Рукописный девичий рассказ - Сергей Борисов

«Меня зовут Эва. Когда мы переехали на новую квартиру, подруг у меня не было, и я ходила одна. Мне тогда было 15 лет. И вот я сидела на скамейке и читала книгу. Вдруг мне кто-то ударил по ноге. Я встала и посмотрела, недалеко от меня стоял мальчишка и весело смеялся. Тогда я подумала, какой он жестокий, если может сделать человеку больно. «А ты сильная, — вдруг сказал он, — а глаза у тебя красивые, и сейчас давай познакомимся». Он протянул руку, но я подошла к двери. Он меня обогнал и с улыбкой сказал: «Ладно, не сердись, прости, я не хотел, так получилось». Я подумала, что это новый способ познакомиться, и сказала: «Нет». Он мне сказал еще что-то, но я ушла. Он мне показался странным, и я его скоро забыла совсем. Летом я поехала в деревню и вернулась только перед школой. Иду 1 сентября в школу и слышу, меня кто-то зовет. Подумала, может, показалось, ведь меня никто не знает, и иду дальше. Вдруг ко мне кто-то подбежал. Я не поверила своим глазам. Это был он. «Я тебя все время искал. Меня зовут Элвис», — и пожал мне руку. «Эва», — ответила я. «Очень рад, что мы познакомились, а ты?» — спросил он. Я молчала. «Молчание — знак согласия!» — сказал он. «Ладно, пошли в школу, время». Так кажется, и началась наша дружба. Понимаешь, я за настоящую дружбу, и такая у нас она была. Он меня берег как друга, ждал меня у школы. Мне он был прост и обыкновенен, как все, но мои подруги его считали лучше всех и завидовали мне. Так мы дружили два года. В прошлом году кончила девять классов, после десятого класса хотела поступить в институт, но...

Ну, ладно, слушай все по порядку. В эти дни месяца я стала чувствовать понемногу к нему такие чувства, больше чем дружбу. Я сама стала его сопоставлять с другими, но я ошибалась. Он был верен нашей дружбе. Приближался праздник — Новый год. Мы решили отпраздновать его вместе. «Отпразднуем у меня», — предложил Элвис. «Вдвоем?!» — удивилась я. «Да, — ответил он, — разве плохо? Знаешь, Эвушка, мне надо с тобой поговорить, надо что-то сказать, и это будет точно в 24.00». «А кто у тебя будет дома?» — спросила я. «Родители, но мы дождемся праздник в моей комнате, и никто нам не будет мешать. И моих родителей ты знаешь». «Да, конечно, они хорошие». «Обыкновенные», — ответил он. И верно, там было хорошо. Его комната была такая хорошая, уютная, маленькая. «Это для тебя, — сказал он. — Это для нас», — добавил он и улыбнулся. Так мог улыбаться только он. Время шло быстро. Часы уже показывали 24.00, он подошел ко мне, сел рядом и сказал: «Сейчас скажу что-то важное. Ты слушаешь?» «Да, конечно». Это были крепкие слова. «Понимаешь, мы с тобой уже не дети, тебе 17 лет, а мне 18, поэтому я хочу поговорить с тобой, как со взрослой. Понимаешь?» Я увидела, что он расстраивается. «Да, это, конечно, крепкие слова, но лучше их сказать. Я люблю тебя и очень сильно». Я сидела и не знала, что делать. Я этого не хотела и именно сегодня. «Что с тобой?» — заволновался Элвис. «Ты хочешь, чтобы я ответила то же самое, но я не знаю, что это есть такое — любовь?» Он посмотрел на меня и ответил, что «Любовь — это верность между двумя людьми. Понимаешь?» «А разве ты видел настоящую любовь?» — спросила я. «Да. Отец раз рассказывал об этом. Там, где они жили раньше, было озеро, на котором жили два лебедя». Я улыбнулась. «Да, но ведь это не смешно, понимаешь, кто не верит, не поймет. Этих лебедей люди очень полюбили и берегли, но кто-то сделал очень низко. Он ранил одного из них, и он умер. Второй лебедь вначале не понял, что это есть смерть, но когда [понял,] поднялся ввысь, и прощально крикнул, и бросился как камень вниз. Люди это видели и не могли остановить слезы. Кому-то это покажется странным, но ты поймешь. Ты хорошая», — и он посмотрел на меня. «Прости, Элвис, я его поняла и знаю, что ты меня тоже поймешь. Свой ответ я дам попозже, ты не обижайся». «Я, конечно, тебе верю, но сейчас, пожалуйста, дождемся Нового года и не будем грустными, у нас ведь еще все впереди». В этот вечер я была самая счастливая, девочки меня обнимали и знали, что я самая счастливая. Но это счастье казалось коротким.

В один день мы с Элвисом прогуливались с одной нашей знакомой семьей. Домой вернулись поздно, Элвис меня проводил. Мы зашли в подъезд. Он подошел ко мне близко и сказал, смотря мне в глаза: «Я тебя поцелую, Эва». Я не знала, что ответить, и молчала. «Молчание — знак согласия», — он улыбнулся и поцеловал меня. Еще сейчас помню этот поцелуй, не совсем умный, но, как мужчине, солидный. Тогда он взял мою руку, и мы простились. На следующий день его не было в школе, и я стала волноваться. Еще не было так, чтобы он мне не сказал бы, что на следующий день не будет в школе. Я пошла к нему. Дверь мне открыла его мать. Глаза у него были заплаканные, красные. Увидев меня, она сказала: «Здравствуй, Эва» и посмотрела на меня. Я почувствовала что-то неладное. «С Элвисом что-то случилось?!» — спросила я. «Успокойся, девочка, может, будет все хорошо. Его нашли утром у нашего дома с пятью ударами ножа». В ушах звучали слова: «Нет, ничего не случится, я чувствую». «За что это его так?»

