Тайга - Марго Романова

Боясь наступить на очередную склянку, либо на недовольно попискивающих мышей, которые, по всей видимости чувствовали себя здесь достаточно фривольно, Николай ступал очень осторожно. Сосредоточенно глядя себе под ноги, он чуть было не наткнулся на древнюю кресло-качалку, в котором сидело нечто косматое, до самого носа закутанное в длинную шаль.

— Извините! — испуганно отскочив назад и наступив ногой на что-то мягкое и живое, судорожно всхлипнул Николай. Под толстой подошвой что-то пару раз вздрогнуло и затихло.

— Муську раздавил, — заскрипело из кресла. — Ну ничего, она старая была. Ей и так недолго оставалось.

— Кошку?! — боясь оторвать ногу от пола, вскрикнул Николай.

— Мышку, — недовольно проворчала косматая груда. — Кошек я на дух не переношу. Так же как и они меня. А еще я не переношу криков. Видите себя тихо. В гостях все-таки.

— Извините, — вновь проговорил Николай, не найдя других слов. Отчего-то в этот момент он забыл, зачем сюда пришел. В голове громко свистело и мысли гонялись одна за другой с такой скоростью, что он не успевал схватить ни одну из них. Он тяжело вздохнул и отчаянным взглядом посмотрел на Рябинушку, замершую за его спиной.

— Мы пришли к вам за помощью, — словно музыка, зазвенел ее нежный голосок. Яростные свистуны в его голове сразу притихли, а мысли потекли прежним неспешным потоком.

— Знаю, зачем вы пришли, — раздраженно проговорила вяло шевелящаяся масса. Откуда-то из ее недр показалась худая когтистая рука, остервенело почесала голову и недовольно проворчала: — Вши замучили. За триста лет кровь совсем жидкая стала, а им все неймется.

— И что же вы знаете? — пристально высматривая место, куда опустить подошву, с которой свисали длинные тонкие кишки, брезгливо поинтересовался Николай.

— Жизнь ей купить хочешь, — кивнула в сторону Рябинушки ведьма. — А ты действительно хороша — девка, в общем, как и все берегини. Чего ж тебе в тайге не жилось? Зачем к людям поперлась? Поверь, любовь того не стоит. Она быстро проходит, а влачить жалкое существование тебе придется до конца своих дней.

Гигантский черный паук опустился с потолка прямо ведьме на плечо. Старуха даже не пошевелилась.

— С охоты вернулся, — гордо заявила она. — Сегодня ни одну муху сожрал, кровопийца мой.

— Извините, но это не ваше дело, — сиплым голосом проговорил Николай.

— Да извинялся уже! — старуха заинтересованно посмотрела на него. — Чего с голосом то? Боишься меня? Правильно делаешь. Я, если захочу, за секунду тебя в горстку пепла превращу. Но я не хочу.

— Так вы поможете нам? — робко поинтересовалась Рябинушка.

Старуха молча уставилась на нее черными, горящими словно угли, глазами. Не выдержав ее тяжелого взгляда, Рябинушка прикрыла веки и чуть пошатнулась.

— Мы вам заплатим, — прохрипел Николай и, откашлявшись, продолжил. — Сколько скажете, столько и заплатим.

— Уже все оплачено, — утробным, холодящем кровь голосом, огласила она избушку. — Сполна.

— Как… кто? — еле отлепив язык от неба, все же спросил Николай.

— Матушка берегинькина, столь ей ненавистная, — страшно заржала колдунья. Даже паук не выдержал. Быстро засеменив кривыми лапками по невидимой паутинке, он спешно полез к потолку. — За никчемную коротенькую жизнь своей дочери она отдала мне свою душу. Я ей прямо сказала, что она дура. Как, говорю, была ты Нагира идиоткой, так и осталась.

— Она… была… здесь? — сдавленно спросила Рябинушка и обхватила рукой горло, словно защищая его от невидимого противника. Ей катастрофически не хватало воздуха, и она начала хватать его ртом. Николай испугался, что она упадет в обморок. И, подхватив ее на руки, заспешил к выходу. Он уже не обращал внимания на жалобные писки и мягкие тушки, которые попадали ему под ноги.

Солнечный свет оказался невыносимо ярким после мрачного дома, и они на секунду зажмурились. С удовольствием вдохнув свежий воздух, Николай усадил девушку на покосившуюся лавчонку.

— Ты как? — наклонился он к ней.

— Сейчас уже хорошо, — попыталась улыбнуться ему бледными губами Рябинушка. — Нагира была здесь. Если она отдала ей свою душу, то значит ее больше нет… Получается, она умерла, пытаясь спасти меня.

— Но это нормально, — присел на корточки Николай. — Любая мать, не задумываясь, отдаст жизнь за своего ребенка.

— Это так странно, — медленно, четко выговаривая каждое слово, Рябинушка подняла глаза к небу. — Всю свою жизнь она делала только гадости. Сколько раз наши с ней пути пересекались… И не то, чтобы ненавидела. Я не понимала ее и не любила.

— Хорошо, милая, — погладив Рябинушку по голове, Николай встал. — Мы с тобой потом об этом поговорим. Ты пока здесь сиди, приходи в себя, а я пойду со старухой поговорю.

— Я с тобой, — попыталась встать девушка, но Николай остановил ее.

— Тебе еще придется туда пойти, но чуть позже.

Рябинушка послушно кивнула и осталась сидеть на лавочке.

Едва Николай переступил порог, тяжелая дверь с оглушающим грохотом захлопнулась за ним.

— Что происходит, черт возьми? — прошипел он и побежал в комнату, где несколько минут назад они разговаривали с колдуньей. Кресло еще качалось по инерции, пустое кресло. Из маленького серого от грязи оконца пробивался слабый свет. Но, как только он подошел к нему, с наружной стороны захлопнулись дубовые ставни и он погрузился в кромешную тьму.

— Где же зажигалка, — заговорил он сам с собой, пытаясь разогнать сковавший его страх, и судорожно зашарил по карманам. Спасительный слабый огонек смело ворвался в густую темноту и заплясал веселым, голубоватым пламенем. Николай поднял зажигалку вверх и заорал во весь голос. Прямо на уровне его лица замер давешний огромный паук. Склизкая белая паутинка тянулась вверх и терялась в темноте. Казалось, насекомое насмешливо наблюдает за ним, преграждая человеку путь к выходу.

— Сгинь, нечистая, — в не себя от страха, прошептал Николай и бочком, не отрывая глаз от членистоногого, словно боясь, что он бросится на него, он попятился к выходу. Приподнявшись вверх, паук вновь замер. Его очертания по мере удаления огня, становились все более расплывчатыми и неясными, а вскоре и вовсе пропали. Но от этого Николаю стало только страшнее. Неизвестно, где он увидит это чудище в очередной раз.

Он уже привык к постоянному шевелению под ногами. Самые отчаянные мышки даже пытались забраться по его джинсам вверх, цепляясь острыми коготками за ткань. Некоторые забирались так высоко, что Николаю приходилось брезгливо брать их за хвост и отшвыривать от себя. Но когда на его ногу забралось что-то большое и твердое, сердце заколотилось где-то в самом горле.