Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

– Я полагала, вы уделите мне несколько минут, допустим, за обедом, – неуверенно промолвила Шарона.

– И за обедом, – уверила ее Сандрин, размеренно кивая. – И за ужином. И в интервалах. Ментодамп требует основательной аккуратности и занимает много времени.

– Вы ведь не хотите сказать, что начнете прямо сейчас, – нахмурилась инспекторша.

– Не настаиваем. Но мы совершенно готовы, Прибор… – В устах Сандрин это слово отчетливо прозвучало с большой буквы. Помнится, именно так и называл рациоген доктор Морлок. – Прибор полностью активен, и нет никаких причин откладывать процедуру.

Шарона растерянно обернулась к Кратову.

– Да, госпожа инспектор, – проговорил тот уверенно. – То, что происходит, не экскурсия. Не знаю, как вы, а я шел сюда с определенными намерениями. И выйду с головной болью и чистой памятью.

– Никакой головной боли, – уверила Сандрин.

– Если вообще выйдете… – проворчала под нос Шарона.

– Нет, не выйдет, – заговорщически шепнул ей Сидящий Бык. – И никто не выйдет своими ногами.

Глаза Шароны вновь полезли из орбит.

– Когда ментодамп закончится, все будут спать, – безмятежно пояснила Сандрин. – Капсулы со спящими партиципантами будут размещены в специально подготовленном медицинском отсеке до их полной ментальной и физической реабилитации.

– Я чувствую себя инквизитором, у которого украли аутодафе, – горько вздохнула Шарона.

15

– Приступайте, госпожа инспектор.

Шарона Терлецкая стояла в изголовье закрытой капсулы, к которой тянулись кабели от рациогена. Лицо ее было исполнено торжественной церемонности.

– Господа, – возгласила она звучным голосом с металлическими нотками. – Дамы. Перед тем как вы приступите к тому, что называете ментодампом, я должна огласить заявления персон, которые сочли за благо уклониться от личного участия в преамбуле. Происходящее мне весьма не по нраву, но я обязана исполнить свой долг. Разумеется, ничто не препятствует включить визуальные обращения, однако же традиция требует, чтобы заявления звучали из уст официального представителя Академии Человека, в каковом статусе я имею честь пребывать. – Шарона выдержала многозначительную паузу, развернула в воздухе перед собой небольшой видеал и приступила к чтению. – «Я, Рашида Зоравица, сущность свободного рода занятий, заявляю о согласии на освобождение своей памяти от недоступного мне и явно лишнего багажа воспоминаний известного свойства, тем более что почти половину жизни и не подозревала о его наличии. Я предупреждена о возможных последствиях и не изменю своего решения, ибо надеюсь хотя бы чем-то оправдать факт своего существования в этом прекрасном мире. Можете перед началом процедуры разбудить меня и услышать согласие изустно, если истосковались по первосортной женской истерике».

Экипаж «Тавискарона» в парадной, люди-2 в белых комбинезонах, Кратов в сером удобном трико на голое тело – все хранили подобающее событию предупредительное безмолвие.

Шарона прошла ко второй капсуле и продолжила:

– «Я, Станислав Ертаулов, вверяю вам свои тело и память для тех целей, какие укажет мой друг и поверенный (не очень понимаю смысл этого термина, но „душеприказчик“ еще хуже) Константин Кратов. По совести, мне наплевать, что может случиться, потому что все самое худшее со мной уже произошло. Что я запрещаю категорически, так это выводить меня из гибернации по пустякам до того, как все закончится».

Она свернула экран видеала и обвела присутствующих строгим взором.

– Полагаю, доктор Кратов огласит свое заявление лично.

– Да, – сказал тот. – Я совершенно готов и полон энтузиазма.

– Желаете сделать какие-либо распоряжения?

– Они давно сделаны.

– Мы ждем последнего партиципанта, – негромко промолвила Сандрин.

Сидящий Бык буркнул что-то невнятное, вроде: «Эти мне имперские ритуалы…»

Кратов согласно кивнул. Несмотря на внешнюю уверенность, он испытывал громадное волнение. По правде говоря, его изрядно потряхивало, больше всего он боялся, что его тревога станет заметна посторонним, и уже завидовал Стасу и Рашиде, которые предусмотрительно погрузились в гибернацию еще на Земле и тем самым счастливо избежали лишних эмоций. Пафос происходящего невольно передался и ему. Уже было ясно, что сообщить будничную приземленность событию не удастся.

– Красивая девочка, – промолвила Шарона, глядя на бледное, обострившееся лицо Рашиды. – Кто она вам?

– Подруга и жена, – сказал Кратов. – А еще беспрерывный шоковый стимулятор.

– Вот как! – Во взгляде Шароны отчетливо читалось осуждение. – Должно быть, она очень вас любит, ежели согласилась на участие в вашей авантюре… А этот молодой человек?

– Мой давний прекрасный друг.

Шарона сделалась еще пасмурнее обычного.

– Мы, люди, не упустим случая рискнуть жизнями самых дорогих и близких, – проронила она и отошла.

«Скоро все кончится, – подумал Кратов. – И все кончится хорошо».

Он уже не был в этом вполне уверен.

Расправив плечи и с некоторой даже надменностью вскинув голову, уверенной походкой он направился к своей капсуле.

– Давай, братишка, – сказал Сидящий Бык, протягивая ему твердую, как поручень, руку.

– Консул, – вмешалась Сандрин Элуа. – Хотя вы и не пожелали вникать в подробности, но кое-что я все же намерена вам поведать.

– Что это дорога в один конец? – не сдержался тот, умащиваясь в капсуле со всевозможным комфортом.

– Засранец, – беззлобно промолвил Сидящий Бык.

Внутри капсулы было прохладно, уютно и клонило в сон. Должно быть, так чувствуют себя младенцы в колыбели. Монотонный, слегка занудный голос Сандрин лишь добавлял умиротворения.

– Мне кажется, вам не до конца понятен технический аспект ментодампа, – говорила она, старательно артикулируя и совершенно пренебрегая логическими паузами. – Вы питаете иллюзию, будто рациоген выкачает из вашей памяти постороннюю информацию по принципу сообщающихся сосудов. На самом деле это не так. Вначале рациоген проведет тотальное сканирование вашей долговременной памяти и выявит изолированные информационные кластеры. Не все из них обязательно окажутся «длинным сообщением», в их число могут попасть и подавленные воспоминания, и прочно позабытые сведения… Затем рациоген попытается локализовать «длинное сообщение» по признакам высокой степени интеграции, наличия защитных программ и парадоксальной информационной плотности. Если второй этап завершится удачно, произойдет копирование кластерного пула в интеллектронные емкости Прибора, где они будут доступны для дальнейшей обработки. Физического освобождения вашей памяти не случится. Поэтому последний этап является наиболее ответственным и деструктивным. Рациоген заполнит пространство «длинного сообщения» нейрофизическим «белым шумом». Иначе говоря, в вашей памяти образуется ментальная каверна. Но поскольку при этом будут стерты и защитные контуры, мы предполагаем, что вашему мозгу удастся скоро и эффективно утилизировать высвобожденные ресурсы.

– А если не удастся?

– Вот всегда ты так, – сказал Сидящий Бык. – Вечно недооценивал машинку, что обитает в твоем черепе, предпочитая играть мышцами. Хотя с годами, я слыхал, все меньше