Сан. На чужой земле - Полина Люро

плечи, казалось, нежно шепча над ухом что-то ласковое и ероша вспотевшие, спутанные волосы…

В другое время я бы, закрыв глаза и обняв дремлющую на груди Хлою, потягивал из бокала кислое вино, представляя нас с ней на берегу большого дворцового пруда, заросшего водяными цветами, где в тёмной воде мелькали плавники разноцветных рыб. И предавался мечтам.

Но не сегодня, когда после разговора с друзьями, где я, словно безропотный идиот, повторял внушённые мне «чужие» слова и, сгорая от стыда, мечтал провалиться на месте. А потом, после пира, устроенного в честь дорогого Селима, сославшись на слабость, сбежал сюда, чтобы, ругаясь последними словами, бить ещё не зажившими руками шёлковые подушки, проклиная судьбу, не давшую несчастному умереть в плену…

Немного успокоившись, я размышлял о том, подозревал ли меня молчавший весь вечер Ксандр? И что подумают друзья, однажды узнав, в кого превратился их «храбрый Первый Страж»… Отчаяние в очередной раз затопило душу до предела. Оставалось только решиться и, выбрав способ, самому разом прекратить всё. Хотя бы с этим было просто ― покои Стражей находились так высоко, что бродившие внизу люди казались отсюда крошечными насекомыми, ползавшими у ног великана…

Решительно вскочил с кровати, но не смог сделать к окну ни шага. Проклятая тварь в шее не позволила исполнить задуманное, приведя меня в бешенство:

― Ну, конечно, «послушной кукле» даже в смерти отказано, во всяком случае, пока я им нужен. Что же делать, мама, мамочка, подскажи? Твой глупый сын попал в такую переделку, из которой нет выхода. Впереди только бесконечные ложь и муки стыда. Ты же всегда говорила, что я ― особенный, красивый и умный, весь в отца…

«Горевшая» от вернувшегося жара кожа мгновенно покрылась каплями холодного пота:

― Что там сказал этот мерзавец в министерском плаще? Какой ещё «внебрачный сын Повелителя»? Негодяю было мало искалечить тело, он решил запачкать мою душу грязными сомнениями, заставив поверить в невероятное?

Я шагнул назад, упав на мокрые подушки, мысленно представив нашу с мамой маленькую каморку рядом с кухней. Убогая обстановка, состоявшая из двух лежанок и большого сундука под маленьким окном, служившего нам столом. Мне было строго запрещено его открывать, но, подстрекаемый любопытством, маленький Селим нарушил данное обещание при первой же возможности…

Мама застала любимого сына роющимся в шёлковых, вышитых золотом платьях и платках с переливающимися узорами. На голову я напялил красивую диадему с блестящими камнями, а руки замотал нитками серебристого жемчуга. Трудно описать ужас в глазах испуганного ребёнка, но красивая, как волшебная фея, женщина с тёмной волнистой косой, самая добрая и милосердная на всём свете, только рассмеялась, довершив этот наряд множеством золотых колец из открытой шкатулки, припрятанной на самом дне:

― Боже, Селим, какой же ты у меня хорошенький… Так похож на отца, но слишком непослушный. Разве мама разрешила тебе открывать этот ларец? Ну ладно, давай соберём вещи и положим назад. Никому о них не рассказывай, хорошо? Это подарки твоего… Неважно. Однажды я продам побрякушки, и мы уедем отсюда далеко-далеко ко мне на Родину, где будем очень счастливы вдвоём. Пожалуй, стоит убрать всё это отсюда в другое место ― здесь стало небезопасно ― бормотала она, хмурясь…

На следующий же день сундук опустел, а ещё через день мама чем-то отравилась, и её не стало. Осиротевшего сына горничной перевели на кухню, заставив работать наравне с другими слугами. Это было очень тяжело, к тому же из-за неуклюжести с бедным сиротой постоянно что-нибудь случалось. Я бесчисленное число раз падал ― не без помощи других слуг, ударяясь о полки и острые углы, несколько раз меня «случайно» ошпаривали кипятком, а однажды кто-то жестоко порезал лицо хорошенького мальчика ножом…

Все вокруг говорили, что Селим ― неудачник, которому не стоило появляться на свет, и плевали вслед. Но, несмотря ни на что, я выжил, и это было не иначе как «чудо». Ребёнок с некрасивым лицом, но несломленным характером ― именно таким меня впервые увидел Ксандр и, благодаря Лису, приблизил к себе, сделав Первым Стражем.

Я поклялся вечно служить ему, а теперь… стану предателем?

― Нет, никогда, ни за что… не будет этого, не смирюсь, и не мечтай, сволочь. Ты ещё за всё ответишь, за всё…

Слёзы текли рекой, а в голове билось воспоминание о словах Второго Министра:

― Незаконнорождённый сын Повелителя, брат Ксандра…

В гневе разорвал одну из и без того истерзанных подушек, как снегом осыпав себя белоснежным пухом:

― Плевать… Даже если и так ― ты, тварь, не сможешь вызвать во мне чёрную зависть или ненависть к Повелителю. Напротив, это только усилит желание защитить… его.

Дверь неслышно распахнулась, и в комнату вошёл Ксандр. Присев на кровать, он отобрал из рук своего Стража мокрую от слёз подушку:

― Пока ты был в горячке, Селим, друзья сидели рядом, внимательно слушая одну и ту же, снова и снова повторявшуюся просьбу:

― Пожалуйста, не верьте тому, что я скажу, умоляю ― не слушайте эту ложь.

Всё звучало настолько убедительно, что трудно было не догадаться ― случилась беда, ― он обнял мечущегося в бреду друга, прижав к себе, и, снимая с несчастного лица прилипшие пушинки, шептал:

― Держись, мой верный Селим, мы все на твоей стороне и обязательно придумаем, как с этим справиться…

Ксандр просидел со мной до тех пор, пока, измученный переживаниями, я не уснул, вцепившись в его руку. С этого дня большую часть времени Первый Страж проводил в библиотеке, перерывая груды книг в поиске заклинания, способного избавить от «жука»-шпиона. Но это ничего не дало…

Правитель Мёртвого Города признался, что тоже ищет «противоядие» от вредного влияния подсаженной твари. Лис с Хлоей, постоянно рискуя жизнями, обходили рынки и злачные места с нелегальной торговлей в надежде найти хоть намёк на подсказку. Я умолял их не делать этого, но никто и не думал слушать «беднягу Селима» ― ох уж эти мои упрямые, замечательные друзья…

По вечерам, обессиленный бесплодными поисками, я сидел вместе со всеми за ужином, слушая весёлые истории Лиса о том, как им сегодня пришлось отбиваться от банды головорезов, перехватив у них под носом несколько старинных пергаментов с заклинаниями. Уставшая Хлоя, окончательно сменившая платье на мужской костюм ― потому что сражаться и бегать в нём было гораздо удобнее ― участие в разговоре не принимала, задремав прямо за столом. Её милая головка удобно устроилась на скатерти между блюдами с какими-то фруктами. И никого, кроме меня, это, кажется,