Мираж - Сохейр Хашогги

Вопрос хлестнул ее, как плетью.

К счастью, Амире не пришлось на него отвечать. Грянула музыка, и громкий голос объявил, что сейчас выступит Сония Мурад — великолепная танцовщица, лучшая исполнительница беледи — танца живота. Выступление этой артистки было одной из причин того, что «Египетскую ночь» нельзя было провести во дворце. В зале почти не было пожилых женщин: блюстители законов шариата и старики считали профессиональных танцовщиц, исполнительниц беледи, едва ли не проститутками. Сама Амира знала только несколько движений танца — Джихан дала ей несколько уроков, да когда-то Амира видела, как танцевала беледи Лайла. Сегодня ей предстояло насладиться настоящим искусством.

Сония Мурад была замечательной артисткой. Это стало ясно с первых же ее движений. Сония была воплощением красоты, красоты подлинной, женщиной, рожденной для того, чтобы научить простых смертных этой истинной красоте.

Сония начала танцевать. Казалось, в тот же миг зал озарился волшебным, неземным светом. Амира всегда была уверена, что беледи — чувственный, может быть, даже эротический танец, и, видимо, так оно и есть на самом деле, но в танце Сонии Мурад было нечто большее, чем простая чувственность. В нем была радость, боль, юмор и даже страх. Танцовщица из простой женщины стала волшебным, божественным созданием.

Временами Сония с такой скоростью вибрировала всем телом, что, казалось, обычному человеку неподвластен такой немыслимый ритм; временами же она застывала на месте, сохраняя величественную неподвижность, и это навевало мысли о звездах — чистейшем божественном творении.

Сония завладела собравшимися. Женщины хлопали в ладоши и кричали от восторга, забыв обо всем на свете. Когда танцовщица указала рукой на одну из них, та вышла на подиум и начала танцевать, словно влекомая невидимой, но властной силой. Скоро, повинуясь жестам Сонии, на сцене танцевали уже больше десятка женщин. Амира диву давалась, глядя, как раскрываются в танце индивидуальности. В этот миг Сония Мурад вдруг указала на нее. Амиру подхватили под руки и вытолкнули на сцену.

И она пустилась в танец, словно в омут нырнула. Амира испытывала неловкость только в первые секунды, потом ею овладела пьянящая радость раскрепощенности и свободы, которые она не испытывала с тех пор, как отец застал ее танцующей у приемника в его кабинете.

Внезапно Амиру пронзила боль в животе — разрезанные и вновь сшитые мышцы не выдержали такой нагрузки. Молодая женщина согнулась пополам, пытаясь унять боль. Внезапно из толпы вынырнуло знакомое лицо, это была та самая маленькая принцесса, интересовавшаяся катастрофой.

— Не смущайся, Амира, мы все знаем.

Что это могло означать? Что имела в виду принцесса?

Пол зала ходил ходуном в ритме танца, захватившего всех без исключения присутствовавших… Амире вспомнилось прочитанное о языческих оргиях Древнего Египта и античной Греции. В зале стало невыносимо жарко. Кондиционеры уже не справлялись с нагрузкой — женщины вытирали пот, струившийся по лицам, потекла косметика. Кто-то раскрыл огромное, во всю стену, окно, чтобы впустить в помещение свежий вечерний воздух.

Внезапно в толпе возникло какое-то замешательство, у дверей послышались яростный женский крик и раздраженные мужские голоса. Сония, несмотря на шум, попыталась продолжить танец, но вынуждена был остановиться.

— Это матава — сказала женщина, стоявшая рядом с Амирой.

Что нужно здесь религиозной полиции нравов?

— Музыка, — догадался кто-то. — Они услышали с улицы музыку и пришли в бешенство.

— Женщины, прикройте лица! — требовательно прокричал мужской голос. Началась паника. Женщины бросились убегать. Амира, все еще испытывая боль, мелкими шажками подошла к раздвижной двери и оказалась под холодным ночным небом.

Вокруг, под покровом черной ремальской ночи, сотни разодетых по последней европейской моде женщин спасались бегством. Некоторые рыдали, другие истерически хохотали. Пробежавшая рядом девушка кляла на чем свет стоит матаву, ругаясь, как погонщик верблюдов, что считалось по закону уголовно наказуемым деянием. Иностранцы, жители «Хилтона», изумленно взирали на увешанных бриллиантами беглянок.

Не в силах больше идти, Амира прислонилась к низенькой каменной стенке. Сильная рука ухватила ее за плечо. Она что, арестована?

— Идемте со мной, ваше высочество. Машина ждет. — Это был Джабр, ее шофер.

Джабр почти на руках перенес Амиру через улицу. Какой-то служитель матавы в зеленом тюрбане попытался было ему помешать, но при виде устрашающего лица Джабра поспешил ретироваться. Амира оказалась в надежном убежище — салоне «роллс-ройса».

— До нас, шоферов, дошли кое-какие слухи о празднике, — сказал Джабр, — и я решил на всякий случай подъехать пораньше.

— Не знаю, как мне благодарить тебя.

Великан сердито мотнул головой.

— Я почитаю Бога не меньше, чем остальные, — твердым голосом произнес он. — Но эта религиозная полиция! Что общего имеет она с Богом? Простите меня, ваше высочество.

— Тебя не за что прощать, Джабр. Я еще раз благодарю тебя.

В доме было тихо. Бодрствовала только одна служанка.

— Принцесса Зейнаб спит наверху, — сказала девушка. — Все остальные еще на празднике.

— А доктор Рошон? — спросила Амира. — Он тоже на празднике?

Только сейчас Амира вспомнила, что Филипп обещал ждать ее в саду.

— Не знаю, ваше высочество. Доктора я не видела.

— Налей мне горячую ванну и приготовь ночную рубашку. Потом завари чай.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Как только девушка вышла, Амира выскользнула в сад.

Никого, только луна озаряла ночной ландшафт своим высеченным из скалы ледяным ликом.

Дрожа, Амира подумала, сколько времени ей придется ждать.

— Золушка вернулась домой с бала, — раздался из темноты знакомый голос.

— Филипп, вы едва не напугали меня до смерти.

— Тс-с! Стойте на месте и ведите себя так, словно меня здесь нет.

— Хорошо.

— Амира, у меня есть все основания полагать, что ваша жизнь в опасности и вам надлежит как можно скорее бежать от Али. Однако у меня нет полной уверенности, что я все рассчитал правильно. У меня есть план, но он трудновыполним. Я уверен, что можно придумать лучший выход. Позвольте спросить: не будете ли вы возражать, если я поговорю с королем и постараюсь уговорить его дать вам развод?

— Возможно, он пойдет на это, но никогда не отдаст мне внука. Карим останется Али, а я не могу этого допустить.

— А вы совершенно уверены в том, что если вы просто сбежите, взяв с собой Карима, скажем, во Францию, то Али начнет преследовать вас?