Дело о свалке токсичных заклинаний - Гарри Тертлдав

Пока мы продолжали этот занимательный обмен репликами, продавец с управляющим стояли в сторонке и внимательно прислушивались. Я так и видел, как уши у них вытягиваются. Ну прямо царь Мидас, не иначе. В другое время и в другом месте это бы меня весьма позабавило.

Я вышел на улицу, и Михаэль привычно побрел за мной. Два парня из «Хозяйственных заклинаний» уставились на нас в окошко. Могу представить, что они подумали, когда увидели, как я направляю зонд детектора на «Шоколадную ласку», что-нибудь вроде: «Господи, да что же это такое там, через дорогу?» Вскоре я узнаю это.

Роскошный аромат разнесся от пасхального вина, когда я сломал печать на пробке. Я наполнил колпачок (хорошо, что его делают именно такой вместимости, сколько нужно для одной активирующей дозы), влил в нутро детектора и произнес слова благословения. Как только я произнес «boray pri hagofen» и добавил «omain», экран озарился улыбкой. Микробесы внутри были счастливы и готовы к действию.

Но даже когда я направил зонд в сторону «Шоколадной ласки», детектор не обнаружил ничего. Он определил магию уличного движения, заклинания перехода, некоторые из которых, как я заметил, были вовсе не христианскими. Я выругался и с отвращением добавил:

— Можно подумать, у них там вообще нет никакой магии.

— Что, как мы знаем, невозможно, — заметил Михаэль. — Мне кажется, здание защищено от наружного наблюдения.

— Лучше бы ты был прав, — сказал я. — Но что же нам тогда делать? Войти внутрь? Как ты сказал, мы вряд ли сможем выйти.

— Я считаю, у нас достаточно информации для того, чтобы получить ордер и препоручить все дело полиции, — предложил Михаэль. — Служащие «Шоколадной ласки» действуют заодно с преступниками, а здание так надежно защищено, что одно это уже внушает подозрение. Магический щит такого рода намного сильнее, чем тот, который требуется, чтобы избежать промышленного шпионажа.

Как раз в эту минуту дверь здания отворилась и оттуда вышли две женщины. Как бы хороша ни была защита здания, я уже знал, что она топологически не завершена, как на Девонширской свалке, — мне не пришлось проходить по изолирующему мостику, когда я входил. А это означало, что магия может проходить сквозь открытую дверь.

Я взглянул на экран детектора. Действительно, микробесы заметили что-то на противоположной стороне улицы, что-то, что им очень не понравилось. Появились слова: «НЕОПРЕДЕЛИМО — ЗАПРЕТНО». У меня было такое ощущение, как будто меня окатили холодной водой. Дверь «Шоколадной ласки» захлопнулась, и эти слова исчезли с экрана, оставшись неизгладимой печатью в моем мозгу. Я надеялся, что никогда их больше не увижу — и вот это случилось.

— Детектор реагирует точно так же, как на настойку, которую курандеро дал Лупе Кордеро, — прошептал я. — Теперь я точно знаю, почему твой тест подобия не дал результатов, Михаэль.

Михаэль покачал головой:

— Боюсь, я не вполне улавливаю ход твоих мыслей.

— Ты проверял на схожесть с суррогатом человеческой кожи, — напомнил я. — Так вот, я не думаю, что это суррогатная кожа… я уверен, что она настоящая!

— Да, это действительно может повлиять на правильность анализа. — Порой мне кажется, что Михаэль постоянно пребывает в какой-то собственной добровиртуальной реальности. Наверное, я не должен был удивляться тому, что он в первую очередь подумал об анализе как таковом, но я только диву давался. И все же Михаэль по-прежнему находился в реальном мире. Через пару секунд его глаза за стеклами очков расширились.

— Боже милостивый, да там же, в этих чанах, тысячи квадратных футов суррогатной кожи! А если это вовсе не заменитель…

— Это значит, что много людей стало освежеванными покойниками, Уицилопочтли накормлен, и весь этот вонючий мир рушится нам на головы. — Я и не знал, что у меня склонность к ораторству, пока слова не стали слетать с моего языка.

— Теперь нужно… нет, крайне необходимо предупредить власти, — заговорил Михаэль.

Он был прав, поэтому я выключил детектор (к несомненному облегчению микробесов) и отнес его обратно в чародейский магазинчик.

— Большое спасибо, господа, — сказал я. — Ваша помощь неоценима. А теперь скажите, где находится ближайший таксофон?

— Да рядом с «Золотым шпилем», — ответил управляющий. — Если его еще не сломали выпивохи.

Продавец не выдержал.

— Но вы же скажете нам, что происходит?

— Простите, — ответил я. — Но такова политика АЗОС — мы не имеем права разглашать факты текущего расследования. Я же сказал, что вы очень помогли.

