Дюна. Первая трилогия - Фрэнк Герберт

— Ну, волчонок, что ты сделаешь, если я разрежу твои веревки?

— Он немедленно уйдет отсюда вон в те скалы, — ответила за сына Джессика.

— Ты это сделаешь, парень? — переспросил Циго. Голос Пауля был в должной мере мрачным:

— Да.

Нож опустился, рассек путы на ногах. Пауль почувствовал, как рука Циго легла ему на спину — вытолкнуть на песок, — притворился, будто его шатает, упал плечом на раму дверцы, развернулся — как будто для того, чтобы удержаться от падения, — и изо всех сил ударил правой ногой.

Движение носка ноги было нацелено с точностью, достойной всех лет его долгих тренировок. Словно все эти тренировки сосредоточились в единственном миге. В момент удара сработали почти все мышцы тела. Носок врезался в мягкое подреберье Циго, с ужасающей силой пробил печень, диафрагму и закончил движение, ударив и порвав правый желудочек сердца…

Издав захлебывающийся вскрик, стражник опрокинулся на сиденье. Пауль не мог использовать руки — он упал на песок, перекатился через голову и вскочил на ноги, использовав импульс падения. Снова нырнул в кабину, схватил зубами нож и держал, пока мать перепиливала свои путы на руках. Затем она взяла у него нож и освободила его руки.

— Я могла бы справиться и сама, — сказала она. — Ему бы пришлось освободить меня. А это был неразумный риск.

— Я увидел шанс и воспользовался им, — ответил он. Она услышала оставшиеся в его голосе нотки контроля, сказала:

— На потолке кабины нарисован родовой знак Юйэ. Он поднял голову и тоже разглядел завитушку.

— Выйди из орнитоптера и осмотри его, — велела она. — Под сиденьем пилота что-то лежит, я почувствовала, когда нас вносили в машину.

— Бомба?

— Вряд ли. Тут что-то странное.

Пауль выпрыгнул на песок, Джессика — за ним. Она повернулась, вытащила из-под сиденья сверток. При этом ноги Циго оказались у самого ее лица, а на свертке они ощутила влагу и поняла, что это — кровь пилота.

Напрасная потеря влаги, подосадовала она, поняв затем, что думает как арракийка.

Пауль огляделся вокруг, увидел скалу, поднимающуюся из песка, как берег из воды, изрезанные ветром каменные барьеры за этим «берегом». Оглянулся — мать достала из орнитоптера сверток и застыла, вглядываясь в сторону Барьерной Стены.

Проследив ее взгляд, он увидел еще один орнитоптер, спускающийся к ним по крутой дуге. Понял, что они просто не успеют выкинуть тела из машины и взлететь.

— Пауль, беги! — крикнула Джессика. — Это Харконнены!

~ ~ ~

Арракис учит «пониманию ножа», учит относиться к жизни так: отрезать все несовершенное и незавершенное, говоря: «Бот теперь это совершенно и завершено — ибо кончается здесь».

Человек в харконненском мундире, бежавший по коридору, резко остановился и уставился на Юйэ. Он сразу увидел и мертвое тело Мэйпс, и бесчувственное тело герцога, и неподвижно стоящего Юйэ. В правой руке человека был лучемет. Его окружала аура какой-то будничной жестокости, силы и странной спокойной уравновешенности, от которой по телу Юйэ прошла дрожь.

Да это же сардаукар, понял Юйэ. И, судя по виду, не менее чем башар. Скорее всего из личных гвардейцев

Императора, присланных им для наблюдения за ходом событий. Он может надеть любую форму, но сардаукар есть сардаукар, этого не скроешь.

— Ты — Юйэ, — утвердительно сказал переодетый сардаукар. Он с любопытством рассматривал кольцо Суккской Школы, перехватившее волосы доктора, вытатуированный ромб на его лбу. Затем он посмотрел Юйэ в глаза.

— Да, я Юйэ, — признал доктор.

— Ты можешь быть теперь спокоен. Как только ты выключил силовые экраны, мы вошли внутрь. Мы полностью контролируем ситуацию. Это герцог?

— Да, это герцог.

— Он мертв?

— Только без сознания. Лучше вам его связать.

— Ты лечил и этих, прочих? — Он взглянул на тело Мэйпс.

— Увы, да… — пробормотал Юйэ.

— Увы?! — ухмыльнулся сардаукар. Он подошел, взглянул на Лето. — Так, стало быть, это и есть знаменитый Красный герцог?..

«Если бы я еще сомневался, кто он, — мелькнуло в голове у Юйэ, — эти слова рассеяли бы все сомнения. Только Император зовет Атрейдесов Красными герцогами».

Сардаукар нагнулся, срезал с мундира герцога эмблему с красным ястребом.

— Небольшой сувенир, — заявил он. — >— А где перстень с герцогской печатью?

— У него ее нет, — ответил Юйэ.

— Сам вижу! — рявкнул сардаукар. Юйэ напрягся, сглотнул.

«Если они нажмут на меня — допросят с помощью Правдовидицы, — они узнают все про кольцо… про подготовленный мною топтер… все пойдет прахом!»

— Герцог давал иногда свой перстень доверенному курьеру, в знак того, что приказ исходит от него самого, — осторожно соврал Юйэ.

— Видно, это были действительно очень доверенные курьеры, — пробормотал сардаукар себе под нос.

— Так вы его свяжете? — отважился напомнить Юйэ.

— А сколько он еще проваляется?

— Около двух часов. Я не мог так точно рассчитать его дозу, как сделал это для женщины и мальчика.

Сардаукар ткнул герцога ногой:

— Этого не стоило бояться, даже когда он был в сознании. А когда очнутся женщина и парень?

— Минут через десять.

— Так скоро?

— Мне сказали, что барон прибудет сразу вслед за своими людьми,

— Правильно сказали. А ты, Юйэ, подождешь снаружи. — Он холодно взглянул на Юйэ. — Ступай!

Юйэ взглянул на Лето:

— А как быть с…

— Его перевяжут хорошенько, как цыпленка для жаренья, и доставят к барону, — Сардаукар снова посмотрел на черный ромб на лбу доктора. — Тебя тут все узнают: ты будешь в безопасности здесь. Ну все, предатель. Довольно болтать, у нас нет времени. Вон сюда уже идут наши.

«Предатель», — подумал Юйэ. Он опустил взгляд, прошел мимо сардаукара. Вот так история и запомнит его: Юйэ, предатель.

По дороге к выходу из дома он еще несколько раз натыкался на трупы и всякий раз останавливался, вглядываясь и боясь узнать Пауля или Джессику. Но это все были солдаты в форме Дома Атрейдес или Харконнен.

Он вышел из парадных дверей в полыхающую пожаром ночь.

Харконненские охранники взяли оружие на изготовку, разглядывая Юйэ. Они зажгли пальмы вдоль дороги, чтобы осветить дом. Из оранжевых языков пламени поднимались черные клубы дыма от горючей жидкости, которой облили стволы пальм.

— А, да это предатель! — сказал кто-то.