Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия - Александр Немировский

Шестая книга «Рамаяны» завершается возвращением Рамы и его спутников в Айодхью и воцарением победителя на троне, сохраненном благородным Бхаратой. Правление Рамы («Рамараджья») описывается как Золотой век — без смерти, болезней, преступлений, войн. Затем Рама обретает облик своего небесного отца Вишну и вместе со всеми жителями Айодхьи переносится на небо, миновав муки смерти. Седьмая книга содержит рассказ об изгнании Рамой беременной Ситы, об укрытии ее певцом Вальмики в лесном убежище, о рождении двух сыновей Рамы — Куша и Лавы, похожих на отца, как две капли молока. Вальмики, пораженный рассказом Ситы и ее благородством, перенес радости и страдания любящей пары в шлоки «Рамаяны». Росли Куша и Лава — и одновременно, как мощное дерево над кровлей хижины, разрасталась «Рамаяна», и ее шлоки, подобно птицам, разлетались по всей Индии.

Хануман, возвещающий оправдание Ситы

Куша и Лава знали поэму о подвигах Рамы наизусть, и пришли они по совету Вальмики в Айдохью, чтобы спеть под окнами царского дворца. Рама пригласил их в свои покои, и они спели для царя и его гостей вступление к поэме. Восхищенные гости потребовали, чтобы они пропели поэму до конца. И только через несколько дней, когда поэма была окончена, Рама понял, что перед ним сыновья Ситы, и распорядился, чтобы ее привели.

Он не простил ее, но попросил доказать еще раз перед всем народом свою невиновность. И обратилась Сита к матери:

— О Земля! Возьми меня в свои объятия, дай доказательство, что я невиновна перед моим супругом и перед людьми.

И Земля разверзлась, поглотив Ситу. Из образовавшегося провала выползли змеи, неся на головах золотой трон. На нем восседали Притхиви и ее дочь Сита, слившиеся в объятьях.

Народ ликовал, возглашая:

— Невинна! Невинна!

Рама стоял с опущенной головой. Слезы струились из его глаз. Он потерял Ситу навсегда.

СОРОК ЖИЗНЕЙ БУДДЫ И БОДХИСАТВЫ

Просветление

У подножья седых Гималаев жило небольшое племя шакьев, которым правил мудрый вождь Шуддходана. Однажды главная из его жен, Махамая, увидела себя во сне перенесенной к священному озеру в горах. Небесные хранители омыли ее в водах, после чего к ней приблизился огромный белый слон и вошел в ее бок. Обратилась Махамая за истолкованием приснившегося к домашнему жрецу, и тот сказал:

— Ты зачала великого сына, который станет либо вселенским правителем, либо учителем мира.

Минуло время, для созревания семени назначенное, и Махамая, направляясь в дом своего родителя, в роще сандаловых деревьев родила младенца. Явившись на свет, он твердо стал на ножки и явственно произнес:

— Это мое последнее рождение. Отныне больше рождений у меня не будет.

Шуддходана решил посвятить всю свою жизнь столь одаренному ребенку. Чтобы он жил, не ведая о смерти, болезнях, страдании, было приказано огородить чертоги и окружавший их парк высокой стеной и не говорить ни о чем, что могло бы огорчить мальчика, которому дали имя Гаутама. Так в счастье и радостях текли его годы. Когда пришло время брака, Гаутаме было разрешено ненадолго выйти за стену для участия в состязаниях за право владения прекрасной Яшодхарой, двоюродной его сестрой. Гаутама затмил всех своих соперников, в том числе завистливого двоюродного брата Девадатту, получил руку красавицы и стал на двадцать девятом году жизни отцом, продолжая с наивностью ребенка считать, что всем людям живется так же легко и беззаботно, как ему.

Он бы и далее пребывал в этом счастливом неведении, не обвались в одном месте окружавшая парк стена. Прогуливаясь по саду в сопровождении верного и молчаливого слуги, Гаутама обнаружил отверстие. Его взгляду предстала каменистая дорога и с трудом передвигавший ноги человек.

— Кто это? — спросил Гаутама у своего спутника.

— Старец, — ответил слуга.

— Почему он так согнулся?

— От тяжести долгих лет, — ответил слуга.

— Значит, и я буду таким, — задумчиво произнес Гаутама. Его прекрасный светлый лоб впервые перерезала линия страдания.

Слуга промолчал, вспомнив, что ему было приказано не говорить ни о чем, что могло бы огорчить царевича.

С этого дня словно бы какая–то сила тянула Гаутаму к месту, откуда открывался неведомый дотоле мир.

Как–то Гаутама проснулся ночью и вышел, сопровождаемый слугой, в благоухающий сад. Дорога была освещена факелами. Люди молча шли с носилками, на которых недвижно лежал очень бледный человек. Время от времени из уст идущих вырывались какие–то странные, непонятные Гаутаме звуки.

