Дворцовые перевороты - Мария Згурская

Когда порох был переправлен в подвал, арендованный Перси, сверху сделали для маскировки настил из угля, камней, битого стекла и всякого мусора. Здесь для осуществления плана заговорщиками были приобретены и размещены в подвале палаты лордов ни много ни мало – 36 бочек пороха (около 800 кг!). Возникает вопрос, как же они смогли разместить в охраняемом здании такой объем взрывчатки втайне от властей. Хотя при том, как тогда обстояли дела с безопасностью…

В процессе подготовки стало понятным, что взрыв будет неминуемо сопровождаться большим числом невинных жертв, но Кейтсби заявил, что большинство пострадавших будут врагами веры, и успокоил этим других заговорщиков. Эту мысль ему подсказали отцы иезуиты, в частности добрый патер Гарнет. Вот уж действительно, «Бог узнает своих», как будто Варфоломеевская ночь еще не кончилась.

Итак, приготовления были завершены. Все было готово, а время для исполнения замысла еще не пришло. Правительство неожиданно перенесло дату открытия парламентской сессии с 7 февраля на 3 октября 1605 года.

В июле было объявлено, что сессия откроется еще позже – 5 ноября.

Заговорщики не отдыхали, они использовали это время для других действий, ведь заговор – это не только взрыв в парламенте. После взрыва должны были вспыхнуть восстания в средних графствах. С. Цветков пишет: «Фокс отправился во Фландрию, чтобы условиться о плане действий с Оуэном и полковником Стенли. Кейтсби и Перси взялись за организацию католического выступления – переброски добровольческого кавалерийского полка католиков в две тысячи человек, который Яков разрешил навербовать на английской территории испанскому правителю Фландрии». После этого Фокс отправился в Брюссель, к иезуитам, чтобы обеспечить поддержку планам заговорщиков со стороны иностранных дворов, прежде всего Мадрида и Рима, хотя в детали заговора испанский король и римский папа не были посвящены. Впрочем, достаточно того, что посвящены были иезуиты и, скорее всего, сам Клавдий Аквавива (1581–1615), пятый по счету после Лойолы генерал Ордена. Джейн Вильямс допускает, что в Риме состоялась секретная встреча генерала ордена иезуитов и загадочной леди – англичанки или француженки. Возможно, это была Маргарет Милдмэйн. Кстати, существуют предположения (английский историк Джон Севидж, испанский Игнасио Родригес и др.), что некая загадочная леди помогла разрешить «главному иезуиту» очередной кризис. Он разыгрался из-за недоброжелательности Фернандо Мендоза, человека, за спиной которого была сосредоточена вся сила испанского двора. Несмотря на то, что Мендозы был убежденным иезуитом, другом герцога де Лемос и исповедником герцогини де Лемос (которая приходилась сестрой герцогу де Лерме, оказывавшему огромное влияние на Филиппа III), его политика не соответствовала политике генерала ордена. Много раз Аквавива пытался удалить Мендозу от двора и каждый раз терпел поражение. После этого Мендоза преисполнился неприязни по отношению к генералу. Через герцога де Лерма он сделал так, что Филипп III пригласил Аквавиву в Испанию. Аквавива понял, что ему грозит опасность оказаться в руках своего могущественного подчиненного и деликатно отказался от приглашения. Затем король попросил папу Климента VIII послать Аквавиву в Испанию. Папа так и сделал. Но тут здоровье Аквавивы не выдержало, и он серьезно заболел. Климент послал своего собственного лекаря проверить, насколько тяжела болезнь. Лекарь папы вместе с семью другими докторами объявили, что о путешествии не может быть и речи. К тому же времени, когда Аквавива поправился, Климент при загадочных обстоятельствах умер (5 марта 1605 года). Перед этим он не отказал в аудиенции одной даме, по некоторым признакам – нашей загадочной леди-иезуитке. Возможно, она его и отравила. Вопрос о визите в Испанию больше не поднимался, и угроза свободе генерала ордена отступила. Тем временем Мендоза был назначен в Перу (стал епископом Куско) и больше не вмешивался в планы генерала Общества Иисуса Клавдия Аквавивы. Это произошло чуть больше, чем за полгода до Порохового заговора.

