Пленница - Хизер Грэм

— Сколько человек он ведет?

— Две роты. Пятьдесят — шестьдесят человек.

— Выдра уничтожит их. — У Джеймса заныло сердце. Эти люди обречены. Его охватило чувство утраты и жалости, хотя он понимал, что возмездие справедливо. Майерлинг заслуживал смерти, ибо собирал уши убитых им индейских детей. Но ведь с ним будут и те, кто пострадает безвинно!

— Твоя рыжеволосая колдунья отправляется с ними, — сказал Дикий Кот.

Похолодевший от ужаса, Джеймс не сводил с него глаз. ;

Наконец он молча бросился к своему жеребцу. У него не было ни одной лишней секунды.

Типе трудно было расставаться с Кэти, на еще труднее — с Джошуа Брэндейсом. Она до конца не осознавала, как глубоки его чувства к ней, пока он не обнял ее на прощание. Это крепкое объятие мало походило на дружеское.

Да и сама Тила не понимала прежде, что он значит для нее. Девушка любила его как друга — хорошего, надежного, верного по гроб жизни.

Капитан Майерлинг спешил.

— Светает, мисс Уоррен. Пора отправляться. Мне и моим людям предстоит двинуться в обратный путь сегодня вечером. Джошуа отпустил ее.

— Если захочешь вернуться, сразу напиши, ладно?

— Конечно.

— Нет, я не позволю тебе вернуться. Ни один человек в здравом уме не пойдет на такое. Я чертовски рад, что ты уезжаешь.

Она улыбнулась:

— Спасибо!

Брэндейс поцеловал девушку в лоб и посадил на красивого черного кавалерийского жеребца.

Ворота форта открылись, и они тронулись в путь. Тила ехала в середине колонны. Все молчали. Время тянулось медленно и тоскливо. Она закрыла глаза. Пот струился по ее спине. Дороге, казалось, не будет конца. Тишина давила и угнетала…

Внезапно воздух прорезал душераздирающий клич.

— Нападение! — крикнул кто-то из солдат.

— Спешиться! Приготовиться к бою! — приказал Майерлинг. Тут прогремел выстрел, и он замертво упал на землю. Снова зазвучали выстрелы — громко, почти оглушительно. Жеребец Тилы попятился, и она попыталась удержать его.

Мужчины, быстро спешиваясь, укрывались за деревьями вдоль дороги и поляны.

Вновь раздались выстрелы и боевые кличи. Это индейцы бросились в атаку. Как их много! Большинство — полуголые; все с ружьями, ножами, луками и стрелами…

Вдруг жеребец Тилы рухнул на землю. Вскрикнув от неожиданности, девушка соскользнула с него и покатилась в сторону, потом попыталась встать. И тут к ней бросился воин. О Боже! Да ведь она безоружна. Тила нагнулась, схватила ком грязи и, бросив его в лицо воину, кинулась бежать.

Повсюду слышались крики. Девушка споткнулась о чье-то тело и взвизгнула от ужаса, увидев, как индейский воин снимает скальп с молодого белокурого, но, к счастью, мертвого солдата.

Она обернулась. Воин бросился за ней.

— Нет! — Тила побежала быстрее.

Чья-то рука схватила ее и повернула к себе. Сначала она даже и не видела мужчины. Она смотрела не на врага, а на кровь, капавшую с занесенного над ней ножа…

Резня на лужайке внушала ужас. Джеймс много раз видел бои — куда чаще, чем ему хотелось бы, и знал вкус крови, стали и страха. Но над этими солдатами уже одержали победу: те, кто еще не умер, к счастью, скоро умрут. Он не хотел думать о людях, погибавших такой страшной смертью, и молился лишь о том, чтобы среди них не было Тилы. Забравшись в самую гущу сражения, Джеймс отчаянно искал ее глазами.