— Что делают эти люди? — спросил Гаутама слугу.

— Они несут мертвого на сожжение, — отвечал тот.

— И меня так понесут? — спросил Гаутама.

Слуга молча отступил. Никто не заметил первой горькой морщины на челе царевича.

На следующий день Гаутама, сопровождаемый слугой, вновь подошел к проему в стене. Он увидел странное существо в грязном тряпье, то ли ковылявшее, то ли припадавшее на одну ногу. Оно чем–то напомнило ему обезьян, иногда проникавших в сад и опустошавших плодовые деревья. «Наверное, это неведомая мне порода людей», — подумал Гаутама.

Вдруг человек вскинул руку и зазвонил в колокольчик — так, как это делали в предтрапезные часы слуги, проходя по аллеям сада.

— Подойди сюда! — крикнул Гаутама.

Незнакомец сделал несколько шажков и остановился.

Царевич увидел, что лицо остановившегося сморщено, как кожура печеного яблока, а грудь под лохмотьями в белых язвах и струпьях.

— Кто ты? — спросил Гаутама. — Как тебя зовут?

— Разве не видишь, я — прокаженный.

— И ты призываешь на помощь?

Из уст несчастного вырвался звук, напоминающий бульканье воды в котле над огнем. А это был смех!

— Нет! Я звоню, чтобы все разбегались. Десять лет я не слышал человеческого голоса.

Гаутама был пронзен состраданием. Из его светлых глаз хлынула соленая влага. В ней расплылось очертание стены, отгораживавшей его от людского горя. Мир, полный страхов и страданий, звал к себе. И царевич пошел, повинуясь этому зову.

Удалившись от города, Гаутама снял с себя царские одеяния и облачился в простую одежду отшельника цвета охры, представшую ему во время одного из видений, срезал волосы мечом и передал их вместе со всем, в чем покинул дворец, слуге. Не вынеся разлуки с господином, тот умер.

С тех пор во многих городах и селениях Северной Индии видели удивительного человека. Его не привлекали дома, откуда доносились пение, музыка и счастливый смех. Он появлялся лишь там, где слышались плач и стоны. Став добровольным помощником лекаря, он поил больных, обмывал зловонные раны. Он стоял у шалаша чандалы, питающегося отбросами из разбитой посуды, и на его лице не было и тени отвращения. Он не творил чудес, не исцелял больных, слепых и хромых и лишь однажды, откликнувшись на призыв соперничавших с ним проповедников, ненадолго поднялся в воздух.

Как–то, собирая подаяние, Гаутама посетил главный город страны магадхов. Царь Бимбисара, увидев его с террасы, удивился благородному облику нищего.

— Взгляните! — обратился царь к приближенным. — Этот нищий в желтом держится прямо. Чело его прекрасно. Нет, не низкого он рода. Слуги! Приведите его ко мне.

Пока слуги сообразили, чего от них хотят, пока они бежали к воротам, Гаутама скрылся. Царь обещал наградить каждого, кто укажет место обитания странника царственного вида в одеянии нищего.

Прошло немало времени, пока одному из царских пастухов удалось удовлетворить любопытство владыки. Склонившись перед троном, он сказал:

— О махараджа! Юноша, которого ты ищешь, отшельник. Он обитает в жалкой хижине далеко в горах.

Царь приказал запрячь в колесницу коней и отправился в горы. Когда начался подъем, он сошел с колесницы и стал подниматься по тропинке, змеившейся по склону горы.

Переступив порог хижины, царь приветствовал отшельника, сидящего за своей жалкой трапезой, и обратился к нему с такими словами:

— Неподражаемый! Я увидел тебя, когда ты проходил мимо моего дворца. Твоя красота достойна лучшей доли. Я буду счастлив разделить с тобою мои покои. Идем со мной. Но сначала скажи, как тебя зовут и какого ты рода.

— Я Гаутама, сын Шуддходаны, из племени шакьев. Я покинул отца и мать, жену и сына, чтобы узнать, как живется людям, и чтобы наставить их на путь добра и праведности. Нет лучшей доли, чем та, которую я избрал, и я не намерен ее менять.

И ушел царь, поняв, что отшельнику не нужно то, что он ему предложил, что он тверд в своем решении.

А Гаутама вновь пустился в странствия, чтобы познать людское горе, а когда душа переполнилась им через край, он отыскал неподалеку от города Варанаси дерево с пышной кроной, защищавшей от палящих лучей, и сел под ним. Случайный прохожий мог бы подумать, что этот человек охраняет зарытое под деревом золото. Но он оберегал свою мысль, как еще не окрепшую молодую веточку.