Моя фронтовая лыжня - Геннадий Геродник

Особенно много всякой всячины именно в этом лесу, где мы схватились с немцами. Сюда, видимо, никогда не ездили по дрова ни ольховчане, ни полистяне. Самых различных возрастов не тронутые рукой человека буреломы и ветровалы, трухлявые колоды, коряги, хмызняк, то еловый, то ореховый подсед, прошлогодний малинник — всего не перечесть. Уральцы такую лесную дремучую непролазь называют «храпой».

Поначалу немцы держались на занятом рубеже и даже контратаковали нас. Затем стали пятиться. И вдруг мы обнаружили, что перед нами оставлен только жиденький заслон, а сам отряд быстро отходит на северо-запад, к своим главным силам.

Сбили мы заслон и преследуем немцев. Но оказалось, что в мобильности они явно превосходят нас — ведь харчи у них не окруженческие! Путь нам преградил все тот же ручей Нечаянный. Смотрим — немцы уже на западном берегу. Они перебрались туда по готовым кладкам в два бревна с перильцами. И успели частично поразрушить переправу: у своего берега посбрасывали бревна в воду.

Пытаемся перехитрить немцев. Комиссар назначает десять бойцов во главе с Кронидом Кунгурцевым. Они получают особое задание: пройти несколько сот метров к югу, найти подходящее место — достаточно густой лес, удобный для переправы берег — и поднять возню, шум. Желательно, чтобы немцы подумали, будто там весь наш батальон и мы готовимся в том месте к переправе.

— Погромче тюкайте топором, — наставляет комиссар Кунгурцева. — Валите деревья, которые вам с одним топором под силу, да так, чтобы побольше было треску. Свободные бойцы пусть постукивают дубинками по стволу дерева… Одним словом, надо устроить такую музыку, чтобы немцам показалось, что мы сколачиваем плоты…

На самом деле лыжбат прошел лесом около километра на север. Там мы повалили поперек ручья высоченную мачтовую сосну, росшую на самом берегу Нечаянного. По этой кладке и перебрались на западный берег.

Вот где пригодились тренировочные хождения по буму! Правда, для страховки мы пользовались шестами. Одни держали шест перед собой и балансировали им, как цирковые канатоходцы; другие поддерживали равновесие, опираясь на шест.

Переправились, прислушиваемся… На юго-западе по-прежнему не стихает большой бой. Так оно и должно быть. А куда подевались немецкие автоматчики? Скорее всего, они устроили засаду напротив того места, где кунгурцы «готовятся к переправе». Что же делать? Оставить их в стороне и идти на запад, чтобы ударить основной группировке немцев во фланг? Когда вражеские автоматчики обнаружат свою ошибку, мы окажемся под ударом с двух сторон. Кроме того, прежде чем двигаться дальше, надо, чтобы кунгурцы воссоединились с нами.

Комиссар принимает решение: пока что пойдем вдоль ручья на юг, попробуем отрезать немецких автоматчиков от своей части и прижать их к воде.

Перерезать автоматчикам пути отхода нам не удалось. Выставленные ими дозоры обнаружили нас. Огрызаясь длинными беспорядочными очередями, немцы отступают на запад.

А кунгурцы и в самом деле соорудили два плотика, хотя этого комиссар в своем приказании не предусмотрел. На них «очмурители немцев», как их назвал Философ, переправились через ручей и соединились с нами.

Возможно, немцы так и не поняли, как мы их провели. В большом лесу разобраться в ситуации и правильно оценить силы противника — дело нелегкое даже для опытных командиров. Немцы вполне могли рассуждать так: «Тот отряд русских, который гнался за нами, готовится к переправе. А другой отряд уже переправился и заходит нам в тыл. Вон сколько их навалилось на нас!»

Рядом со мной идет Фунин. Видимо, он думает о том же, о чем и я.

— Итак, немецкие автоматчики возвращаются, не выполнив задания, — говорит мне Владимир. — Чтобы оправдаться перед своим командованием, они преувеличат наши силы. А это нам и нужно: пусть гитлеровцы думают, будто им во фланг заходит по крайней мере полк.

— Но дело может принять и худой для нас оборот, — возникло у меня опасение. — Сейчас автоматчики получат подкрепление и пойдут в контратаку. А у нас за спиной какая-никакая речка…

— Что ж, не исключен и такой вариант, — соглашается Владимир. — Но коли уж придется поспешно отходить, мы и вброд махнуть сможем. Ничего, на ходу высохнем. Однако мне кажется, что резервов для такого отпора у немцев не найдется. Ведь если разработанный план выполняется, только что началось наступление бригады и прибывших на помощь батальонов…

Владимир оказался прав. Вклинившаяся группировка немцев — их было около полка — начала отходить к северу. И остановилась, достигнув исходного рубежа. Там у них была полоса укреплений.

Действия лыжбата командование бригады оценило как вполне успешные. Во-первых, мы предотвратили проникновение немецких автоматчиков в тыл бригады. Во-вторых, устроили демонстрацию на фланге группировки, что, несомненно, повлияло на решение немцев убраться с занятого ими клина.

Комиссар Емельянов объявил нам, что представляет к награждению медалью «За отвагу» наиболее отличившихся лыжбатовцев. В первую очередь назвал имена пулеметчика Авенира Гаренских, гранатометчика Мусы Нургалиева, старшего группы, выполнявшей специальное задание, Кронида Кунгурцева…

Прибывшие с нами пехотные батальоны до особого распоряжения остаются в подчинении комбрига. А мы возвращаемся к Ольховке.

Успех в бою даром не дается, за него приходится платить дорогую цену. Одного бойца мы похоронили на правом, восточном, берегу ручья Нечаянного, двоих — на левом. Семерых раненых оставили в санчасти бригады. Наш лыжбат опять изрядно подтаял…

Смертоносные «подснежники»

Неправда, друг не умирает,Лишь рядом быть перестает.Он кров с тобой не разделяет,Из фляги из твоей не пьет.

Опять месим вселенскую грязь, опять делаем обходные зигзаги. Идем по сравнительно безопасным от внезапных нападений противника местам, без боевых охранений. Растянулись без малого на километр.

Часто отдыхаем. Вот опять передают по цепочке: «При-ва-а-ал»!» Я и Владимир, по обыкновению, идем рядом. Изо всех сил стараемся держаться в голове колонны. Тащиться в хвосте очень невыгодно: пока добредешь до места привала, время отдыха уже на исходе.

Идущие впереди политрук Гилев и Авенир место для привала выбрали удачно. Так мне на первый взгляд показалось… Обширная поляна, побольше «земляничной», на солнечной стороне гостеприимно приглашает свободное от снега и уже просохшее всхолмие. Здесь удобно присесть и можно даже прилечь. На противоположной, затененной стороне поляны к высокой стене леса притулилась полоса снега. И это очень кстати. Снег заменит воду. Надо только соскрести верхнюю замусоренную корку… Вот уже бойцы потянулись туда с котелками…