Леди Милдмэйн, если это была она, прибыв в Рим осенью, убеждала главу иезуитов, что для максимальной эффективности заговора необходимы финансовые вливания, ведь заговоры – вещь дорогая, нужны люди и т. д. Думать о привлечении к заговору новых людей приходилось уже хотя бы потому, что приготовления требовали больших средств, которые до сих пор покрывались за счет Кейтсби, а его ресурсы стали иссякать. Возможно, орден иезуитов не желал быть открыто связанным с заговорщиками. Аквавива не дал денег, но подал идею. Мысль иезуитов заключалась в следующем: если заговор требует новых людей, то пусть эти люди сами платят за участие в столь благородном и святом начинании (похожая мысль в свое время пришла в голову Тому Сойеру: «Только самым достойным мальчикам разрешают красить заборы»). Таинственная леди получила секретные инструкции и вновь отбыла в Англию.

Кейтсби и Перси получили право принимать в число заговорщиков новых людей и начали вербовать сторонников среди католического дворянства. Этих людей можно было бы расставить в день покушения возле Тауэра, чтобы схватить тех членов королевской семьи и знатных сановников, которые останутся в живых после взрыва или не будут присутствовать на заседании парламента. Постепенно в ряды участников заговора вошли Роберт Винтер, брат Томаса, и Джон Грант. Одним из последних, уже 14 октября, примкнул к заговору Фрэнсис Трешем, кузен Кейтсби и Томаса Винтера, зять католика лорда Монтигла. Трешем вступил в заговор после серьезных колебаний. Именно роль этого человека в последующих событиях во многом неясна, но безусловно важна. Есть предположение, что Трешем и «сдал» заговорщиков.

Фокс вернулся в Лондон с хорошими вестями: иностранные дворы пообещали посодействовать в богоугодном деле. Отец Гарнет и другие иезуиты выехали из Лондона, чтобы не компрометировать церковь участием в убийстве короля. Но в качестве связной, а также «глаз» и «ушей» осталась леди Милдмэйн. Хотя и она была готова уехать, как только станет «горячо», – у ворот особняка Милдмэйнов стояли запряженные лошади.

Пороховой заговор был подготовлен. Мина подведена. Гаю Фоксу как опытному военному было поручено стать главным исполнителем. Фокс уже подсоединил к мешкам с порохом длинный фитиль, который должен был поджечь заряд. За четверть часа, пока огонь добрался бы до мины, Фокс предполагал сесть в подготовленную лодку и отъехать как можно дальше от здания парламента (у Королевского моста уже качалась на привязи лодка). Ниже по реке Фокса должно было ждать судно, которое немедля доставило бы его в Нидерланды. Там он смог бы сообщить остальным заговорщикам, что наступила долгожданная минута и надо действовать.

Оставалось десять дней до открытия парламентской сессии. «Парламентская сессия должна была открыться 5 ноября 1605 года, и этот день, по мнению заговорщиков, обещал стать знаменитым и славным в календаре английской католической церкви. К этому времени на лезвиях мечей заговорщиков были сделаны надписи духовного содержания, а на эфесах выгравировано изображение Страстей Господних», – пишет в своей книге С. Цветков.

У Кейтсби вызывал беспокойство только Фрэнк Трешем, который до сих пор еще не внес обещанные две тысячи фунтов. Дело в том, что умер отец Трешема, и Фрэнк сделался обладателем Раштон-холла, одного из лучших поместий Средней Англии. Теперь он раскаивался в своей клятве на верность заговорщикам, так как она грозила лишить его громадного поместья, которое в случае раскрытия заговора было бы немедленно конфисковано.

Но существовало еще одно препятствие, о котором Кейтсби и не догадывался. Е. Черняк пишет: «Дело было в том, что сэр Роберт Сесил, граф Солсбери, государственный секретарь Англии, знал о развитии заговора в каждом его фазисе благодаря своим агентам при иностранных дворах, куда обращались заговорщики. Это дело было так хорошо известно ему, что он даже вступил в переговоры с папским нунцием в Париже, готовым гарантировать личную безопасность короля при условии отмены уголовных законов против католиков и дарования свободы католического богослужения в Англии».

Политика государственного секретаря лорда Сесила состояла в том, чтобы не делать ничего даже минутой раньше, чем следует. Неожиданное раскрытие заговора, спасение королевской жизни, суд над преступниками и арест иезуитов обеспечили бы ему вечную благодарность Якова. И Сесил терпеливо ждал.

Заговорщики думали, что они невидимы, и сами не увидели приготовлений, направленных против них. В продолжение лета и осени более проницательный взгляд мог бы заметить подвижки в армии, все подразделения которой были укомплектованы и усилены, заготавливалось оружие и боеприпасы, как будто королевству угрожает иностранное вторжение.

И все же тонкая игра государственного секретаря едва не была сорвана: один из членов палаты лордов получил анонимное письмо.