Искатель, 1998 №7 - Даниэль Мусеевич Клугер

Натаниэль даже на мгновение усомнился в том, что она действительно слышала их.

— Вы поняли меня? — осторожно спросил он.

— Я поняла, — сухо ответила она. — Вы обуяны чрезмерной фантазией. Какие-то убийства… Что вы имеете в виду? Мой муж погиб в автокатастрофе. Что же до всех остальных, то я впервые услышала о них от вас. Только что.

— Ваш муж был застрелен Габи Гольдбергом, — повторил Розовски. — И вы его инструктировали. По телефону.

— Кто такой Габи Гольдберг?

— Человек, признавшийся полиции в совершении названных мною преступлений.

— Это он вам сказал? — насмешливо спросила Хана. — Что я его инструктировала?

Розовски вздохнул.

— Хотите убедиться в том, что я располагаю доказательствами?

Хана равнодушно пожала плечами. Но в глазах ее — Натаниэль заметил — промелькнула тень испуга. Он положил на журнальный столик диктофон и рядом — три кассеты. Хозяйка квартиры молча следила за его действиями. Розовски некоторое время помедлил, выжидательно глядя на нее. Она по-прежнему не выразила ни малейшего желания как-то помочь ему.

— Что ж, давайте послушаем, — сказал он и вставил в диктофон первую кассету. После непродолжительного потрескивания из динамика послышалось:

«Я только позавчера прилетела в Израиль». — «Только позавчера? И ваш адвокат рекомендует вам… Простите, а как вас зовут?» — «Меня зовут Галина Соколова. Я жена… Вдова Ари Розенфельда».

— Узнаете голос? — спросил Розовски, останавливая воспроизведение.

— Чей?

Он, не отвечая, вытащил кассету, вставил другую.

«Как вас зовут?» — «Галина Соколова». — «А мужа?» — «Ари Розенфельд. Его вилла находится в Кесарии».

— Ну что? — Розовски снова выключил диктофон. — Хотите послушать третью запись?

— Не понимаю, — раздраженно заявила Хана Бройдер, — какое отношение все эти разговоры имеют ко мне? Я — не Галина Соколова и мой муж — не Ари Розенфельд, я…

— Послушаем третью кассету, — предложил Натаниэль.

Щелчок. Розовски выключил диктофон.

«Это опять я. Частный детектив Натаниэль Розовски. Мне нужно с вами встретиться». — «Опять вы? Послушайте, у меня нет желания с вами встречаться. Не могу понять, чего вы от меня хотите…»

— Ну вот, — сказал он. — Любая экспертиза, думаю, подтвердит идентичность всех трех голосов. А это значит, вас обвинят в совершении одного и организации двух убийств. Подумайте, Хана! Этой записи и показаний Габриэля Гольдберга для суда может оказаться достаточно, чтобы обеспечить вам пожизненное заключение.

Никакой реакции. Розовски снова засомневался в том, что Хана Бройдер понимает смысл сказанных им слов.

— Где похоронен ваш муж? — спросил он.

— Возле Беер-Шевы, на новом кладбище, — ответила вдова.

— Позавчера в Израиль прилетел старший брат Шмуэля Бройдера, Наум. Он был крайне удивлен, узнав, что его брат — ваш муж — похоронен не на еврейском кладбище. В «Хевра Кадиша» ему объяснили, что Шмуэль Бройдер оказался необрезанным и, следовательно, не евреем. Поэтому его хоронила амута[13] «Эзра». А Наум Бройдер утверждает, что они оба из религиозной семьи и что его младшему брату сделали обрезание в восьмидневном возрасте, как и положено еврейскому младенцу. Как вы думаете, что бы это значило?

— Ничего не думаю.

