Вернуться в осень - Павел Стретович

— Лаума! — Сергей кинулся ее поднимать, но она: «Господин!» — переключилась на его ноги. — Прекрати немедленно эти замашки, ты не рабыня… Юрм!

Юрм не шевелился, похоже, он был полностью солидарен со своей женой.

— Все, дорогая, успокойся. — Эния подняла Лауму и прижала к груди, успокаивающе поглаживая по плечу. — Все, все уже позади, ты свободна, успокойся, никто уже не отнимет у тебя твоего мужа и ребенка… Ну успокойся, все уже. Юрм! Давай, что ты стоишь деревом, обними свою жену…

— Дело не в этом. — Юрм сделал шаг и поднял виноватые глаза. — Господин Ант. Госпожа Эния…

И в этот момент Сергей понял, что еще было в их взглядах, которые он уловил только что на скаку, когда обернулся назад. В дополнение к благодарности, почему-то даже немного передернувшее его… Преданность. Самая настоящая искренняя преданность. И он не привык к этому чувству — по отношению к самому себе.

— …пожалуйста, оставьте нас у себя, — продолжал виноватый Юрм. — Мы пропадем сами, к тому же у нас нет никаких документов или бумаг… Вы никогда не найдете более преданных слуг, чем мы. А мы — никогда не встречали лучших господ, да их и не существует… Мы все-все-все умеем, можете полностью положиться на нас, все — что вам только будет нужно или может понадобиться… Лаума уже работала прислугой в Тариде и все знает, она у меня профессиональная служанка…

— Юрм, — смущенно перебил его Сергей. — Извини, старина. Но нам не нужны слуги, поверь…

— Вам обязательно понадобится прислуга, — тут же вставила Лаума. — Но ведь честно-честно — не к лицу господам разъезжать без прислуги…

— Лаума, — сказал Сергей. — Мы совсем не собирались обзаводиться прислугой. Может быть потом, когда-нибудь — для моей жены и хотелось… А сейчас у нас нет ни дома, ни дохода на содержание…

— Какие деньги?! — Юрм с женой одновременно всплеснули руками. — Вы просто оставьте нас у себя и все, чтобы мы были вашими. Поверьте, мы не оскверним дворянской фамилии. И уж как-нибудь заработаем…

— Дворянской фамилии?

— Господин Ант, — сказал Юрм. — Простите меня, может, я лезу не в свое дело… Но в этом я просто убежден.

— Он лорд, — с готовностью подсказала сбоку Эния. — Из Ассаны.

Сергей всплеснул руками и повернулся — такого предательства от нее он не ожидал. Принцесса улыбалась, в синих глазах плясали веселые огоньки — она вовсю наслаждалась смущением Сергея. Конечно, ей-то что, она всю жизнь имела слуг — сотни, тысячи слуг, ей, конечно, не привыкать, ее это абсолютно не смущает…

— Ой, — сказала Лаума. — Простите…

— Как хотите, — махнул рукой Сергей и повернулся к лошади. — Ваше дело… Вы даже не представляете, сколько, возможно, меня ждет впереди проблем.

Глава 3

— Это он специально, Шульга, это чтобы нас проверить. — Горячий шепот Ильги дышал в самое ухо. — Его наверняка подослала Эллоя — она хочет, чтобы мы все друг про дружку докладывали… Никто после Эниста никуда и никогда уже не захочет бежать…

— Не знаю. — Шульга прислушалась — вокруг доносилось только мерное посапывание, иногда прерывающееся плачем, стоном или вскриком какого-нибудь беспокойного сна — остальные дети спали. — Не знаю… Все возможно.

— Да не возможно, а так и есть. Знаешь, я доложу об этом Эллое. А то она думает, что мы какие-то дуры…

— Как хочешь. — Шульга повернулась на бок, показывая, что хочет спать.

— Какой дурак сейчас может надумать бежать? — не унималась Ильга — она приподнялась на локте и зло посмотрела вокруг. — Куда бежать? К кому? Вокруг сплошной Рох. И вообще, даже если бы и удалось — кому мы там нужны?

— Ильга, — Шульга повернулась и посмотрела на подругу, — скажи… А у тебя были родители? Палатам, мама… — Она на мгновение задумалась, глаза убежали к каким-то своим, далеким и полузабытым, мыслям: — Да, да. Мама…

— Не знаю… Я уже совсем ничего не помню.

— А я помню. — Шульга откинулась на то, что заменяло подушку, и уставилась в потолок. — Мало совсем, конечно, но помню. Моя мама была певицей. И часто мне пела на ночь песни… Боже, восемь лет, а я все еще помню.

— Счастливая. — Ильга грустно смотрела на подругу. — Но ты знаешь… Я боюсь за тебя.

— Да?

— Я боюсь, что ты будешь следующей. После Эниста.

Шульга промолчала.

