100 великих афер - Игорь Мусский

В 1910 году первая подделка Сперати появилась на Берлинском аукционе. Жертвой фальсификатора оказался известный филателист доктор Генрих Кёхлер, ведущий немецкий дилер, владелец солидной фирмы. Обман раскрылся позже, об этом казусе сообщили почти все немецкие газеты.

Перед войной Сперати часто вступал в конфликт с законом – его обвиняли в подделке марок. Он покинул родную Италию, жил в Бельгии и Голландии. Филателистические журналы постоянно предупреждали читателей о распространяемых Джованни (Жаном) Сперати и его братом Мариано опасных подделках.

Переехав во Францию, Сперати поселился в южном городке О-ле-Бон и вскоре увлекся изготовлением копий старых и очень редких марок европейских стран. В этом деле он достиг такого совершенства, что ему мог позавидовать даже прославленный мастер Фурнье. Самые опытные, всемирно известные эксперты не могли разоблачить его подделки и признавали их подлинными марками.

Сперати печатал редкие и дорогие марки, отсылал их авторитетному эксперту. Как правило, марки ему возвращали с сертификатом подлинности, и Джованни, ставший во Франции Жаном, со спокойной душой выставлял их на аукцион или предлагал дилеру. Ни у кого не возникало и тени сомнения в подлинности марок, предлагаемых Сперати, до тех пор пока обстоятельства не заставили его самого признаться в подделке.

Он распространял марки по почте, а во время фашистской оккупации во Франции проверялись все подозрительные послания. В феврале 1942 года Жан отправил в Португалию очередную партию своего товара. На конверте и в сопроводительном письме Сперати указал, что посылает имитации марок. Однако почтовики, обнаружив восемнадцать старых марок, решили, что их обманывают, чтобы не платить высокую пошлину за вывоз больших ценностей из страны.

Когда инспектор криминальной полиции сообщил Сперати, что в его письме обнаружены редкие почтовые марки, филателист возразил: «Вы ошибаетесь, господин инспектор, отправленные мною марки португальскому другу не представляют никакой ценности. Это не настоящие марки, а сделанные мною копии». Полицейский велел ему не покидать город до особого распоряжения.

Сперати подозревался в контрабанде культурных ценностей. По этой статье ему грозил длительный тюремный срок, в то время как за подделку марок по французским законам полагался лишь небольшой штраф. Сперати настаивал, что между его «марочным творчеством» и работой художника, копирующего в Лувре «Мону Лизу», нет никакой разницы, а если какая-нибудь и есть, то заключается лишь в том, что его имитации гораздо совершеннее.

Полиция отправила коллекцию марок Сперати на экспертизу. Целый месяц специалист Эдмонд Локард изучал не только рисунки марок, но и способ печати, краски, фактуру, бумагу, водяные знаки и перфорацию. Наконец, он пришел к заключению: «Марки подлинные, в отличном состоянии, очень редкие и дорогие». Локард оценил коллекцию в 224 тысячи французских франков.

За первой экспертизой последовали другие. Мнения разделились. Одни специалисты признавали марки настоящими, другие – прекрасной имитацией. Марки Сперати исследовал известный шведский коллекционер Имре Вайда. Он был крайне удивлен, получив сразу десять экземпляров редчайшей шведской марки 1855 года. Речь шла о знаменитой трехскиллинговой марке желтого цвета (вместо зеленого). Единственный известный экземпляр был продан на аукционе за 20 тысяч долларов. Вряд ли Сперати смог раздобыть сразу десять настоящих марок, решил Вайда.

Итак, перехваченные марки оказались фальшивыми. Тем не менее Сперати был арестован, а его коллекция конфискована. Выяснилось, что и раньше филателист высылал за границу крупные партии марок.

Сперати предстал перед парижским судом. В ходе разбирательства обнаружилось, что во французском кодексе слово «филателия» вообще не упомянуто. Что же говорить о положениях, касающихся порядка вывоза за границу поддельных марок. В результате суд приговорил Сперати к одному году тюрьмы и штрафу в размере 10 тыс. франков за попытку нелегального вывоза марок, а также к возмещению ущерба на сумму 300 тыс. франков в пользу Союза филателистических торговцев. В конечном итоге штраф был снижен до символической суммы в 5 тыс. франков.

Джованни Сперати

Жан де Сперати убедился, что его копии неотличимы от оригиналов и с энтузиазмом принялся штамповать новые «редкости». Он никогда не подделывал курсирующие марки, а подделка старых марок во Франции не преследовалась по закону. Теперь он сбывал свой «товар» через сеть мелких посредников.