Оставив их в замешательстве, мы завернули за угол Масонской. Чем ближе мы подходили к упомянутому заведению, тем меньше у меня оставалось уверенности, что телефон там цел и невредим. Местные уличные банды изгадили все здание, изукрасив его непечатными выражениями. Такая настенная «живопись» тоже относится к проблеме окружающей среды, причем к такой, которую мы пока не в силах решить.

Ну и конечно же, когда мы нашли таксофон, оказалось, что кто-то, скорее всего какой-то панк с кликухой «Гелимер», нацарапанной тут же, на аппарате, воспользовался пинцетом или маленьким заклинанием левитации, чтобы выудить монеты из узкой щели, которую сам же проковырял. Конечно, когда он нарушил целостность монетоприемника, демон, взимающий плату, улизнул, а таксофоны устроены таким образом, что телефонные бесенята пребывают в спячке до тех пор, пока он не получит монету. Телефона словно бы и не было.

Разве что… Я повернулся к Михаэлю:

— Послушай, разве ты недостаточно крутой колдун, чтобы обставить «Ма Бель»?

— Может быть, но только при наличии времени и соответствующего магобеспечения, а мы сейчас не располагаем ни тем, ни другим, — ответил он. — Быстрее найти другой таксофон.

Вот так всегда. Кто-то грабит таксофоны, а кто-то прикидывает, применять или не применять заклинание.

— Тогда быстрее к ковру, — попросил я. Конечно, мы найдем таксофон по пути к магистрали.

Мы вернулись на стоянку у «Шоколадной ласки». Мне вовсе не улыбалось подходить к этому проклятому месту, но я переборол себя, потому что делал это только для того, чтобы поскорее оттуда убраться.

Сам не знаю, зачем я взял карту. Наверное, чтобы посмотреть обратный путь. Мы могли вернуться по Виннетке, точно так же, как прилетели, а еще можно было пролететь на запад к…

— Михаэль, — охрипшим голосом позвал я. — Я знаю, где таксофон.

— Неужели? — Он взглянул на меня. — Не думал, что ты так хорошо знаком с этой частью долины Сан-Фердинанда.

— А я и не знаком, — ответил я. — Вот смотри. Следующая большая летная улица — Сото, это через два квартала от того места, где мы сейчас. А следующая улица, чуть севернее Нордхоффа, — Пламмер. Я знаю, что там есть телефон, потому что Джуди звонила мне оттуда.

— Господи Боже! — воскликнул Михаэль. — Цепочка логических выводов…

— Да, — кивнул я. — «Шоколадная ласка» замешана в чем-то по-настоящему ужасном, поэтому изо всех сил пытается это скрыть. Она поставляет зловредные отходы на Девонширскую свалку, мы узнали об этом, то есть я узнал об этом, кто-то пытался избавиться от меня, кто-то похитил Джуди, а потом заставил ее позвонить мне чуть ли не из-за угла «Шоколадной ласки».

— Поскольку там имеется телефон, и раз он наверняка работал еще вчера вечером, полагаю, мы можем им воспользоваться, — сказал Михаэль. Он поднял ковер со стоянки, свернул на Нордхофф и полетел в направлении Сото. На некотором расстоянии от «Шоколадной ласки» я почувствовал облегчение, словно сошел с проклятой земли. Учитывая, что происходило внутри этого здания, это вполне объяснимо.

Михаэль свернул на Сото и полетел к Пламмеру. На перекрестке теснилось несколько магазинчиков. Но телефона что-то не видать. Я подумал: уж не ошиблись ли Селия Чанг и Гораций Смидли? Но маловероятно, что они оба ошиблись. Разве не так?

— Когда решение не приходит сразу же, рекомендуется более тщательное расследование, — рассудительно сказал Михаэль.

Он посадил ковер перед лавкой с вывеской «DVIN DELI» латинскими буквами, а дальше несколько закорючек — возможно, армянских. Я, конечно, этот язык не знаю, но надписи видел достаточно часто.

Человек за прилавком очень напоминал брата Вагана, отличие только в кудрявой шевелюре и большущих усах.

— Да поможет вам Бог, господа хорошие, чем могу служить? — спросил он, когда мы с Михаэлем вошли. — У меня есть прекрасная баранина с мацони и листьями мяты. — И он поцеловал кончики пальцев. Хотя смесь мясного с молочным не считается кошерной пищей, у меня просто слюнки потекли.

— Простите, мы просто искали таксофон, — неохотно сказал я.

— Он на другой стороне, за карницерией, что рядом с хитайской книжной лавкой, — ответил продавец, показав, куда следует идти. — Не знаю, почему этот автомат не установили перед магазином, но так уж вышло. А когда вы позвоните, почему бы вам не вернуться? У меня есть инжир и финики в меду, и еще много всяких вкусностей.