Повседневная жизнь российских железных дорог - Алексей Вульфов

Интересно: вкусно ли кормили? Точный И. А. Бунин пишет: «Приятно пахло чадом из станционной кухни. Митя с удовольствием съел тарелку щей и выпил бутылку пива» («Митина любовь»). «Когда потом стало близиться к вечеру, всё перешло лишь в одно — ожидание первой большой станции… Легко представить себе, с какой поспешностью кинулся я в пахучий и светлый буфет и стал обжигаться какими-то вкуснейшими в мире щами!» («Жизнь Арсеньева», книга четвертая). «Был этот вокзал богатый, просторный… „Приведу себя в порядок, потом изрядно закушу и выпью“, — с удовольствием подумал он, входя в пассажирскую залу… Там он выпил одну, затем другую, закусил сперва пирожком, потом жидовской щукой…» («Ида»), Думается, кормили действительно вкусно и сытно — хотя бы потому, что железная дорога была привилегированным заведением, с гарантированными клиентами, и станционному буфетчику или содержателю ресторации вряд ли хотелось терять столь редкостно надежный источник дохода.

«Станция. Пассажиры подкрепляются водкой, пирожками и бутербродами. Торговки с молоком, квасом и драченами, стоя в отдалении, стараются перекричать друг друга и чуть не дерутся из-за покупателей. Мужики накинулись на какую-то лужу и наполняют бутылку водой. Барыни с разными мешочками прогуливаются по платформе.

— Вот, горячи, горячи, чик, чик, чик! Ах, были горячи! — скороговоркой, бочком, бочком пробегая мимо вагонов с подносом в руке, приговаривает станционный повар.

— Пильцины (апельсины. — А. В.) первый сорт, лимонад газе…

— Квасу, квасу! Кому квасу, молодцы? Квасу молодого, квасу-у! — предлагает баба, шагая с ведром через чьи-то протянутые поперек вагона ноги.

Мужик с полотенцем на шее заглядывает в окна и везде спрашивает:

— Василей, ты здесь, что ли, а, Василей? Да ты хошь откликнись! Василей… и т. д.

Между мужиками слышится ропот на дороговизну харчей.

— Ишь ведь, жид-то тя ешь, что ломит, а? За пирог десятку! Вот и кормись. А, грабители!

Один мужик держит в руках кусок севрюжины и ворочает его со стороны на сторону, говоря:

— Поди вот, как хошь, так и думай. Хошь ешь, хошь назад клади.

В воздухе пахнет дымом и сыростью. Накрапывает мелкий дождь.

Поезд опять двинулся.

— Напоили лошадку — повезла, — замечает кто-то. В сотый раз слышатся похвалы железной дороге» — так излагает обстановку с питанием писатель-народник В. А. Слепцов в рассказе «На железной дороге».

Когда не было поездов, заходили в буфет местные жители, дачники из чеховских рассказов, мужики, ибо при вокзале всегда были и почта, и медицина, и пресса, и пристанционный базарчик, и парикмахерская, и баня, и свежая газета, и титан с питьевой водой (обязательно! — автор даже в свою бытность хорошо помнит эти титаны на вокзалах), и самовар. Станционный буфет был одним из центров общественной жизни.

В старинных книжках расписаний буфет с холодными закусками обозначался против названия станции символом рюмочки, а с горячими — перекрещенными ножом и вилкой. Надо сказать, очень точно передана суть различия…

По сведениям моего друга, художника Н. А. Ермолаева, автора замечательных самобытных картин на железнодорожную тематику, в конце 1950-х — начале 1960-х годов на больших станциях кормили обедом прямо на улице. На платформах стояли столы, прилавки, над ними «зонтики». Пока меняли паровоз, там можно было съесть на первое борщ, на второе — котлеты с гарниром. Всё это, по словам Николая Андрияновича, было «неподдельное». Вдоль столов рядами стояли местные жители и в огромных количествах продавали жареных кур, вареную картошку и соленые огурцы. Публика с удовольствием кушала, поглядывая, не появился ли паровозный дымок впереди состава, вслушивалась в гудки, шипение тормозов, чтобы по первому же удару колокола бежать в свой вагон.

Надо сказать, что это была эпоха расцвета железнодорожной романтики и благополучия.