Не помню, как оказалась дома. Я лежала, как без сознания. Тогда услышала у двери звонок. Это была мать Элвиса, она была бледная. Держась за дверь, она стояла, как потерявшая сознание. «Что случилось с Элвисом? Ему плохо?» «Успокойся, девочка, одевайся. Я за тобой. Успокойся и не расстраивайся. Элвису очень плохо. Он хочет тебя видеть...» «Нет, — я закричала. — Я не верю, что Элвис... Элвис, мой милый». Не помню, как оказалась в больнице, меня привели, он лежал бледный, похожий на труп. Я подошла к нему. «Элви, ты меня слышишь?» Он поднял свои трясущиеся ладони. «Эвинь, моя дорогая, — он прошептал. — Я не мог больше молчать. Не надо плакать, дорогая, видишь, что вышло. Мне осталось жить недолго, несколько минут, поэтому хочу в последний раз побыть с тобой». «Что ты говоришь, ты будешь жить. Я люблю тебя», — я закричала. «Правда?» — он прошептал. «Да, да, ты не умрешь, ты будешь жить. Я не смогу прожить без тебя, как мне жить без тебя?» «Счастливо, — он прошептал. — Я хочу, чтобы ты жила счастливо, понимаешь?» Ему стало не хватать воздуха.

(Вот что он мне оставил, вчетверо сложенный листок). «Это мое письмо. Я знал, что у меня будет мало времени, и я не смогу все тебе сказать. Прочти это на моей могиле». «Элви, ты не умрешь. Ты будешь вместе со мной, не говори так, — я кричала. — Ты жесток предо мною». Собравшись с последними силами, он прошептал: «Поцелуй меня, это будет последний». Я поцеловала его холодные губы. Он потерял сознание. «Кто это тебя так? За что?» — я шептала, и слезы текли на его грудь, но он был без сознания. Тогда вошел врач и взял меня за руки. «За что это его так? За что? Кто мог быть таким жестоким?»»

Я посмотрел на лицо Эвы, оно было бледным...

«Он умер! Понимаешь, умер! Только сейчас мне дошло до сознания. Проснулась в кабинете врача от дикого крика, который пронесся над больницей. Кричала его мать.

«Элви», — я закричала.

Элвиса похоронили через 3 дня. Все три дня я ничего не ела. Вдень похорон дошла до магазина и купила большие белые цветы. Это был мой последний подарок ему. У дома было много людей. Они столпились около умершего, и я увидела Элвиса...

Он лежал, как живой. И мне казалось, что он сейчас встанет и скажет: «Привет, Эва». Как во сне, я подошла к нему и положила цветы. Тогда я увидела его мать. Она стояла, как тень, в черной одежде, и ее глаза были направлены на Элви. Она хотела как навек нарисовать черты его лица, как зазвучала музыка и понесли умершего. Я закричала: «Что вы делаете? Дайте ему сейчас же проснуться!» Тут я встретилась с глазами матери Элвиса. Она смотрела на сына: «Мой сынок, Элвис». Она трогала его своими руками и как бы хотела его поднять. «Ты ведь не сделал ничего плохого», — она стояла и кричала у самого конца могилы. Кто-то бросился к ней, это был отец Элвиса. Он так поседел за эти дни. Он стоял, и на него капали слезы матери Элвиса. Потом начали закапывать могилу. Я бросилась туда, но меня задержали. Его похоронили вместе с моими цветами. Понемногу все расходились, и я бросилась на колени, и прижалась щекой о землю, в которой только что похоронили Элвиса. Мне стало холодно. Тогда я вспомнила о письме, открыла и начала читать:

«Милая Эва! Ты уже знаешь, что я тебя люблю! Ты есть мой цветок, который можно найти раз в жизни. Ты моя жизнь. Я знаю, как тебе тяжело, но мне тоже тяжело умирать, зная, что ты меня любишь. Не вышло ничего из нашей дружбы. Я только от тебя прошу одною, будь счастлива, и чтобы тебе было хорошо. Я хочу этого, и верю, что это будет. Ты была моя первая и последняя любовь. Если бы ты знала, как у меня бьется сердце от любви к тебе. И пока она у меня есть, я хочу, чтобы ты знала правду, правду. Как я мечтал об этом. Только не надо плакать. Твои слезы — моя боль, которая намного больней этих. Не знаю, от каких рук я умираю. На меня напали из-за спины. Как трудно умирать, не зная, не зная о том... Все мысли о тебе. Помни, что ты сильная, и глаза у тебя тоже красивые. И сейчас помни, что переживешь мою смерть, и твои глаза не затуманят слезы. Не думай обо мне как о живом, пусть я тебя не просил больше ни о чем. Как трудно умирать, зная, что на свете есть ты, первая и последняя любовь. Если бы не эта смерть, я бы всегда был бы рядом с тобой. Не могу больше писать, чувствую, что приближается что-то за мной, наверное, приближается смерть... Буду помнить тебя. Помни и ты меня. Твой Элвис».