Вдруг он увидел, что она стоит на другой стороне поляны, прижавшись к старому кипарису, и смотрит на нож, занесенный над ней, и на воина, готового вот-вот убить ее. Рыжие волосы Тилы струились по спине, глаза сверкали презрением. Она явно не желала признавать себя побежденной. Эта белая девушка казалась особенно прекрасной здесь, на поле боя, среди смерти и крови.

Сердце Джеймса сжалось, в глазах полыхнул огонь. Он ненавидел и хотел Типу, боялся за нее. Он знал, что умрет без этой девушки, которая никогда не будет принадлежать ему из-за войны, из-за резни. Даже если ему удастся спасти ее, им больше не следует встречаться.

Воин занес над ней нож. Выдра! Выдра решил убить ее, забыв о своем слове.

Джеймс натянул поводья и закричал на языке Выдры, хитичи:

— Выдра, остановись! Вспомни свое слово! Если умрет она, умрешь и ты!

Рука Выдры с занесенным ножом застыла, все на поляне замерли, когда Джеймс спешился и бросился к Выдре. Смолкли крики ликования и победы.

Тила, видимо, не понимала, что спасение близко. Джеймс услышал ее негодующий крик:

— Мерзавец!

Выдра все еще держал девушку за волосы, но она, пренебрегая опасностью, со всего размаху ударила его коленом в пах.

Вероятно, Тила нанесла сильный удар, потому что Выдра закричал от боли.

Черт ее побери! С каким бы уважением ни относился к Джеймсу Выдра, теперь все пропало. Воин заломил руку Тилы за спину. Еще мгновение, и его окровавленный нож вонзится в ее сердце.

Джеймс устремился вперед, прыгая через трупы. Словами Выдру не остановишь. Придется применить силу. Прежде чем опустится нож.

Джеймс снова закричал — яростно, властно. Прыгнув на Выдру, он стиснул руку, сжимавшую нож, с таким неистовством, что воин обернулся. Взбешенный, Выдра выдернул руку и снова занес нож — теперь уже желая поразить Джеймса. Тот бросился на воина и повалил его на землю, стиснув ему запястье. Выронив наконец нож, Выдра с лютой ненавистью посмотрел на Джеймса;

— Ты убьешь меня из-за белой женщины? Дочери Уоррена? Неужели мозги и гордость у тебя в штанах, предатель?!

Джеймс быстро сел и отбросил нож. Поляна вновь ожила. Воины стаскивали кольца с убитых солдат, доставали пищу из их заплечных мешков.

— Я не собираюсь убивать тебя, Выдра. Но ты не тронешь эту белую женщину.

Под испепеляющим взглядом Выдры Джеймс направился к Тиле.

Господи Иисусе! Она уже убежала и достигла середины поляны, чтобы вернуться назад по тропе. Джеймс, окликнув ее, не сразу понял, что его слова прозвучали на языке хитичи. Так или иначе, сейчас она испугается его не меньше, чем любого другого воина. Однако девушку необходимо увести отсюда, прежде чем воины Выдры опомнятся и уничтожат их обоих.

Типу следует припугнуть! От страха, что им не удастся выбраться живыми, в Джеймсе вспыхнул гнев.

Умение стремительно бегать, недооцененное им прежде, весьма пригодилось ему в этот день. Птицей метнувшись к девушке, Джеймс схватил ее развевающиеся огненные волосы, которых едва не лишил ее Выдра, жаждавший отомстить Уоррену. Тила кричала, сопротивлялась, пиналась, извивалась. Джеймс повалил девушку на землю, надеясь, что, увидев его, она подчинится ему.

Бормоча себе под нос ругательства, он оседлал Тилу, схватил мелькавшие в воздухе кулачки и прижал их к земле у нее над головой. Она продолжала извиваться с неукротимой энергией. Джеймс убрал пряди волос с ее лица. Девушка хватала воздух ртом, намереваясь закричать, но крик замер у нее в груди.