О вагонах и ресторанах

Такая традиция питания на железных дорогах продержалась вплоть до середины 1960-х годов, пока не было построено достаточное количество вагонов-ресторанов ЦМВ и ими не были укомплектованы все дальние поезда. Вплоть до начала 1990-х годов вагон-ресторан был доступен и ничего особенно «элитарного» в себе не заключал. Обед здесь был обычен для пассажира, разве что порой приходилось очень долго ждать столика и обслуживания. Посуда в вагонах-ресторанах была фирменной, эмпээсовской — перечницы, солонки во встроенных никелированных кронштейнах, удерживающих от качки, эмалированные глубокие и мелкие тарелки с символикой «МПС», ложки, вилки и ножи, подстаканники, салфеточницы. От одного запаха вагона-ресторана можно было с ума сойти — он неповторим, ни на один запах на свете больше не похож! Пахло именно вагоном, а не только рестораном!

Надо сказать, что и вокзальные рестораны тоже не были тем «элитным» и полубессмысленным заведением «для избранных», каким стали сейчас. Они были не только доступны и повсеместны, но и активно посещаемы самыми разными сословиями.

…В ноябре 1990 года автор, будучи корреспондентом журнала «Электрическая и тепловозная тяга», приезжал фотографировать действующий паровоз в депо Рославль, недалеко от Смоленска. Это был один из последних паровозов маневрово-вывозной службы в тогдашнем СССР. Машина Л-0413 таскала по ближайшим станциям узла — в Астапковичи и Рославль-2 — порожние полувагоны. По завершении работ на участке автор спросил у машиниста, есть ли у них на вокзале ресторан. «Сейчас будет», — загадочно ответил машинист. Двинулись резервом[58] на Рославль. Перед станцией машинист дал громогласный паровой свисток одним долгим мажорно-торжествующим созвучием. Благодаря этому сигналу паровоз приняли на путь к высокой пассажирской платформе, к самому вокзалу, и машинист остановил его строго напротив входа в ресторан — дверь в дверь. «Пожалуйста», — сказал он. Автору оставалось только сделать три шага, как из таксомотора… И вот как сейчас помню (намотавшись за день на паровозе, хорошо впечатлился этим блаженством!), что обед из превосходного борща (это фирменное блюдо всех вокзальных ресторанов, как и солянка домашняя), огромной тарелки тушеной свиной поджарки с пюре и свежим огурцом, стакана горячего чая и пяти фигурных кусочков изумительно вкусного местного серого хлеба стоил около рубля. И это в провинции в голодном 1990 году!

Многие москвичи в 1960–1970-е годы ходили в вокзальные рестораны (а также в рестораны больших аэропортов, например, во Внуково) отмечать семейные торжества или дни рождения. Там к нарядности обстановки добавлялась музыка постоянно звучавших объявлений диктора по вокзальному радио… Например, в Москве одним из лучших для этой цели считался ресторан на Рижском вокзале. Пока этот вокзал не изуродовали капитальным ремонтом в 1980-х годах, ресторан на Рижском полностью сохранял планировку, отделку, оформление и, кажется, даже мебель и посуду начала XX века. Там было не очень многолюдно и всегда солидно, приятно старомодно и культурно.

Нынче на многих вокзалах, особенно провинциальных станций, ресторанов не стало (между прочим, как и на Рижском вокзале), а если они и сохранились, то цены не позволяют ходить в них «простым». Зато развелось много буфетов — увы, далеко не лучшего ассортимента и качества еды. Например, в том же Рославле поесть горячего на станции теперь решительно невозможно. В лучшем случае в микроволновке разогреют не сдобную, а какую-нибудь сомнительную булку или вялую пиццу, а то и некое прогорклое блюдо с «азиатским» названием, употребление которого может быть вполне рискованным. Прежние борщи, солянки и поджарки заменены всякими пластмассовыми «Дошираками» и прочей «быстрой» кулинарией. Досадно, что всё это теперь вынуждены есть и машинисты!

Ах, да что говорить о железных дорогах — Россия вовсе утратила свою кухню, былое благородство общепита! Это деграданс давний, идет он еще от начала 1960-х годов, от замены ручной подачи самообслуживанием, от возникшего дефицита продуктов, от окончательной потери культуры еды. Впрочем, справедливости ради укажем, что железная дорога всегда кормила путника — во все, даже голодные времена, днем и ночью. Я еще помню буфеты на платформах станций Московско-Рязанского направления — в Малаховке, Быкове, Виноградове, Воскресенске. Там даже пончики бывали, когда их уже почти нигде не стало, и пирожки. Кофе растворимый был из советских банок, горячий, ароматный, вкусный, в бумажном стаканчике… Остатки традиций прежней роскошной дачной дороги фон Мекка! Паровозник А. В. Макуров рассказывал автору, что в старину на станции Виноградово обедающие пассажиры иногда просили машиниста паровоза готового к отправлению поезда, когда раздавался второй звонок: «Механик, постой еще немного, дай спокойно докушать!»