— Потому что все, кто хранит воспоминания, — продолжала Ильга, — рано или поздно делают свою попытку. Храни себя от этого, подружка…

— Не бойся за меня. — Шульга окончательно повернулась на бок и закрыла глаза. — Как-нибудь продержусь.

На глаза сразу навернулись предательские слезы. Боже, если бы она только знала… Хоть немножечко знала и предполагала, как это больно — помнить. Помнить хоть что-то, пусть даже слабое и расплывчатое, иногда всплывающее кусками — о чем-то прежнем. Например, о ладонях… Тонкой, нежной и очень ласковой — маминой. Она всегда рядом, и когда заплетает волосы, и когда просто обнимает, и стоит только позвать, Боже, просто позвать — и она сразу возникнет, и сразу обнимет, и сразу прогонит — все беды, и горести, и обиды, и недовольства… Боже, разве можно теперь представить, что бывали обиды и недовольства? И широкая и жесткая, но такая же добрая и ласковая — папина… Она может мягко пробежаться по голове, и запутаться в волосах, и прижаться к щеке, и защитить и спросить, и спросить так, что очень хочется ответить, и так ответить — чтобы похвалили и чтобы ладонь опять погладила по волосам…

Помнить, что бывает на свете кто-то, кто готов отдать тебе всю ласку и нежность, ту самую, почему-то считающуюся глупой, любовь и самого себя — и для которых ты… Можешь быть больше, чем они сами. Это сейчас просто немыслимо, но ведь это так… Что может быть на свете мама, которая накроет теплым пушистым одеялом и тихо и ласково споет вечером песенку и на ночь — еще и колыбельную, и поцелует, и может даже — полежит рядом и расскажет добрую сказку или смешную историю…

А утром папа посадит на Зору — добрую старую лошадь, и сам сядет сзади, и поскачут и ветер засвистит в ушах — и впереди будет подниматься солнце…

— Что с тобой, Шульга, — Ильга осторожно трясла подругу за плечо, — Шульга?

— Ничего. — Она украдкой вытерла глаза. — Давай спать. Солнце поднимается рано…

Ночь застала в дороге и им пришлось остановиться на ночлег в лесу, хоть до города, по предположениям, оставалось совсем недалеко. Юрм с Лаумой твердо знали свое дело — не успел Сергей оглянуться, как запылали мгновенно собранные дрова, под деревом как-то мимоходом появился расстеленный для Энии плащ и рядом — толстое полено для Сергея, и Лаума, собрав волосы в пучок и закатав рукава, уже готовила на костре быстрый нехитрый ужин.

— М-м-мда. — Сергей почесал голову, оглядываясь вокруг, — ему ничего не оставалось делать, как присесть на полено рядом с Энией.

Принцесса улыбалась, глядя на него, — он постарался сохранить серьезный вид, но не выдержал и тоже улыбнулся.

— Скоро совсем разленюсь…

— Не разленишься. Боюсь, у тебя всегда будет хватать своих дел. Просто привыкнешь.

— Ты думаешь, они надолго… с нами?

— Думаю, что да. Именно так и появляются самые преданные и привязанные слуги. И преданность и привязанность — заметь, с обеих сторон — потом передаются из поколения в поколение…

Из леса появился Юрм и вывалил у костра толстую охапку дров, потом поцокал языком, опасливо глянув на небо, и начал прилаживать над Сергеем и Энией широкий плащ. Малышка Аваля путалась под ногами, смешно пытаясь помочь и маме и папе одновременно.

— Пойдем прогуляемся. — Принцесса поднялась, чтобы не мешать, и потянула за рукав Сергея — тот виновато оглянулся:

— Может, помочь?

— Что вы, господин лорд. Тут делов-то…

— Никак не могу привыкнуть, — пожаловался Сергей Энии, когда они зашли за деревья. — Ведь мы ничего не платим, а нам служат…

— У тебя просто комплекс по этому поводу. Ну, во-первых, потом у нас обязательно все образуется. И, мне кажется, мы будем в состоянии назначить какую-нибудь ставку.

— Ого. — Сергей остановился. — Как ты сказала? Комплекс? Неужели вы знаете, что это означает?

— Ну… — Она ответила внимательным взглядом и прищурилась. — Я знаю, что ты не всегда был наемником, Сережа. Но твое мышление… Мне иногда кажется, что ты оканчивал одну из высших академий Шеола. Хотя и не знаешь многих обычных мелочей… Изыскания профессора Нагодарской академии Урма в области человеческой психики достаточно известны.

— Психики, — тихо для себя повторил Сергей. — Даже так… Совсем рядом с психологией.

— Что с тобой, Сергей?

— Да так… — Он поднял задумчивые глаза. — Это я о своем, о женском. Кстати, можно вопрос? Из области психики. Но предупреждаю — он очень личный, ваш личный.