— Это означает, что ваш муж, по-видимому, не Шмуэль Бройдер. Наум Бройдер не опознал его по фотографии. Зато опознали в Москве, в Главном управлении уголовного розыска… Но если ваш муж — не Шмуэль Бройдер, то и вы — не Хана Бройдер, — закончил Розовски. — Вы — Анна Ведерникова. И ваш муж — покойный муж — Александр Ведерников. В консульстве считают, что вы погибли в автокатастрофе Но это не так, правда? Вы купили документы у Бройдеров. И это они погибли в автокатастрофе, два года назад. Кто организовал ту катастрофу? Тоже вы? Или у вас узкая специализация — телефонный инструктаж?

Хана опустила голову.

— Послушайте, — снова заговорил Розовски. — Я знаю, кто в действительности все затеял. Кто организовал и, в конце концов, получил максимальные выгоды. Для этого потребовалось совсем немного — найти необходимые свидетельства. Документальные свидетельства. И я их нашел, но мне…

Он слишком поздно заметил внезапно изменившееся выражение лица Ханы, сидевшей лицом к двери.

Хорошо поставленный голос нового действующего лица насмешливо произнес:

— Очень интересно. Просто дух захватывает.

Одновременно в затылок детективу уперся ствол револьвера.

— Встаньте, Натан, только, пожалуйста, без резких движений, — жестко сказал голос. — И поднимите руки вверх.

Некто быстро и не очень внимательно ощупал куртку Натаниэля, похлопал по карманам брюк и остался доволен осмотром.

— Теперь можете опустить руки и пересесть на диван.

Натаниэль повернулся.

— Моше, — сказал он и печально покачал головой. — Мне следовало догадаться, что она немедленно позвонит вам. После моего звонка.

— Вот уж не ожидал от вас такой беспечности, — сказал новый президент компании «Интер», держа револьвер на уровне груди Натаниэля. — Я думал, вы предусмотрите какие-то страховочные варианты. Но, в конце концов, чему быть, того не миновать… Перестань так волноваться, он просто брал тебя на пушку, — сказал Левински, обращаясь к хозяйке дома. — Ни один суд всерьез не примет какие-то три диктофонные кассеты в качестве доказательств. Лучшее тому подтверждение — его визит сюда. Иначе он просто отдал бы все полиции.

— Или вам. Вы ведь оплачиваете расследование. Кстати, — спросил Розовски, — зачем вам это понадобилось?

— Видите ли, Натаниэль, проводя расследование по моему заказу, вы до поры до времени не обращали внимания на меня. Правда?

Розовски промолчал. Левински принял это молчание за согласие.

— Ну вот, — удовлетворенно продолжил он. — Конечно, до поры до времени. Рано или поздно вы должны были что-то заподозрить. Но я надеялся упредить ваши действия. И, как видите, это получилось.

— Можно подумать, я один веду расследование, — заметил Розовски. — Или вы столь низкого мнения о полиции?

— Ну что вы! Я очень высоко ценю нашу полицию. Но ведь вы с ними — конкуренты. И, следовательно, кое-что вы непременно будете утаивать от своих бывших коллег. Кроме того, своим расследованием вы косвенно защищали меня от подозрений полиции. Разумеется, не до конца. Но все в нашем мире относительно, — философски закончил Левински.

— Послушайте, — раздраженно сказал Натаниэль. — Вы можете не размахивать револьвером перед моим носом? В конце концов, он и так убедительно выглядит. Держите его спокойнее и ближе к себе.

Левински посмотрел на свою руку, сжимавшую револьвер.

— Да, — сказал он. — Я не привык и не люблю пользоваться огнестрельным оружием. Но ведь это несложно? Направить в нужную сторону и нажать на курок, — он вновь направил револьвер на Натаниэля.

— Вы могли бы сразу застрелить меня, — сказал Розовски. — Как только вошли. Но не сделали этого. Почему?

— Вы мне нравитесь, Натаниэль, — сказал Моше Левински. — И мне очень жаль, что так получилось.

— О Господи, — пробормотал Натаниэль, — ну что за банальности —