Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия - Александр Немировский

Говоря о пятом листе, ученик Будды объяснял, что учитель добывал средства к существованию милостыней, но не призывал к этому всех, что он не убеждал купца Судатту стать нищим, но ставил его в пример другим купцам, которые копят сокровища вместо того, чтобы делиться ими со всеми нуждающимися. Он вспоминал также и кузнеца, ковавшего не только лемехи для плугов и косы, но и оружие, несущее смерть. Будда за это его не осуждал. Когда же кузнец, желая доставить ему удовольствие, накормил его грибами и довел до гибели, беседуя с ним, Будда уделил ему столько же внимания, сколько и праведникам.

В годы после кончины Будды его путем следовало много учеников, умевших столь же наглядно, как и обладатель листьев, объяснять смысл великого учения. Один из них в большом городе собрал целую толпу перед домом, используя для наглядности ступени лестницы. Поднимаясь по каждой из первых восьми ее ступеней, он разъяснял содержание учения, не исключая того, что кто–то сможет подняться и выше, на девятую и десятую ступени, ибо Будда не отрицал других ступеней истины.

Среди слушателей монаха в оранжевом одеянии были два стражника, крестьянин с корзиной, в которой был большой гусь, фокусник с обезьянкой на плече, брадобрей и стоявший особняком мусорщик. Проповедник обращался ко всем сразу, не говоря ничего такого, чтобы могло бы сблизить слушателей или увеличить рознь между ними. При этом, спустившись с восьмой ступени на землю, он перешел к рассказу о прежних жизнях того, кто еще не был Буддой, но готовился им стать, упомянув и белого гуся из корзины, и обезьяну, и слона, призывая быть милосердными и к меньшим братьям.

Чуллаккасеттхи

В давние времена, когда в Варанаси царствовал Брахмадатта, бодхисатва возродился в семье торговца при царском дворе. Звали его Чуллаккасеттхи.

Однажды по дороге на службу он увидел дохлую мышь. Сопоставив это обстоятельство с расположением созвездий, он сказал сопровождавшей его дочери:

— Если бы какой–нибудь сообразительный юноша взял бы эту мусику, он смог бы содержать жену и быть при деле.

Один бедный юноша из хорошей семьи услышал эти слова и, будучи наслышан о мудрости Чуллаккасеттхи, подумал: «Не станет он такое зря говорить».

Когда отец с дочерью удалились, он подобрал мусику и понес ее, держа за хвостик, на базар и там продал ее как корм для кошки за каканик. На этот каканик он приобрел ложку патоки. Набрав в кувшин воды, он бросил туда патоку и напоил из черпака водой выходящих из царского парка садовников. За это каждый из садовников дал ему по букету цветов. За них он тотчас получил восемь каршапан.

Однажды ночью в Варанаси был сильный ветер. Едва он утих, юноша отправился к царскому парку. Он увидел сторожа, сносящего к воротам сбитые ветром сучья.

— Почтенный! — обратился он к нему. — Хочешь, я тебе помогу, если ты мне позволишь унести этот мусор?

— С удовольствием! — ответил обрадованный старик.

Через некоторое время гончар, идущий со своим товаром на базар, увидел юношу с вязанкой сучьев и купил ее у него, а также и другие сучья, сложенные в кучу у ворот парка, за шестнадцать каршапан и согласился уступить цену за горшки, кувшины и другую посуду. Так юноша обзавелся посудой.

Наполнив ее водой, он поставил все это у городских ворот и вдоволь напоил пятьсот косцов.

У косцов не оказалось денег, но они были благодарными людьми и сказали юноше:

— Дорогой! Что нам для тебя сделать?

— Когда будет нужно, что–нибудь сделаете, — ответил юноша.

Через некоторое время один торговец сообщил:

— Завтра в город приезжает барышник, чтобы продать пятьсот коней.

Узнав об этом, юноша сказал косцам:

— Принесите мне сегодня по вязанке травы, свою же больше никому не продавайте.

Косцы согласились и, принеся пятьсот вязанок травы, сложили ее у его дома. Барышник, не найдя во всем городе корма для лошадей, взял у юноши всю траву и заплатил за нее тысячу каршапан.

Потом предприимчивый юноша узнал, что в порт пришел большой корабль. Он за восемь каршапан нанял колесницу и прибыл в порт с большой пышностью. Дав корабельщикам залог за все привезенные на корабле товары, он расставил по дороге к порту своих людей, чтобы никто из перекупщиков не мог подойти к кораблю без его согласия.

Таким образом, став посредником, юноша получил от каждого торговца по тысяче каршапан в качестве залога за товары на корабле, после же продажи товаров они ему дали еще по тысяче каршапан.

