Повелители Небес - Энгус Уэллс

Это было оскорбление (очень наглое, как и первое, но я сражался за свою жизнь), и оно сослужило мне неплохую службу. Сотник с диким воплем кинулся на меня, осыпая ударами. Первые из них я только отражал, но потом стал наносить ответные, ударяя его по ребрам и предплечьям. Барус был не только искусным фехтовальщиком, но и чрезвычайно сильным человеком. Я понимал, что ему достаточно нанести мне всего лишь один точный удар, чтобы закончить схватку победой. Однако и я со своим оружием в руках тоже был не лыком шит. Дрался сотник с большой яростью, а она, как не раз говаривал нам Керан, быстро истощает силы. Я же оставался холоден и расчетлив. Все было похоже на то, как я когда-то сражался против Повелителей Небес в Дюрбрехте. Я воспринимал Баруса как препятствие, бездушную штуковину, объект для вымещения моей холодной ярости.

Мы разошлись в стороны. Противник мой уже тяжело и часто дышал. Слюна текла ему на подбородок. Я сказал:

— Кристин говорила мне, что, чем лечь с тобой в постель, она скорее…

Фразу эту мне закончить не удалось. Кипя безумной яростью, Барус ринулся в страшную атаку. Длинный меч, казалось, ничего не весил в его руках. Мне пришлось перейти в оборону, посох мой дрожал и вибрировал у меня в руках, искры летели в разные стороны снопами, когда сталь ударялась о металлические ободки на дереве. Я отступал, сознавая, что у меня за спиной находятся две довольно озлобленные лошади. Я полагал, что, хотя драться они и перестали, мне не следует позволять своему противнику загонять меня между ними или под их копыта. Я совершенно небезосновательно считал, что моя кобыла может с не меньшей вероятностью лягнуть меня, чем сотник прирезать. Я отбил удар и сделал выпад, угодив сотнику в локоть. Я увидел, как от этого удара лицо Баруса побледнело, позволил ему сделать еще пару шагов и снова ударил в тот же самый локоть.

Сотник выругался, и следующий его удар оказался уже слабее. Я рискнул оглянуться и увидел обеих наших лошадей на траве возле дороги. Они, как видно, уладили свои разногласия и с осторожностью поглядывали на нас двоих. Я шел, потихоньку отступая назад наискосок через дорогу. Барус с оскаленным ртом снова напал на меня. Я отбил его выпад и в третий раз изловчился ударить его по тому же локтю. Если бы мне удалось провести достаточно сильный удар, мне удалось бы сломать ему кость. Я подумал, что убивать противника не следует, потому что в таком случае Ирдан снимет голову с меня. Однако искушение было очень велико.

Продолжая отступать, я оказался возле самого лужка, где и принялся изображать крайнюю степень усталости. Я держал свое оружие так, словно оно стало тяжелым и неподъемным для моих рук. Я копировал тяжелое дыхание сотника. Барус просиял, глаза его стали совсем сумасшедшими. Он издал хриплый боевой клич и высоко поднял свой меч. Увидев это, я съежился и заметил, как глаза его наполнились ликованием в предвкушении скорого триумфа. Я прыгнул вперед, размахивая своим посохом, так что он замелькал у меня в руках. Дважды мне удалось сильно ударить противника в ребра концами своего шеста. Затем я размахнулся и ударил им сверху вниз, стараясь выбить меч из рук сотника. Какую-то секунду мы смотрели друг другу в глаза. Его были широко открыты и полны изумления. На сей раз я сделал сотнику подсечку своим посохом и, прежде чем Барус коснулся спиной земли, размахнувшись, ударил его краем своего шеста по голове.

Я вполне мог бы убить его таким ударом, но сдержался, — не хотелось мне превращать Ирдана в своего врага и становиться вне закона. Я видел, как глаза и рот моего противника широко открылись, а затем снова закрылись. Меч упал рядом с поверженным Барусом, и я наступил сапогом на лезвие. Барус застонал и пошевелился, он все-таки был очень силен. Я почти нежно ткнул его в челюсть, и он затих.

Какое-то время я стоял в напряженной позе, готовый для нового удара, так как считал, что Барус, возможно, притворяется, что потерял сознание. Увидев, что он больше не двигается, я пинком отбросил в сторону его меч и нагнулся. Синяк расцветал пышным цветом на правом виске и на щеке. Я проверил пульс своего врага, потрогав его шею и запястья, и прислушался к затрудненному дыханию, удостоверившись, что он жив. Тогда я встал и направился к его коню.

Гнедой жеребец таращил на меня глазные белки и топтался, видя, что я приближаюсь к нему. Я положил свой посох и ласково прошептал коню, что не желаю ему зла, что позволило мне взять его за повод и подвести туда, где лежал его хозяин. Я взял меч Баруса и воткнул его в землю как колышек, затем нашел на конском седле веревку, которой вполне хватило для выполнения моей задачи. Я с большим трудом поднял тяжелое тело Баруса и перекинул его через седло. Сотник тихонько застонал. Конь заволновался и принялся топтать копытами землю, пока я укладывал на его спине безжизненное тело его хозяина, которого я привязал к седлу, прикрепив к нему же и меч Баруса. Затем я намотал повод коня на седельную луку и ударил животное по крупу. Жеребец протестующе захрапел и поскакал обратно в направлении Трирсбри. Барус качался на спине своего коня точно мешок.

Я стоял и смотрел, пока не убедился в том, что животное доставит сотника, а потом направился к своей серой кобыле.

Она подняла голову, перестав щипать травку, и обнажила свои желтые зубы, когда я взял в руки поводья. Я простил ее, кобыла заслужила уважение, доказав сегодня свою несомненную полезность. Ран на ней я не заметил и, подобрав с земли посох, сел в седло и тронулся в путь.

Трясясь в седле, я принялся думать, как будет чувствовать себя Барус, когда очнется. Я надеялся, что он придет в сознание прежде, чем доберется до замка; положение, в котором он окажется, когда ему придется объяснять, что с ним случилось, добавило вкуса моему приключению. Я вдруг понял, что грусти моей как не бывало, и затрясся, оглашая окрестности громким хохотом.

Глава 14

В Цимбри меня встретил главный маг замка. Им оказался худой лысый человечек по имени Квентин, который приветствовал меня улыбкой. Для своего сана и пола колдун был одет весьма экстравагантно, я с удивлением рассматривал его нарумяненные щеки и подведенные тенями глаза. На пальцах во множестве блестели кольца.

— Позвольте мне угадать, — начал он. — Вы — Давиот Сказитель. У меня для вас послание.

Я спешился и взял в руку уздечку своей серой кобылы. Когда Квентину вздумалось погладить мою строптивицу, она немедленно попыталась укусить его.

— Характерец у нее, знаете ли, — предостерег я его. — Послание, вы говорите?

Колдун кивнул и на всякий случай сделал несколько шажков в сторону от лошади. Глаза главного мага Цимбри были очень темными, казалось, словно в них вообще отсутствуют белки, но в то же время я видел их блеск и некоторое удивление, с которым разглядывал меня собеседник.