Наизнанку. Московский роман - Георгий Громов

Я чуть было не согласился, мысли о добыче лаве долбасили меня.

Минутку поразмыслив, я сказал, что подумаю немного и дам ответ позже.

– Я тебе говорю, он не по этой теме, – откровенно сказал Альберт.

Вот, блядь, я ему доверял и доверился, о чем позже очень пожалел.

Альберт был из тех людей, которые несли добро в каждый дом. То есть он сделает все, чтобы доставить удовольствие тем, кто нуждается в нем с использованием других человеческих душ. Я не хочу сказать, что Альберт сын князя тьмы, нет, он, как я позже узнал, просто обыкновенная шавка, шестерка для тех, кто выше. Его армянско-еврейские корни ему очень помогали в нелегком труде дешевого развода ребят на благо кассы клуба.

– Соглашайся, все будет хорошо, – закончил он, ему нужно было, чтобы я поехал с теми людьми.

Он никогда не просил меня о выездах из клуба, хотя такая экзотическая функция даже значилась в так называемом крейзи меню. Гостье или гостю надо заплатить где-то около тысячи американских рублей клубу для выкупа на ночь понравившегося танцора. Этот процесс начинается с менеджера, именно к нему обращаются с просьбой. Менеджер хорошо знает, кто из действующих танцоров склонен к таким выездам, и хорошо знает, кто выезды не приемлет и не практикует. Но если вдруг случается форс-мажор и менеджер упрашивает и уговаривает танцора выехать, значит, неплохо заплатили. Дело в том, что помимо основной штуки зеленых клиент дает на лапу менеджеру, хотя процент того и так ожидает, и он лично договаривается с танцорами, цена может колебаться от пятисот до двух, максимум трех тысяч зеленых. Что остается у танцора на утро, кроме бумажных банкнот и сломанной психики? Я вам скажу, это опустошение. И мне довелось его испытать.

Я огляделся вокруг. Сложилось ощущение, что народу скопилось в клубе еще больше, а ведь время было уже около трех утра, о чем лишний раз свидетельствовала заключительная часть шоу.

Глазами я искал ее, я скучал, мне не хватало ее, я постоянно думал о ней, хотел увидеть, сравнивал ее с другими. Чем дольше и больше сравнивал, тем четче осознавал ее превосходство. Ее не было в эту шумную ночь, и я остро ощущал пустоту вокруг себя, мне не перед кем было повыпендриваться на сцене и некому посылать воздушные поцелуи.

Я заморозился.

– Не спи.

Я почувствовал тяжелую руку на своем плече. Валерка с улыбкой на лице начал хвалить меня.

– Представляешь! Парень, которого ты задрал в гримерке, оказывается, на днях Европу взял по кикбоксу в тяжелом весе, мне ребята рассказали, а с этой девушкой встречается, – он улыбнулся еще шире, – но, по-моему, ты разбил их отношения.

Я выслушал его, на мгновение задумался:

– Я извинюсь перед ним или перед ней, все-таки на одном производстве работаем.

– Да херня все это, а ты че такой странный? – спросил Валера.

– Странный?

– Да какой-то грустный или мне показалось? Соскучился?

– Да есть немного, – хотя этого немного хватало, чтоб сжирать меня изнутри. – Посоветуй мне, Альберт просит меня ехать с какими-то хренами на тусовку, говорит, там девочки пастись будут.

Валера сделал полшага вперед и взглянул в сторону крайних кожаных VIP-диванов, а потом спросил меня:

– Ты знаешь, кто это?

За столиками сидели три типа, примерно одинакового возраста, от 35 до 38. Один из них в меру упитанный жирдяй постоянно смеялся, прищуривал без того узкие глаза, он что-то бурно обсуждал со вторым монгольского плана мужиком. Третий со спокойным выражением лица пристально наблюдал за происходящим на сцене.

– Кто именно? – спросил я Валерку.

– Вот тот, кто на сцену зырит с бокалом в руке.

– Нет, – спокойно ответил я. – Первый раз вижу его в клубе.

В ту секунду я и представить себе не мог, что запомню этого человека, наверно, на всю свою жизнь. Гнилой отпечаток его, как на помеченных в лагерях гестапо людях, будет вновь и вновь напоминать о себе.

– Как зовут его, я не помню, честно говоря, то ли Петр, то ли еще как-то. – Валера сощурил глаза, пытаясь вспомнить имя, но не получалось. – Не могу вспомнить, потому что мои знакомые называли его по фамилии, фамилия Игнатов – это я точно помню. Знаешь, тебе лучше не ехать с ними.

Я взглянул на Валерку, выражение его лица не скрывало озабоченности, таким я видел его несколько раз и только тогда, когда наши разговоры случайно затрагивали тему пидорасости, и в этот раз было о том же.

– Почему? Альберт мне абсолютно уверенно втер, что этот Игнатов любит наблюдать.

– Я тебе говорю, он реально представитель голубей, тот еще кадр, мне рассказывали про его извращенские замашки. Вообще, я бы не поехал, чего и тебе советую.

Я поднапрягся и подумал, что в силу своей отчасти наивности и тупости, может, Валерка что-то путает. Не будет же Альберт выпускать меня на выезд с меньшинством, прекрасно зная, что это развлекуха не по адресу.

Я выдохнул легко и ненапряжно:

– Ладно, посмотрим, я думаю, не все так грустно, Альберт же в курсе.

– Смотри сам, мое дело предупредить.

Через пару минут я подошел к Альберту, который говорил новому бармену, чтобы тому выдали другую жилетку, потому что та, которая висела на нем, а она именно висела, была минимум на два размера больше и походила на мешок белого цвета.

– Понял, да? Доработай сегодня, а завтра чтоб я видел тебя в другой, да, и обязательно походи в наш солярий, ты белый как сметана.

Понурый бармен на все выговоры покивал полубоксовой мелированной прической.

Увидев подошедшего меня, Альберт растянулся в своей коронной лукавой улыбке от уха до уха.

– Ну что, едешь?

– Валерка мне сказал, что он по этой теме.

– Кто? Игнатов? Да ты что, никаким боком. Я же тебе объяснял, он любит наблюдать, как занимаются сексом девочка и мальчик, все, как ты любишь, я давно его знаю. – И тут Альберт добавил от всего сердца: – Неужели ты думаешь, что я буду посылать тебя на выезд с пидорасами? Плохо ты обо мне думаешь, ты же у меня любимчик.

От всего сказанного я доверчиво улыбнулся, но внутренний голос что-то шептал мне, и я пытался его угомонить. А зря.

– Тем более, – добавил Альберт. – Ты не один поедешь. Алекс, Игорь и Толстый поедут тоже.

От того, что ребята тоже собрались, мне реально полегчало.

– Ок, ладно, поеду.

– Тогда собирайся, они уже ждут.

Черный, тонированный гробовой «Гелендваген» в сопровождении «гАирских» мигалок мчался за территорию столицы.

В квадратной машине веяло холодными ощущениями недоверия и страха. Я сидел на заднем сиденье и мотал головой, то вправо, то влево, переглядываясь с не менее взволнованным Игорем, сидящим на другом конце кожи. Между нами вальяжно и гордо находился сам Игнатов, периодически говоря по мобильному Nokia. Его бодрый уверенный голос не внушал глубокого доверия, правда, я не вслушивался в разговор, но некоторые словечки резали слух, типа «по хую» и «до пизды». Я не ханжа, не против мата, но одно дело самому говорить, как говорится, остренько разбавлять, другое же дело выслушивать помои от не внушающих доверия личностей.