Получив двести тысяч каршапан, юноша вернулся в Варанаси и, взяв тысячу, отправился к Чуллаккасеттхи.

Передавая бодхисатве тысячу каршапан, юноша сказал:

— Прими от меня это в благодарность. Четыре месяца назад у меня не было ни одного каршапана, а теперь их двести тысяч.

— Как же тебе удалось разбогатеть? — удивился Чуллаккасеттхи.

— Я следовал указанному тобою пути, благочестивый, — ответил юноша и рассказал все по порядку, начиная со случайно услышанного разговора бодхисатвы с дочерью.

Слушая юношу, бодхисатва думал: «Вряд ли я смогу отыскать для моей дочери более подходящего мужа, чем этот человек. Ведь он извлек выгоду даже из дохлой мыши».

И отдал бодхисатва юноше в жены свою дочь, красивую девушку, уже достигшую зрелости, ввел его в свои дела и объявил своим наследником.

После кончины Чуллаккасеттхи его зять занял должность при царском дворе, стал самым богатым человеком в Варанаси, а бодхисатва возродился согласно карме.

Бодхисатва и раб

Давным–давно, когда в Варанаси царствовал Брахмадатта, бодхисатва возродился в семье богатого сеттхи. В тот день, когда жена родила ему сына, родился мальчик и у его рабыни. Дети росли вместе. Когда сын бодхисатвы стал ходить к учителю, юный раб провожал его, нес ученическую доску и ожидал, когда окончится урок. Так он обучился грамоте, а затем постиг несколько ремесел и со временем стал красивым и образованным юношей.

Исполняя обязанности эконома, он, однако, тяготился положением раба и часто думал: «Стоит мне совершить какой–нибудь проступок, меня пошлют на тяжелую работу, а то и побьют, бросят в оковы, поставят на мне клеймо. Пойду–ка я в соседнюю область к одному сеттхи, другу моего хозяина, и назовусь его сыном».

Он взял пальмовый лист и написал на нем: «Посылаю я к тебе своего сына Катахаку. Если ты сочтешь родство полезным для наших отношений, отдай моему сыну в жены свою дочь, посели его у себя. Я же навещу тебя при случае».

Оттиснув на листе печать хозяина, Катахака взял денег на дорогу, благовония, одежду и все другое, что ему могло пригодиться, и отправился в соседнюю область.

Явившись к сеттхи, которому он не раз писал от имени господина, беглый раб приветствовал его поклоном.

— Откуда держишь путь, любезный? —спросил хозяин.

— Из Варанаси, — отвечал раб.

— По какому делу ты явился?

— Прочти и все узнаешь, — сказал Катахака, протягивая письмо.

Прочитав письмо, сеттхи возликовал, ибо для него породниться со столичным сеттхи было высочайшей честью.

И поселился раб в его доме как зять, пользуясь его богатствами. У Катахаки появилось много слуг, которые ухаживали за ним. Желая показать, что все это ему не в новинку, он часто ворчал:

— Ох эта деревенщина! Не умеет она ни обед приготовить, ни стол накрыть.

Между тем бодхисатва, обнаружив отсутствие раба, отправил своих людей на его розыски. Один из посланных разыскал Катахаку и, оставшись неузнанным, вернулся и сообщил обо всем бодхисатве, который сказал: «Я его пристыжу» — и стал готовиться в дорогу.

Весть об этом достигла города, где жил Катахака, и он сказал тестю:

— Почтенный! Мой отец хочет тебя навестить. Готовься к приезду, а я пойду ему навстречу с дарами.

И вот отправился Катахака с большой свитой в путь. Встретившись с бодхисатвой, он поклонился ему и вручил дары, а затем, отведя в уединенное место, бросился к его ногам, умоляя не разоблачать его.

— Не бойся, — утешил бодхисатва раба. — Ты плохо поступил, но я не из тех, кто мстит.

После этого бодхисатва отправился в город, где жил Катахака, и с величайшим почетом был принят его тестем. Когда гостя усадили на почетное место, тесть Катахаки сказал:

— Господин! Я отдал свою дочь в жены твоему сыну. Хочешь на нее взглянуть?

Бодхисатва милостиво кивнул головой.

Когда жену Катахаки привели, бодхисатва принял ее как свою дочь и удалился с нею, чтобы она могла почесать ему голову. Когда она это сделала, он поблагодарил ее и спросил:

— Действительно ли мой сын и в счастье и в несчастье заботлив, и вы оба живете в согласии и дружбе?

— Это так, как ты сказал, господин, — ответила жена Катахаки. — У твоего сына лишь один недостаток. Он очень разборчив в еде и без конца ворчит, что наш стол хуже столичного.