Опасная приманка - Николай Степанов

С ответом я явно задержался.

– Семен, ты испытываешь мое терпение!

– Нет. Просто мне неизвестно, что такое ось мира, а отвечать вопросом на вопрос считается неприличным.

– Зря тянешь время. Ни один человек не знает, где ты сейчас находишься, а даже если бы и знал, вряд ли бы смог прийти тебе на выручку.

– Что такое ось Земли, я хотя бы могу представить. И абсолютно точно знаю, что человеку ее не сдвинуть.

– Ризгум, проведи парню мозготерапию.

Стоявший сзади очкарик надавил на плечи. В глазах сначала потемнело, затем брызнуло снопом искр.

– Понравилось? – с издевкой спросил чужак.

– Нет, но терпеть можно.

– За каждое вранье будешь получать такое удовольствие. Повторяю вопрос: кто тебя научил смещать ось мира? – Он повысил голос.

Если Ризгум вдруг возомнит, что своими действиями приносит удовольствие людям в моем лице, будет не прав. Ощущения, будто тебя током шарахнуло.

– Повторяю для глухих: я не знаю, что такое ось мира.

Разряда не случилось, хотя руки очкарика оставались на моих плечах.

– Шеф, он действительно не знает.

Шефу комментарий живодера не понравился.

– Или умеет хорошо скрывать свои мысли, – спешно поправился Ризгум.

– Ладно, попробуем прямой контакт. Подготовь его.

– Через пару минут, шеф.

Очкарик настолько быстро зафиксировал мои руки и ноги в захватах кресла, что о сопротивлении я подумал только после того, как стало слишком поздно. Затем он принес кувшин и наполнил стакан мутной тягучей жидкостью.

– Сам выпьешь или мне через шланг вливать?

– Сам. Надеюсь, напиток представляет хоть какую-то пищевую ценность?

– Не надейся.

– Ну вот. Нет бы сначала накормить-напоить гостя, а потом уже с расспросами приставать. Все у вас не по-людски.

– Хватит ныть. Пей давай.

Вкус оказался на удивление приятным. Но ощущения после… Я словно сам растворился в каком-то сиропе. Когда перестаешь чувствовать собственное тело, непроизвольно возникают мысли о смерти. Меня моментально охватила дикая тоска. Находясь во взвешенном состоянии, попытался зацепиться хоть за что-то реальное, однако везде царила только мутная субстанция серого цвета. Когда в ней появились два фонарика, мое бесформенное «я» обрадовалось и поспешило к ним. Вдруг выход именно там?

Увы, надежды не оправдались. Фонарики оказались глазами чужака, радость сменилась страхом, страх – паникой. А дать задний ход у меня не получалось. Красные треугольники вцепились в меня мертвой хваткой, попытки сместиться с линии их прицельного огня провалились в зародыше. Мое «я» начало уменьшаться или глаза чужака росли вместе с моим страхом перед ними? Кошачьи зрачки постепенно наполнились серебряным блеском. Казалось, они лезли в самую глубину моей трепещущей души.

Озноб пробежал по всему телу, и это были первые телесные ощущения после принятия напитка. С ними вернулись воспоминания о том, кто я, кто он и что право лезть в мою душу никому не дано.

«Твою ж бесцеремонность и мать ее наглость на костер инквизиции! Какого хрена ему надо?! За такое не то что по морде… я даже боюсь подумать, куда и сколько раз подряд бьют».

Внутри начала подниматься волна ярости. Сначала своим огнем она отогрела тело, затем устремилась дальше в глубь мутной серой взвеси, где безраздельно властвовали страшные глаза чужака.

Огонь устремился прямо к ним, по пути растопив лед паники и разогнав туман страха. А в сознании зародилось любопытство: кто окажется сильнее – агрессивный жар, рожденный в моем сердце, или эти два красных треугольника? Они, по-видимому, почувствовали неладное и увеличили собственную мощь, превратившись за пару секунд в черные диски. Именно такие были у очкариков вместо цветка.

«Ну нет, меня этим не проймешь. Война так война. Не я ее начал. Хочешь увидеть, на что способна мышь, – загони ее в угол!»

Я уже не ощущал себя ни занозой, ни мошкой, ни даже мышкой. Рожденный в год Тигра, именно с ним я себя сейчас и ассоциировал. И мне стало абсолютно до лампочки, что собой представляет враг. Он вторгся на мою территорию и должен быть уничтожен. Любой ценой.

– Ризгум, прервать контакт!

В его голосе зазвучали нотки страха, и моя душа наполнилась радостью. Правда, ненадолго. Выключателем послужило что-то тупое и тяжелое, которым меня приложили по голове. Диски сразу исчезли, навалилась головная боль, но я не отключился. Усилием воли постарался избавиться от боли, и когда она отступила, у меня словно крылья выросли. Небывалая легкость была сродни эйфории…

Оказавшись теперь уже в некой оранжевой субстанции, слышал каждое слово своих мучителей. Мало того, я их видел. Не очень четко, но достаточно, чтобы различить, кто есть кто.

– Шеф, что с вами? – Подчиненный склонился над чужаком и помог ему подняться.

– Он очень опасен. Никогда бы не поверил, что люди этого мира способны на подобное. Даже после воздействия камня.

– Так, может, сразу пустим в расход?

– Нельзя, завтра приедет Зау. Она должна на него посмотреть.

– Вы еще будете разговаривать?

– Да. Приведи его в чувство. Я подойду через пять минут.

Ризгум принялся шлепать меня по щекам. Я это видел, но ничего не чувствовал. Причем видел со стороны!!!

«Что происходит, черт побери?! Мутная тень в кресле не могла быть никем иным, кроме меня».

Легкость и эйфория отодвинулись на задний план, уступив место тревоге. Неужели во мне что-то сломалось? А этот гад продолжал отвешивать пощечины, которых я не ощущал. В конце концов меня это настолько взбесило, что… Я вдруг увидел окружающее через темные стеклышки очков. Появилась четкость и нормальное восприятие окружающего мира.

«Как он это называл – трансмиграция? Жуткие ощущения!»

Я смотрел на чужие руки, которые вроде бы являлись моими. Внимательно изучил лицо Зайцева, сидевшего в кресле с закрытыми глазами. Никогда не видел себя спящим.

– Ризгум, как он?

– Шеф, он…

Очкарик попытался перехватить власть над собственным телом, но я принял меры.

– Ваш человек хотел сказать, что временно находится в подавленном состоянии.

– Семен?

– Откровенно говоря – да. – Мне вдруг захотелось немного пошалить. – Хотите, я сейчас в окно выпрыгну? Надоело терпеть ваши издевательства.

– Прыгай. А я во время этого акробатического этюда сделаю так, что возвращаться тебе будет некуда.

– Вы ведь все равно собираетесь от меня избавиться. Сейчас или потом, какая разница?

– Небольшая, но она все-таки есть. – Чужак очень резко выпрямил руку.

Он был недостаточно близко, чтобы нанести удар, и все же невидимая сила отбросила чуждое мне тело к стене. Возникшая в затылке боль выбросила сознание из головы очкарика и… Я снова сидел связанным в кресле.