После войны ни у кого не вызывало удивления или подозрений появление на рынке филателистических раритетов в больших количествах. Многие коллекции были разграблены и теперь стали объектом спекуляций. Часто люди сбывали ценнейшие собрания марок, чтобы купить продукты. Для Сперати это было благодатное время. Он расценивал свою продукцию как произведения искусства, считая себя не фальсификатором, а художником, «Рубенсом филателии». Он вкладывал всю душу в подделку редких марок.

Жан скупал дешевые марки того же времени выпуска, что и редкие, которые собирался подделывать. Затем с помощью изобретенного им состава удалял оригинальный рисунок, оставляя нетронутыми бумагу, водяные знаки, и даже гашения. А потом на свободной заготовке печатал, что ему требовалось. О том, как виртуозно работал мастер фальсификации, свидетельствует хотя бы тот факт, что он использовал свыше 500 сортов старой бумаги, а подбирая краски, применял более 100 оттенков только зеленого цвета.

Лишь способ печати помогал филателистам распознать подделки Сперати. Он всегда использовал литографию, в то время как многие оригиналы печатались металлографией. Таким образом, затруднения эксперты испытывали лишь в тех случаях, когда подлинные марки также изготовлялись литографией. Тогда копию от оригинала практически невозможно было отличить.

Свои фальшивки Сперати предлагал филателистам по ценам в 30–40 раз ниже каталожных, уверяя, что делает это из чисто филантропических побуждений, чтобы дать возможность небогатым коллекционерам пополнить собрания редкими марками. Сам он никогда не стремился к обогащению.

Жан Сперати превратился в настоящую грозу филателистов, его подделки попадали в известные коллекции, сбивали с толку экспертов. Наконец, Британское королевское филателистическое общество решилось на беспрецедентный шаг: в 1953 году уплатило Сперати 10 млн франков за то, чтобы он раз и навсегда отказался от изготовления марок и передал в музей общества оборудование, инструменты, клише, фальшивые штемпеля. Из оставшихся марок были составлены альбомы для экспертов. Сперати сдержал слово. В 1954 году фальсификатор написал книгу «Комплексная техника производства имитаций почтовых марок», но не раскрыл в ней тайны своего искусства. В 1957 году он скончался.

Дорожные чеки «Америкэн экспресс»

Январь 1947 года. Париж. Следы фашистской оккупации заметны повсюду. Большинство магазинов закрыто. Массовая безработица. На черном рынке за доллар предлагают 250 франков. Словом, для мошенников самое благодатное время. Подделывается все, что имеет спрос: американские доллары, швейцарские франки, продуктовые карточки, документы.

К числу великих мошенников, способных организовать то или иное сомнительное предприятие, можно смело отнести Збигнева Пославского, поляка в изгнании, бывшего официанта. До войны он подкладывал бомбы, решая таким образом проблемы конкурентной борьбы своих заказчиков. Его услуги пользовались спросом и хорошо оплачивались.

Утром 17 января 1947 года Пославский принял у себя щеголеватого господина средних лет. Гость представился как Джолли. Пожалуй, никто в Париже не знал ни его настоящего имени, ни фамилии. Официально он считался торговцем восточных ковров и табака. Збигнев познакомился с Джолли несколько дней назад, но уже связывал с ним определенные планы на будущее.

Они решили заняться подделкой дорожных чеков «Америкэн экспресс компани». Подобные чеки являются кредитными долговыми обязательствами и одновременно оборотными средствами. По сравнению с наличными деньгами они в большей степени «застрахованы» от воровства: тот, кто получает их в филиале «Америкэн экспресс», туристическом агентстве или в банке, должен расписаться в верхнем углу. Когда же в стране назначения чеки обмениваются на наличные, то служащий банка или гостиницы просит предъявить паспорт или другой документ и повторить подпись. Жизнь мошенников облегчалась тем, что подпись на чеках ставилась не в момент обмена, а заранее.

Джолли посетил филиал «Америкэн экспресс» на рю Скриб, где приобрел десять стодолларовых чеков. Служащий за окошком почти не следил за американцем, и Джолли без труда умыкнул два неподписанных чека.

Збигнев тоже не терял времени даром. У него сохранились связи с преступным миром Парижа. Через 30-летнего рецидивиста Даниэля Бернхайма он вышел на нужных людей, таких, как наборщик Жан и некий Альберт, который, в свою очередь, познакомил Пославского с Анри Перрье, организатором крупных афер с фальшивыми деньгами и документами.