов. Под прикрытием пулемета и на штурм можно решиться!

— Как придерживал, руками? И зачем? — заинтересовался монах, прикидывая — можно выглянуть из узкого окна-бойницы или лучше подождать…

— Мне зуб выбили, но не до конца. Пока бежал, он во рту болтался, ужасно неудобно… Пришлось языком придерживать… А в руках у меня винтовка была: жить-то хочется…

Положение наше аховое. Мы заперты в срубе, который «храм». Бревна толстенные, крепкие, гнили нет. Это хорошо! Дверца через частокол и вход в храм на одной линии, — а это плохо! Кто так строит? Хоть какой-нибудь захаб — и нападавшим пришлось бы туго. Саша на колокольне что-то делал — у него там прекрасный вид, там же и винтовка монастырская Должна лежать, да и гранаты мои именно Саша прибрал — я видел! Только он не торопится открывать огонь, потому что сам под плотным обстрелом. Хорошо хоть дал пару выстрелов, отвлек от нас стрелков, пока мы внутрь частокола запрыгивали. Вырваться без потерь — вероятность в ноль процентов. Заперты и заблокированы. А не забежать сюда нельзя было — смели бы из пулемета, как метлой. Здесь хоть стены толстые, из винтовки да пулемета не прострелишь.

Взрыв прозвучал оглушительно и как раз со стороны дверки. Понятно: там земляного вала нет, слабое место. А где тонко, там и рвется. Сейчас в атаку пойдут, во двор наверняка уже забежали… Я бы уже забежал! Сжал рукоятку «чекана», сунув Паисию эсвэдэшку.